— Да постой же ты! — требует Игорь, схватив меня под руку, разворачивает к себе, а лучшая защита, как водится — нападение. И я нападаю на бывшего мужа. — Не буду стоять! Ничего не будет! У тебя был шанс да сплыл! Если бы ты тогда ко мне с букетом, да хоть с чахлой ромашкой пришёл... Может быть, может быть. Но нет же! Потаскухам цветов не дарят! — сорвавшись на крик, я бью Игоря сумкой и быстрым шагом устремляюсь к машине. Всё, что мне нужно, это быстро уехать отсюда, наблюдая в зеркале заднего вида стоящего на том же месте Игоря. Его словно вкопали, он даже и в сторону моей машины не смотрит. Мне от этого не по себе. Ведь да, пусть он был жесток ко мне, но... Его ведь обманули. Пока добираюсь до больницы, в голове просто хаос. Злость на Игоря смешивается с сочувствием, жалость к себе, к потерянным пяти годам добивает. Додумываюсь до того, что мы оба стали жертвами чьей-то пакости и она сработала. И этот кто-то сейчас очень доволен. Выхожу из машины и вместо того, чтобы думать о том, как увижу своего малыша на узи, я думаю про эту сволочь, про цели этой сволочи. А я ведь этого совсем не хотела. Я думала, что буду спокойно ждать рождения ребёнка, радуясь каждому дню. Иду до нужного мне кабинета и плачу из-за того, что всё идёт не по моему плану. Врач принимает не сразу, я успеваю успокоиться, но всё равно знаменательный день испорчен. Захожу в кабинет без особой радости. Настроение чуть лучше становится, когда вижу малыша на экране. Совсем настоящий ребёнок, а не маленькая точка. — Уже можно сказать, кто будет? — спрашиваю я. Знаю, что будет мальчик, но хочу убедиться в правильности своих ощущений. — Да, как раз смотрю, — с улыбкой отвечает врач, водя датчиком по животу. — С большей вероятностью пол женский. Девочка. — Как девочка? — удивляюсь я и прищурившись смотрю в экран, словно что-то понимаю и смогу разглядеть. — Пока неточно, но пацана я тут не вижу. Хотя чаще всё же девчонок за пацанов принимаю. Такая у нас внутренняя статистика. — Но это же значит, что девочка неточно? — уточняю я, чётко понимая, что даже не знаю, что делать с девочкой. Совсем свихнулась на нервной почве. — Узи не даёт стопроцентной гарантии определения пола плода. Можно кровь сдать на ДНК, если вам очень нужно знать, — подсказывает врач с неким осуждением в интонации. — Да нет. Нет. Девочка, так девочка. Главное, что всё со здоровьем в порядке. — Вот именно. 39 Ещё уезжая на УЗИ, я планирую вернуться на работу, но после понимаю, что сил нет. Разве что на посещение магазина, потому что очень хочется своих домашних блинчиков, а сковороды для этого нет. Возвращаюсь домой, проехав через магазин. Пакет с продуктами и новой сковородкой для блинов оставляю в прихожей. Даже с Мышкой не гуляю хотя она явно не против. Зову её поваляться на кровати. Примерно до конца рабочего времени нахожусь в удручённом состоянии, гоняя одни и те же мысли про всё, что со мной случилось за последние пять лет. Поднимаюсь с кровати только чтобы погулять с Мышкой, по привычке уже готова встретить Игоря с Боней. Может быть поэтому и не пошла гулять со своей собакой раньше. Выйдя во двор с Мышкой, сразу замечаю, что машины Игоря на парковке нет. Как и самого Игоря. Недолгое ожидание ни к чему не приводит, мы уходим гулять с Мышкой вдвоём. Это же повторяется и перед сном, а я начинаю переживать. Игоря просто нет дома. Хотя Боня на мой звонок в квартиру реагирует глухим лаем. Теперь я не могу ничем спокойно заняться. Поздняя готовка ужина проходит у меня не как обычно под шум телевизора, а в полной тишине. Я то и дело бегаю к дверям, реагируя на каждый шорох в подъезде, и постоянно смотрю в глазок. Проверяю, не Игорь ли это вернулся домой. В первом часу ночи я решаюсь позвонить бывшему мужу, заранее придумав своему звонку оправдание. Думаю, что скажу Игорю, что Боня воет в квартире в ожидании двух пропущенных прогулок. Но этого мне сделать не приходится, абонент недоступен. Я тут же начинаю переживать, что была излишне с Игорем резка и теперь он снова где-то напивается. Вспоминаю, как это было со мной. Любая мелочь, знакомый запах, дата, что угодно могло спровоцировать меня на очередную волну пьянства до беспамятства. А тут я со своими букетами, да пропади они пропадом эти букеты. Всю ночь я не могу найти себе места, не ложусь спать, переживаю за Боню. Даже выхожу в подъезд, проверяю квартиру, вдруг Игорь забыл закрыть дверь на замок, так я хотя бы погуляю с Боней. Убеждаюсь, что дверь закрыта и возвращаюсь к себе. Даже не ложусь спать, понимаю, что это бессмысленно. Не усну. Налив чай, я сажусь за стол и пытаюсь смотреть ночной выпуск новостей. Только подношу чашку к губам и тут же вздрагиваю от лая Мышки, среди которого до меня доносятся и странные звуки с площадки. — Мыша, фу! — командую я, отстранив собаку от двери. Всё же уже третий час ночи и соседи спят. — успеваю подумать и обмираю, посмотрев в глазок. Плохо стоящий на ногах Игорь с трудом пытается отбиться от какого-то мужика и прямо на моих глазах, точнее глазу, которым я уставилась в дверной глазок, получает кулаком в лицо и падает. — Мамочки! Что это?! Что это такое?! — мечусь в панике по небольшой прихожей, пытаясь определиться, что делать. То ли вызвать полицию, то ли что-то ещё, а что даже в мыслях нет, но на глаза попадается неразобранный продуктовый пакет с торчащей из него ручкой блинной сковородки. Схватившись за которую я ни о чём уже не думаю, выбегаю из квартиры, в последний момент отстранив дверью Мышку от подвигов. — Что ж ты делаешь сволочь?! — воплю я и с размаху бью развернувшегося ко мне мужика по лицу. Я хорошо так прикладываюсь прямо дном чугунной сковороды. Мне самой становится больно руку, а мужик, пошатнувшись со стоном, почти падает на Игоря. Ермаков лишь в последний момент успевает откатиться в сторону. — Ой Игорь, — скулю я, увидев на его лице кровь. Хватаю его за руку и помогаю подняться, завожу к себе и трясущимися от страха руками закрываю дверь квартиры. Пока тот тип не оклемался и не кинулся уже на меня. — Не надо было, — выдыхает рухнувший на лавку Ермаков, окружая себя парами выпитого алкоголя. От его рассечённой брови по щеке и шее стекает багряная струйка, да так быстро, что ворот светлой рубашки уже весь в крови. — Да, надо было дождаться, когда он тебя добьёт. Иди на кухню, пожалуйста, у тебя кровь, надо остановить, — прошу я, проверяя в глазок состояние того козла. Вижу, что он, держась за нос, волочётся вдоль стены, спускаясь ниже. Убедившись что этот ненормальный уходит, я выдыхаю. Не убила, уходит и то хорошо. — Всё нормально, — бубнит Игорь, сидя с закрытыми глазами. Я смотрю на него и понимаю, что он едва губами-то шевелит, до кухни вовсе не дойдёт. — Сиди тут, я всё сюда принесу, — глупо говорю я и ухожу на кухню за аптечкой. Глупо, потому что Игорь всё равно никуда не уйдёт. Он не в состоянии это сделать. Возвращаюсь и застою Игоря, склонившегося над Мышкой. На её белую голову капает кровь с рассечённой брови Игоря, и он заторможенной пьяной рукой размазывает всё по белой шерсти, гладя Мышку. Самое удивительное это Мышка. Робко повиливая кончиком хвоста, зажмурившись всё это сносит. — Хватит пачкать мою собаку, — говорю Игорю и тяну его за плечо, чтобы сел ровно. — Нашу, — выдаёт Игорь и садится ровно, посмотрев на меня одним уцелевшим, но по-прежнему наглым глазом. Я лишь поджимаю губы и часто дышу, пытаясь побороть накатывающее волнение. Быстро скручиваю крышку с пузырька перекиси водорода. Промыв рассечение, берусь за бинт и коснувшись раны, чувствую прикосновение руки к животу и толчок изнутри, которого я от неожиданности пугаюсь. — Ди, это... это что такое? — шепчет Игорь, приложив и вторую ладонь, обтерев её перед этим об брюки. — Сувенир из Германии, — фыркаю я, жалея, что выбрала перекись, а не зелёнку. Хотя... Какая уже разница? Волна необъяснимого страха от вида побледневшего лица и излишне длительного молчания Игоря, прокатывается по всему телу, цепляя каждую клетку, каждый нерв и отпускает, оставив за собой мощный след облегчения после его надрывно и трезво звучащих слов: — Ди... прости меня... Но вместе с облегчением меня и силы покидают. Ноги просто не держат, и от слепящих глаза слёз я не успеваю найти другого места, опускаюсь на колени к Ермакову. Игорь не упускает случая прижать меня крепче к себе, спуская тем самым мою истерику, что искала во мне выход все эти пять лет. То, что я выплакала до этого момента и в подмётки не годится моим слезам сейчас здесь в прихожей на коленях бывшего мужа, уткнувшись носом в горячую шею. Рыдала я долго и это были по-настоящему горькие слёзы, но и они все вышли. Я смогла выпрямиться и посмотрев спокойно на Игоря, всхлипнув, негромко сообщить ему: — У тебя Боня не гуляный. — У нас, — поправляет Игорь и я согласно киваю.