Джонас заворочался, затем открыл глаза. Взгляд у него был остекленелый. – Воды, – произнес он едва слышно. Стелла приподняла ему голову и поднесла чашку ко рту. Джонас сделал несколько жадных глотков и откинулся на диван. – Мне… стало так трудно… дышать. Внезапно, – сказал он слабо. – У тебя высокая температура. Ты сможешь проглотить таблетку? – Да, – ответил Джонас. Но когда он с помощью Стеллы вновь приподнял голову и проглотил две таблетки парацетамола, силы оставили его окончательно. Джонас закрыл глаза и не открывал, даже когда Стелла говорила с ним. По крайней мере, его не мучила боль – или он не сказал об этом. И все же затрудненное дыхание вызывало больше опасений. За спиной послышался шорох. Сэмми проснулся и подошел к ней. – Так хочется пить, – пожаловался он. Стелла поднялась и, подведя его в угол с припасами, налила ему чашку воды. Сэмми выпил так же жадно, как минутой раньше его отец. – Можно еще? – попросил он. У Стеллы сердце обливалось кровью, но она покачала головой. – Можешь немного потерпеть? Воду и так приходится беречь. – Когда приедет полиция? – Скоро уже. Может, даже сегодня. Но в действительности Стелла уже потеряла всякую надежду. Денис Шоув сообщит о них в полицию, только когда сам почувствует себя в полной безопасности, а это могло затянуться. Джонас был прав в своих пессимистичных прогнозах: если помощь и придет, будет уже слишком поздно. Слишком поздно для Джонаса при его ранении. И для всех, потому что запасы воды очень скоро иссякнут. Стелла устремила взгляд на окно. Увидела обрамленное в прямоугольник небо. И снова Джонас был прав: Сэмми единственный мог выбраться из этого наглухо закрытого амбара. Поначалу она упиралась, и вечером, прежде чем уснула, отвергла этот план как совершенно абсурдный. Теперь же Стелла понимала, что вопроса, идти на такой шаг или нет, вообще не стояло. У них просто не было другого выбора. 2 Кейт проснулась в восемь часов и решила, что не стоит так сразу бросать попытки разыскать Нормана Доурика. Во всяком случае, она еще раз отправится в тот район, где он жил до последнего времени. Возможно, ей все-таки удастся разыскать кого-нибудь, кто знал бы о его местопребывании. Если ничего не выйдет, она попытается навести справки в журнале регистрации. Доурик жил на пенсию по инвалидности и не мог просто исчезнуть, не лишившись при этом единственного источника дохода. Разве только он давно попрошайничал где-нибудь на улице. В таком случае разыскать его действительно будет невозможно. Кейт умылась над маленькой раковиной в номере. При этом она внимательно рассматривала себя в зеркало – действие для нее совершенно нетипичное. Обычно она намеренно избегала зеркал. Однако Кейт вынуждена была признать, что мастер, которого она выбрала, неплохо поработала над ее волосами. Вместо привычных облезлых локонов у нее была ступенчатая, короткая стрижка, которая скрадывала худобу лица, делала его более мягким и юным. Неприметный русый цвет оживили светлые и каштановые локоны, и это добавило блеска. Кейт не имела склонности делать себе комплименты, но впервые за много лет она смотрела на свое отражение без грусти и чувства безысходности. Она нравилась себе. Кейт не строила иллюзий и не надеялась стать моделью, и все же она могла уделять себе больше внимания, чем раньше. После завтрака, который состоял из пропитанных жиром тостов и каши и обещал залечь в желудке до конца дня, Кейт снова поехала в фабричный квартал. Как и накануне, она припарковалась под эстакадой между жилыми домами и промышленной зоной. Когда вышла из машины и направилась к домам, увидела знакомого индийца. Тот уже – или до сих пор? – сидел на бетонном бортике. Кейт вспомнила его имя: Кадир Рошан. – Вы всё ищете его? Колясочника? – спросил он. – Да. Мне очень нужно его разыскать. – Знаете, я вдруг кое-что вспомнил. Индиец выдержал паузу, покачиваясь взад-вперед на своем бортике. Он так и сидел, обхватив туловище костлявыми, смуглыми руками. Кейт задумалась, значит ли это, что он ждет от нее предложений, и разумно ли будет сунуть ему пятифунтовую купюру. Но Кадир неожиданно продолжил: – Есть тут одна девочка… Она иногда хвастается, что у нее есть инвалидная коляска. Настоящая. – Она инвалид? Индиец улыбнулся. – Не в том смысле. У нее, – он постучал пальцем по лбу, – тут не всё в порядке. Но ходить она может. Ей не нужно инвалидное кресло. – Хотите сказать, она как-то заполучила кресло Нормана Доурика? – заключила Кейт. – Нельзя это исключать. – В таком случае она знает, что случилось с Доуриком. Кадир пожал плечами. – Это ее надо спросить. – Как ее зовут? Где ее найти? – Ее зовут Грейс. Грейс Хенвуд. Он снова улыбнулся. С ним явно было что-то не так, но по-английски он говорил превосходно. Оставалось надеяться, что он не выдумывал на ходу. – А где живет эта Грейс? – спросила Кейт. Кадир показал на один из домов, который ничем не отличался от других. Возле входной двери ржавела выпотрошенная стиральная машина. – Там. Кажется, их семья единственная там живет. Может, еще престарелая дама этажом выше, но точно не знаю… – Грейс Хенвуд, – повторила Кейт. – Будьте осторожны, – предостерег молодой индиец. – Ее отец – садист. Натуральный садист. Кейт поблагодарила его и направилась к указанному дому. За одной из дверей были слышны голоса. Кейт постучала. Мужчина, отворивший дверь, вероятно, и был тем самым садистом, о котором предупреждал Кадир. Круглый живот выдавался вперед, но сам он был скорее худощав. На нем были синие штаны и белая майка, на босых ногах – клетчатые тапочки. – Да? – спросил он. – Здравствуйте, – начала Кейт. – Ваша дочь Грейс дома? Мужчина смерил ее недоверчивым взглядом. – Вы из опеки? – Нет. Я вообще не имею отношения к каким-либо службам. – В этот раз упоминать Скотланд-Ярд не стоило, иначе никакой помощи от этого типа можно было не ждать. – Я кое-кого разыскиваю, – продолжила Кейт. – Старого знакомого. И мне сказали, что ваша дочь, возможно, знает, где его искать. – И кто же это? – Норман Доурик. Может, вы его знаете? Он живет где-то здесь. – Вы знаете кого-то из здешних? – удивился мужчина и насмешливо оглядел ее. Кейт была в джинсах и футболке, но даже так была одета лучше, чем большинство обитателей квартала. Кроме того, ее новая прическа выдавала работу дорогого парикмахера. – Это старый друг моего отца. Он передвигается в инвалидном кресле. – А, этот!.. Понятия не имею, где он живет. Катался иногда между домами. Но это давно было. Сомневаюсь, что он еще жив. – Ваша дочь… – Моя дочь не совсем здорова. Она уж точно помочь вам не сможет. – И все же мне хотелось бы с ней поговорить, – настаивала Кейт. В глазах мужчины снова появилось недоверие. – Вы точно не из опеки? «И ты прямо трясешься от страха, что я именно оттуда», – подумала Кейт. Она решила, что к этому семейству, в особенности к отцу, следовало присмотреться внимательнее, причем со стороны полиции. Но сама она не имела таких полномочий, да и момент был не самый подходящий. – Нет. Как я уже сказала, мне лишь нужно найти мистера Доурика. – Не знаю. И Грейс не знает. А теперь убирайтесь! Очевидно, он терял терпение. Кейт не сомневалась, что этот человек мог показать себя и с другой стороны. Поначалу он еще пытался соблюдать приличия, но больше не видел для этого причин – и вероятно, подобное поведение, стоило ему больших усилий.