Она была моей лучшей подругой: казалось, мы дружили всегда. После кошмара в «Дисней уорлд», когда одноклассники узнали, что меня на ночь забрали в приют для детей, она а) не относилась ко мне, как к прокаженной, и б) грозилась уложить любого, кто будет так вести себя. Сейчас Эмма подошла ко мне со спины и положила подбородок на мое плечо: — Эй, эта женщина похожа на твою сестру. Я кивнула: — У нее тоже НО. Может, Уиллс подменили при рождении. Эмма опустилась на пустой стул рядом со мной. — А это ее муж? Мой папа мог бы исправить ему прикус. — Она вгляделась в снимок. — Боже, да как они вообще это сделали?! — Фу, омерзительно! — произнесла я, хотя подумала о том же. Эмма надула пузырь из жевательной резинки. — Наверное, все примерно одного роста, когда они лежат и занимаются всякими гадостями, — сказала она. — Я думала, что у Уиллоу не может быть детей. Я тоже так думала. Должно быть, никто никогда не обсуждал этого с тобой, потому что тебе было всего пять, и поверь мне, я вовсе не хотела говорить о чем-то столь противном, но, если ты могла сломать кость, кашлянув, как из тебя вышел бы ребенок или что-то вошло бы? Я всегда знала, что если захочу спиногрызов, то однажды они у меня будут. Если же ты решилась бы на детей, все было бы не так просто, а может, и невозможно. Конечно, несправедливо, но, когда дело касалось тебя, разве могло быть иначе? Ты не каталась на коньках. На велосипеде. На лыжах. Даже когда ты играла в какую-то физическую игру, вроде пряток, мама настаивала, чтобы тебе дополнительно считали до двадцати. Я в шутку сердилась, чтобы ты не чувствовала, будто к тебе относятся иначе, но в глубине души знала, что поступаю правильно, ведь ты не могла передвигаться так же быстро, как я, с костылями, ходунками или на инвалидном кресле, и тебе требовалось больше времени, чтобы спрятаться. «Амелия, подожди!» — всегда говорила ты, когда мы куда-то шли, и я ждала, потому что знала, что есть миллион других способов оставить тебя позади. Я вырасту, а ты останешься ростом с дошкольника. Я пойду в колледж, уеду из дому и не буду волноваться о том, как заправить машину или воспользоваться банкоматом. Может, я найду парня, который не будет считать меня неудачницей, выйду замуж, рожу детей и буду носить их на руках, не волнуясь, что у меня в позвоночнике образуются микротрещины. Я прочла статью в журнале: Альма Дакинс, 34 года, родила 5 марта 2008 года здоровую девочку. Дакинс, у которой диагностирован несовершенный остеогенез третьего типа, ростом всего 3 фута 2 дюйма и весила всего 39 фунтов до беременности. Она набрала около 19 фунтов во время беременности, и ее дочь Лулу родилась с помощью кесарева сечения на тридцать второй неделе, когда небольшое тело Альмы не смогло дальше вмещать увеличивающийся плод. Девочка весила 4 фунта 6 унций и имела рост 16,5 дюйма при рождении. Когда ты играла с куклами, то устраивала целый театр. Мама говорила, что я тоже раньше так делала, но я только помню, как отрывала им конечности и отрезала волосы. Иногда замечала, как мама следит за тобой: ты накладывала гипс на руку пупса, и на лице мамы проскальзывала тень, — возможно, она думала, что у тебя никогда не будет ребенка, и в то же время испытывала облегчение, что ты не узнаешь, что это такое — смотреть, как твой ребенок рассыпается на миллион косточек. Несмотря на все мамины мысли, передо мной лежало доказательство, что человек с диагнозом «несовершенный остеогенез» мог завести семью. У Альмы тоже был третий тип. Она не ходила, как ты, а была прикована к креслу. И тем не менее она смогла найти мужа, пусть и с глупой улыбкой, и родить ребенка. — Тебе нужно показать это Уиллоу, — сказала Эмма. — Возьми с собой. Кто узнает? Я проверила, сидит ли библиотекарь за компьютером, заказывая одежду с gap.com (мы следили за ней), а потом изобразила приступ кашля. Согнулась пополам и сунула журнал под куртку. Неуверенно улыбнулась, когда библиотекарь посмотрела на меня, словно бы убедиться, что я не оставила на полу легкие. Эмма ожидала, что я сохраню журнал для тебя и покажу тебе или маме подтверждение, что однажды ты вырастешь, выйдешь замуж и родишь ребенка. Но я украла его совершенно по другой причине. Скоро ты должна была пойти в детский сад. И однажды ты будешь в седьмом классе, как я. Придешь в библиотеку, увидишь этот глупый журнал и узнаешь, что нашла я: Альму с мужем и этого ребенка, слишком огромного на ее руках. Они не выглядели счастливой семьей. Скорее уродцами из циркового шоу, вот только цирк уехал. Зачем еще печатать их в журнале? Нормальные семьи не становятся сенсацией. На уроке английского я отпросилась в туалет. Там я вырвала страницу из журнала и измельчила снимок на кусочки. Потом смыла в унитазе, тем самым защитив тебя. Марин Люди считают, что закон — это виртуальный зал правосудия, но правда в том, что моя работа больше похожа на плохой ситком. Однажды я представляла в суде женщину, которая купила в местном магазине «Стоп-н-сейв» замороженную индейку за день до Дня благодарения, а когда выносила ее, индейка вдруг выскользнула из пакета, упала ей на ногу и стала причиной трещины. Женщина подала иск на «Стоп-н-сейв», но мы также включили в жалобу производителя пакетов, и клиентка ушла от нас вовсе не на костылях, а на несколько сотен тысяч долларов богаче. А вот еще один случай: женщина ехала домой в два часа ночи по проселочной дороге со скоростью восемьдесят миль в час и врезалась в заплутавший трактор, который сдавал назад, чтобы развернуться. Смерть настигла ее мгновенно, а муж хотел засудить компанию по производству тракторов, потому что у них не было боковых фар и жена не заметила машину. Мы подали на водителя иск о смерти вследствие халатности, указав утрату супружеской общности жизни и запросив миллионы, чтобы компенсировать потерю мужем его возлюбленной жены. К сожалению, в ходе дела адвокат ответчика обнаружил, что жена моего клиента ехала домой со встречи с любовником. Где-то выигрываешь, где-то проигрываешь. Глядя на Шарлотту О’Киф, сидевшую у меня в кабинете с зажатым в руке телефоном, я уже знала, в каком направлении пойдет это дело. — А где Уиллоу? — спросила я. — На физиотерапии, — сказала Шарлотта. — Она пробудет там до одиннадцати. — А переломы? Они хорошо срастаются? — Будем надеяться, — ответила Шарлотта. — Ждете звонка? Она опустила голову, будто сама удивилась тому, что держит телефон: — Вовсе нет. Надеюсь, что нет. Просто хочу быть на связи, если с Уиллоу что-то случится. Мы обменялись вежливыми улыбками. — Нам еще… стоит подождать вашего мужа? Шарлотта покраснела: — Он не придет сегодня на встречу. Если честно, когда Шарлотта позвонила мне и попросила увидеться, чтобы поговорить об иске, я удивилась. Шон О’Киф предельно четко обозначил свою позицию, когда вылетел из кабинета Боба. Телефонный звонок Шарлотты указывал на то, что он успокоился и готов подать иск. Однако, глядя сейчас на женщину, я забеспокоилась: — Но он ведь хочет подать иск, верно? Она заерзала на стуле: — Разве я не могу сделать этого сама? — Очевидно, что ваш муж все равно рано или поздно об этом узнает, но есть и законные основания. Вы с мужем оба несете ответственность за заботу и воспитание Уиллоу. Допустим, вы сами нанимаете юриста и выигрываете дело у врача, а потом вас сбивает машина. Ваш муж может вернуться и подать иск на врача самостоятельно, потому что он не был участником иска, что не освобождает врача от ответственности в будущем. По этой причине любой ответчик будет настаивать, чтобы подаваемый иск или процесс в суде включал обоих родителей. Даже если сержант О’Киф не хочет участвовать, его все равно привлекут — вызовут в суд, чтобы исключить дальнейшие иски. — Понятно, — нахмурилась Шарлотта. — С этим будут проблемы? — Нет, — сказала она. — Никаких проблем. Но… у нас нет денег на услуги юриста. Мы еле сводим концы с концами, учитывая нужды Уиллоу. Поэтому… поэтому я сегодня пришла поговорить об иске. Каждая адвокатская контора, занимающаяся исками, включая фирму Боба Рамиреса, сперва оценивает расходы и прибыль. Поэтому мы так долго не перезванивали О’Кифам после первой встречи: я просматривала жалобу с экспертами, делала комплексное исследование, изучала схожие иски и суммы выплат. Если я понимала, что предполагаемая компенсация хотя бы покрывает наши расходы и услуги экспертов, я звонила будущим клиентам и сообщала, что их жалоба имеет веские основания. — Вам не нужно беспокоиться о гонораре адвокатам, — спокойно сказала я. — Это часть компенсации. Однако вы должны знать, что большинству исков о неправомерном рождении присуждают меньшую компенсацию, чем было заявлено для жюри присяжных, потому что страховые компании по врачебным ошибкам не хотят огласки в прессе. Из тех исков, которые идут в суд, семьдесят пять процентов получают компенсацию в пользу истца. Ваше дело, которое основывается на неправильно истолкованном скрининге, может не убедить жюри — УЗИ не является самым надежным свидетельством в суде. К тому же будет пристальное внимание общественности. С иском о неправомерном рождении всегда так. Шарлотта подняла голову и посмотрела на меня: — Люди будут думать, что я делаю все ради денег? — А разве это не так? — прямо ответила я. Глаза Шарлотты наполнились слезами. — Я иду на это ради Уиллоу. Именно я дала ей рождение, и я должна обеспечить, чтобы она страдала как можно меньше. Это не делает из меня монстра. — Она поднесла пальцы к уголкам глаз. — Или делает? Я стиснула зубы и передала ей коробку с салфетками. Разве дело не в шестидесяти четырех тысячах долларов? Возможно, к тому времени, как иск попадет в суд, ты уже повзрослеешь и сможешь осознать последствия того, что сделала твоя мать, как и я в тот день, когда мне сказали об удочерении. Мне знакомо чувство, что ты не нужна родной матери. Все свое детство я придумывала оправдания ее поступку. Вариант первый: она отчаянно влюбилась в парня и забеременела от него, семья не вынесла позора, и мать отправили в Швейцарию, сказав всем, что она учится в пансионе, пока она вынашивала меня. Вариант второй: она направлялась в Корпус мира, чтобы спасти человечество, когда поняла, что беременна, и решила поставить нужды других выше своего желания иметь ребенка. Вариант третий: она была актрисой, любимицей американцев, которая рисковала потерять аудиторию западных приверженцев семейных ценностей, узнай они, что она мать-одиночка. Вариант четвертый: они с отцом были бедными фермерами-молочниками, которые желали ребенку лучшей жизни и ничего не могли предложить ему сами. Наверное, в жизни женщины есть такой судьбоносный момент, когда она осознает все тяжести материнства. Возможно, моя биологическая мать поняла это, передав меня медсестре и сказав «прощай», а та, что вырастила, — когда мы сели за кухонный стол и я узнала, что удочерена. Для твоей матери таким мигом стало решение подать иск, несмотря на мнение общественности и внутренние противоречия. Мне казалось, что быть хорошей матерью значило принять риск, что ты можешь потерять своего ребенка. — Я так хотела другого ребенка, — тихо проговорила Шарлотта. — Хотела испытать это с Шоном. Хотела водить ее в парк, качать на качелях. Печь с ней печенье и ходить на школьные спектакли. Научить ее кататься верхом или на водных лыжах. Хотела, чтобы она заботилась обо мне, когда я состарюсь, — сказала она, поднимая на меня взгляд. — А не наоборот. На моем загривке волоски встали дыбом. Мне не хотелось верить, что женщина, давшая жизнь ребенку, так легко откажется от него, столкнувшись с проблемами. — Думаю, большинство родителей понимают, что, кроме плохого, есть и хорошее, — ровным тоном ответила я. — Я не ходила в розовых очках, у меня уже была на тот момент дочь. Считала, что позабочусь об Уиллоу, если ей будет плохо. Знала, что придется вставать посреди ночи, когда ей приснятся кошмары. Но не догадывалась, что у нее будут травмы по несколько недель кряду, по несколько лет кряду. Не знала, что не буду спать каждую ночь. Не знала, что она никогда не поправится. Я опустила голову, притворяясь, что поправляю документы. Что, если мать отдала меня, потому что я не соответствовала ее ожиданиям? — А что с Уиллоу? — спросила я, играя в адвоката дьявола. — Она умная девочка. Как думаете, она вынесет слова матери о том, что та не желала ее рождения? Шарлотта вздрогнула: