По стене карабкался паук-косиног. Я даже затаила дыхание. Все, что я знала о физике и гравитации, говорило, что он должен притягиваться к земле. Чем ближе он становился к потолку, тем больше приковывал к себе внимание. Он закинул две ножки за отслоившийся клочок обоев. Я тысячу раз просила Роба приклеить их, но он не обращал внимания. Сейчас, по-новому взглянув на эти обои, я поняла, что они мне совсем не нравятся. Нам нужно новое начало. Хорошая новая краска. Встав на край ванны, я дотянулась правой рукой до обоев и быстрым движением оторвала длинную полоску. Бо́льшая часть полотна осталась на стене. Что я знала о том, как снимать обои? Что я вообще знала? Мне нужен отпариватель. Но в три часа ночи его не найти, поэтому я включила кран горячей воды в ванной и раковине, позволяя пару наполнить комнату. Я попыталась поддеть ногтями край обоев, чтобы оторвать еще кусок. Вдруг в комнату влетел поток холодного воздуха. — Что ты делаешь, черт побери?! — окидывая меня затуманенным взглядом, спросил Роб. — Срываю обои. — Посреди ночи, Пайпер? — вздохнул он. — Я не могла уснуть. Он выключил краны: — Тебе нужно поспать. Роб отвел меня за руку в кровать, где я легла и натянула на себя одеяло. Повернулась набок, и он обнял меня за талию. — Я могу переделать ванную, — прошептала я, когда его дыхание выровнялось и он уснул. Как-то прошлым летом мы с Шарлоттой провели целый день, изучая журналы «Барнс энд Ноубл» о кухнях и ванных комнатах. «Может, тебе попробовать минимализм? — предложила Шарлотта, а потом, перелистнув страницу, добавила: — Или французский прованс?» «Установите себе воздушную ванну, — предложила она. — Унитаз „ТОТО“. Сушилку для полотенец с подогревом». «А может, взять второй кредит?» — засмеялась я. Когда я встречусь с Гаем Букером в юридическом офисе, проведет ли он инвентаризацию нашего дома? Наших совместных фондов и пенсионных счетов, сбережений Эммы на колледж и всех других ценных вещей, которые могут забрать в качестве компенсации? «Завтра, — решила я, — куплю себе отпариватель». И инструменты, необходимые, чтобы снять обои. Я сама сделаю ремонт. — Думаю, я дала маху, — призналась я, сидя напротив Гая Букера за сияющим столом внушительных размеров. Адвокат напоминал мне Кэри Гранта — седые волосы с черными бакенбардами на висках, безупречный костюм, даже ямочка на подбородке. — Позвольте мне это решить. Он сказал мне, что у нас есть двадцать дней, чтобы ответить на иск — официальное обращение в суд. — Вы сказали, что несовершенный остеогенез можно диагностировать у женщины на двадцатой неделе беременности, так? — спросил он. — Да, со смертельным исходом — на УЗИ. — Но дочь вашей пациентки все же выжила. — Верно, — сказала я. — И слава богу! Мне нравилось, что он называл Шарлотту пациенткой. Так все казалось более официальным. На один шаг дальше от нее. — Значит, у нее тяжелый тип — третий. — Да. Он снова просмотрел папку: — Бедренная кость в шестом процентиле? — Верно. Это отмечено. — Но это не является отличительной чертой НО. — Это может означать что угодно. Синдром Дауна, дисплазию скелета… родителя с низким ростом или то, что мы плохо сняли показатели. Есть много случаев, когда у плода на восемнадцатой неделе находят стандартные отклонения, как у Уиллоу, и ребенок оказывается совершенно здоровым. Только на более позднем УЗИ, когда этот показатель выделяется среди других, мы понимаем, что имеем дело с отклонением от нормы. — Значит, вы советовали подождать и посмотреть, несмотря ни на что? Я уставилась на него. Если представить это так, то получается, что я не совершала ошибки. — Но череп, — сказала я. — Мой специалист по УЗИ указала на это… — Она сказала вам, что может быть какой-то диагноз? — Нет, но… — Она сказала, что картина мозга очень четкая. — Он посмотрел на меня. — Да, ваш специалист по УЗИ указал на что-то необычное, но необязательно с клиническими симптомами. Это могло оказаться технической неполадкой в оборудовании, или положением датчика, или просто хорошим снимком. — Но это не так, — сказала я, сдерживая слезы. — Это был НО, и я его прозевала. — Вы говорите о процедуре, которая не является заключительным тестом на наличие НО. Другими словами, посещай пациент другого врача, произошло бы то же самое. Пайпер, это не врачебная ошибка. Это просто попытка родителей свалить вину на другого. — Гай нахмурился. — Вы знаете хотя бы одного врача, который бы диагностировал НО на основании УЗИ на восемнадцатой неделе с деминерализованным черепным сводом, укороченными бедренными костями и не обнаруженными переломами? Я опустила взгляд, уставившись на столешницу, в которой видела свое отражение. — Нет, — призналась я. — Но они бы отправили Шарлотту на дополнительное обследование — развернутое УЗИ, а также пробу ворсинчатого хориона. — Вы уже предложили дальнейшее обследование пациентке, — заметил Гай. — Когда ее четверной анализ пришел с высокой вероятностью синдрома Дауна. Наши взгляды встретились. — Вы и так посоветовали амниоцентез, не так ли? И каков был ее ответ? Впервые с того времени, как мне вручили голубой конверт, я ощутила, что комок в животе немного ослаб. — Она собиралась родить Уиллоу, несмотря ни на что. — Что ж, доктор Риис, это совершенно точно не похоже на неправомерное рождение. Шарлотта Я стала все время врать. Сперва это была мелкая ложь во имя добра: ответы на вопросы «Мам, ты в порядке?», когда секретарь в стоматологии трижды звала меня по имени, а я не реагировала или когда позвонил телемаркетолог и я сказала, что слишком занята для опроса, хотя сидела за кухонным столом и смотрела в стену. Потом я перешла на более серьезную ложь. Когда готовила на обед жаркое, то забыла его в духовке, а когда Шон распилил почерневшее мясо, сказала, что, очевидно, такое плохое мясо мне продали на рынке. Я улыбалась соседям и говорила, что у нас все хорошо. Когда твоя воспитательница в садике позвонила и попросила приехать, потому что произошел «инцидент», я повела себя так, будто понятия не имею, что могло тебя огорчить. Когда я приехала, ты сидела в пустом классе на крохотном стульчике рядом со столом мисс Уоткинс. Перевод в государственную школу прошел менее возвышенно, чем я ожидала. Да, у тебя был полноценный сопровождающий, которого оплачивала администрация Нью-Гэмпшира, но мне пришлось отстаивать твои права до последнего — от способности самой ходить в туалет до возможности взаимодействовать с гимнастическим залом, когда игра была не слишком энергичной и ты не подвергалась риску заработать перелом. Плюс в том, что это помогало отвлечься от иска. Минус — что мне нельзя было остаться и убедиться, что у тебя все хорошо. Ты находилась в классе с новыми детьми, которые не знали тебя и не знали о НО. Когда я спросила тебя после первого дня, что ты делала в школе, ты рассказала, как вы с Мартой играли со счетными палочками Кюизенера, как вы были в одной команде при захвате флага. Я с огромной радостью слушала про твою новую подругу и спросила, не хочешь ли ты пригласить ее к нам домой. — Мам, вряд ли она сможет, — сказала ты. — Ей нужно готовить обед для семьи. И я поняла, что единственным твоим другом в классе стала твоя сопровождающая. Ты перевела взгляд на меня, когда я пожала руку учительнице, но ничего не сказала. — Привет, Уиллоу, — сказала я, садясь рядом с тобой. — Слышала, у тебя сегодня была небольшая неприятность. — Хочешь рассказать маме, что случилось, или мне рассказать? — спросила мисс Уоткинс, но ты сложила руки на груди и покачала головой. — Двое детей позвали Уиллоу утром поиграть в какой-то воображаемой игре. Я приободрилась: — Но… это же здорово! Уиллоу обожает притворяться. — Я повернулась к тебе. — Вы изображали зверей? Или врачей? Исследователей космоса? — Они играли в семью, — объяснила мисс Уоткинс. — Кэссиди была мамой, Дэниел папой…