— Да, конечно. То есть ты никогда не смотрела на Шона и не думала, каково это — переспать с ним? Я приподнялась на локте: — А ты? Он заулыбался: — Шон не мой типаж… — Очень смешно. — Я перевела на него взгляд. — Шарлотта? Серьезно? — Ну… знаешь… просто из любопытства. Даже Гордон Рамзи должен иногда думать о «Биг Маках». — Значит, я сложное блюдо для гурманов, а Шарлотта как фастфуд? — Плохая вышла метафора, — признался Роб. Шон О’Киф был высоким, мускулистым, физически развитым, в противоположность худощавому, как у бегуна, телосложению Роба, с его ухоженными руками хирурга и страстью к чтению. Одна из причин, по которой я влюбилась в Роба, — он больше обращал внимание на мой ум, чем на ноги. Если бы я даже захотела закрутить с кем-нибудь вроде Шона, то желание быстро бы угасло: после стольких лет болтовни с Шарлоттой я знала его слишком хорошо и не считала привлекательным. Но упорство Шона также распространялось на его родительские качества: он был помешан на своих девочках, а еще яростно оберегал Шарлотту. Роб больше отличался рассудительностью, чем стихийной нерациональностью. Что значит быть объектом такой безудержной страсти? Я попыталась представить себе Шона в постели. Носит ли он пижамные штаны, как Роб? Или ходит без белья? — Ого, — проговорил Роб, — я и не знал, что ты можешь покраснеть до самых… Я натянула одеяло до подбородка: — Отвечая на твой вопрос, я даже не уверена, что раз в неделю. Учитывая рабочий график Шона и заботы о Уиллоу, они, возможно, даже не ночуют в одной комнате. «Странно, что мы с Шарлоттой не обсуждали секс», — подумала я. И даже не из-за дружбы. Все же я была ее гинекологом — медицинское анкетирование содержит вопросы о том, есть ли у пациента проблемы во время соития. Спрашивала ли я ее когда-нибудь об этом? Или пропустила, потому что вопрос казался слишком интимным для подруг? Секс был просто способом получить желаемое: ребенка. Но что теперь? Счастлива ли Шарлотта? Лежат ли они с Шоном в кровати, сравнивая себя со мной и Робом? — Так, давай подумаем. Мы с тобой в одной комнате по ночам. — Роб склонился надо мной. — А что, если нам объединить усилия? — Эмма… — Уже сладко спит. — Роб стащил с меня верх пижамы через голову и принялся разглядывать. — У меня тоже есть несколько грез… Я обхватила его руками за шею и медленно поцеловала: — Все еще думаешь о Шарлотте? — О какой еще Шарлотте? — пробормотал Роб и поцеловал меня в ответ. Раз в месяц мы с Шарлоттой ходим в кино, а потом в бар под названием «Пещера Макси» — место, чье название меня абсолютно развеселило, учитывая гинекологический подтекст, хотя уверена, что сам Макси об этом не догадывался — седовласый рыбак из Мейна, который, когда мы впервые заказали шардоне, сказал нам, что у них такого пойла не бывает. Я тащила Шарлотту на сеанс, даже когда показывали кровавые фильмы с драками или подростковые комедии. В остальное время она редко выходила из дому. Гордостью Макси был его внук Мус, полузащитник, которого выгнали из колледжа из-за скандала с жульничеством. Он стал работать у деда барменом три года назад, когда вернулся домой, взвешивая все «за» и «против», и так никуда и не уехал. Представьте себе мускулистого блондина ростом шесть футов шесть дюймов с сообразительностью кулинарной лопатки. — Держите, мэм, — сказал Мус, передавая светлый эль Шарлотте, которая практически не глянула на него. Сегодня с Шарлоттой что-то было совершенно не так. Она пыталась отложить нашу назначенную встречу, но я не позволила бы. Последние несколько часов подруга вела себя рассеянно и отстраненно. Я попыталась объяснить это заботами о тебе: процедуры с памидронатом, переломы обоих бедер, операция со штифтом — голова у нее была совершенно забита, а я собиралась немного отвлечь ее. — Он тебе подмигнул, — сказала я, когда Мус отвернулся к другому посетителю. — Ой, да брось! — сказала Шарлотта. — Я слишком стара для флирта. — Сорок четыре — это те же двадцать два. — Да, поговорим, когда ты будешь моего возраста. — Шарлотта, я всего на два года моложе тебя! — Я засмеялась и сделала глоток пива. — Боже, мы такие жалкие! Он, возможно, думает: «Эти тетки такие бедолаги, я могу помочь им, лишь притворившись, что они хотя бы немного сексуальны». Шарлотта подняла бокал: — Выпьем за то, чтобы наши мужья не были слишком молоды, чтобы арендовать машину в «Херц». Именно я познакомила твоих родителей. Думаю, это естественное желание женатого человека найти пару своим незамужним и холостым друзьям. Шарлотта не была до этого замужем — отец Амелии употреблял наркотики, пытался завязать во время беременности Шарлотты, но безуспешно, после чего уехал в Индию с семнадцатилетней стриптизершей. Когда меня за превышение скорости остановил симпатичный коп без обручального кольца на пальце, я пригласила его на обед, чтобы познакомить с Шарлоттой. — Я не хожу на свидания вслепую, — сказала мне твоя мать. — Тогда прогугли его. Через десять минут она позвонила мне и взволнованно объяснила, что Шон О’Киф был педофилом, недавно выпущенным на свободу. Через десять месяцев Шарлотта вышла замуж за другого Шона О’Кифа. Я наблюдала за тем, как Мус ставит бокалы на барную стойку, как свет играет на его мускулах. — Как у вас дела с Шоном? Уже убедила его сделать это? Шарлотта вздрогнула, чуть не перевернув бокал с пивом: — Сделать — что? — Операцию со штифтом для Уиллоу. Алло, ты здесь? — Точно. Я забыла, что рассказала тебе об этом. — Шарлотта, мы общаемся с тобой каждый день. — Я внимательнее посмотрела на нее. — Ты уверена, что все в порядке? — Мне просто нужно выспаться, — ответила она и, опустив голову, посмотрела на пиво, провела пальцем по краю бокала, и тот запел для нас. — Знаешь, я кое-что читала в больнице, один журнал. Там была статья о семье, которая подала в суд на больницу, после того как их сын родился с кистозным фиброзом. Я покачала головой: — Меня бесит это перекладывание ответственности. Повесь вину на другого, чтобы самому стало лучше. — Вдруг кто-то другой и впрямь виновен. — Это дело случая. Знаешь, что скажет акушер, если у пары родится ребенок с КФ? «У них больной ребенок». И это не оценка, а констатация факта. — Больной ребенок, — повторила Шарлотта. — Так ты подумала и обо мне? Иногда я позволяла себе сболтнуть лишнего, как сейчас, не задумываясь, что Шарлотта заинтересована в этой теме не с теоретической стороны. Мои щеки загорелись. — Я не говорила о Уиллоу. Она… — Идеальная? — с вызовом ответила Шарлотта. Но ты и была такой. Ты могла состроить самую забавную рожицу Пэрис Хилтон, пропеть алфавит наоборот, а черты твоего лица напоминали сказочного эльфа. О хрупких костях я вспоминала в последнюю очередь. Внезапно Шарлотта пошла на попятную: — Прости. Мне не следовало этого говорить. — Нет, ты права, мой рот не должен открываться, если мозг занят чем-то другим. — Я просто очень устала. Давай закончим на этом. — Когда я привстала с барного стула, она покачала головой. — Оставайся, допей пиво. — Давай я провожу тебя до машины… — Пайпер, я уже большая девочка. Правда. Забудь, что я говорила. Я кивнула. И на свою голову, так и сделала. Амелия Я пришла в школьную библиотеку, одно из немногочисленных мест, где я могла притвориться, что моя жизнь не разрушена полностью из-за твоего несовершенного остеогенеза, и тут я наткнулась в журнале на фотографию женщины, как две капли воды похожей на тебя. Я словно увидела снимок ФБР, где они с помощью программы старят изображение ребенка, похищенного десять лет назад, чтобы его могли узнать на улице. Такие же, как у тебя, пушистые шелковистые волосы, заостренный подбородок, искривленные ноги. Я и раньше встречала детей с НО и знала, что у вас схожие черты, но это уже выходило за рамки. Еще более странным показалось мне то, что женщина держала на руках ребенка и стояла рядом с гигантом. Он обнимал ее одной рукой и улыбался с фотографии, демонстрируя чудовищный прикус. «Альма Дакинс, — сообщалось в статье, — всего три фута два дюйма ростом, а ее муж Грейди — шесть футов четыре дюйма». — Что делаешь? — спросила Эмма.