Я договорилась о встрече с Саттон Рорк, а потом вернулась к рутине. Мне следовало приготовить обед и накормить вас, девочек. — Могу я позвонить папе? — спросила ты, когда мы сели. — Хочу рассказать ему про выходные. У меня раскалывалась голова, а на языке был металлический привкус, будто меня били изнутри. Амелия посмотрела на меня, потом перевела взгляд на горошек: — Я не голодна. Через несколько секунд Амелия попросила разрешения выйти из-за стола, и я даже не стала ее удерживать. Какой смысл, если мне самой не хотелось здесь быть? Я поставила грязную посуду в посудомойку. Вытерла со стола. Загрузила грязное белье в стиральную машину, все на автомате. Меня не отпускала мысль, что если я буду делать эти повседневные действия, то жизнь вернется к норме. Присела на краешек ванны, помогая тебе искупаться, а ты говорила за нас двоих. — У нас с Ниам есть аккаунты Gmail, — прощебетала ты. — И каждое утро в шесть сорок пять, когда мы просыпаемся перед школой, будем выходить онлайн и говорить друг с другом. — Ты повернулась и посмотрела на меня. — Можно пригласить ее к нам? — Хм?.. — Мам, ты даже не слушала. Я спросила про Ниам… — А что с ней? Ты закатила глаза: — Забудь! Я одела тебя в пижаму и уложила в постель, поцеловав на ночь. Час спустя я пошла проверить Амелию, которая уже лежала в кровати, но вдруг услышала, как она шепчет, и стащила одеяло, обнаружив ее с телефоном. — Ну что! — воскликнула она, будто я ее в чем-то обвиняла. Амелия прижала трубку к груди, как второе сердце. Я вышла из комнаты, слишком истощенная эмоционально, чтобы думать о том, что она скрывает. Возможно, она научилась этому у меня. Когда я спустилась на второй этаж, в гостиной мелькнула тень, перепугав меня до смерти. Вперед вышел Шон: — Шарлотта… — Нет… не надо, хорошо? — сказала я, кладя руку поверх бешено стучащего сердца. — Девочки уже спят, если ты пришел их навестить. — Они знают? — А тебя это волнует? — Конечно. Почему, как ты думаешь, я так поступаю? Из моего рта раздался сдавленный звук. — Шон, я и правда не знаю. Понимаю, что у нас все было далеко не идеально… — Это еще мягко сказано… — Но это словно ампутировать руку из-за заусенца, понимаешь? Он прошел за мной на кухню, где я насыпала порошка в посудомойку и надавила на кнопки. — Это больше чем заусенец. У нас открытая рана. Ты можешь что угодно говорить про наш брак, но это не обязательно правда. — Значит, единственное решение — это развод? — потрясенно спросила я. — Я не видел другого выхода. — А ты пытался? Знаю, было тяжело. Знаю, ты не привык, что я стою горой за что-то, что нужно мне, а не тебе. Но Шон! Ты обвиняешь меня в пристрастии к судебным тяжбам, а потом подаешь на развод? И даже не поговорив со мной? Ты не пробовал консультации по вопросам брака или обратиться к преподобному Грейди? — Шарлотта, и что бы это дало? Ты уже долгое время слушаешь только себя. Все это случилось не за одну ночь. Прошел год. Целый год я ждал, когда ты проснешься и увидишь, что сделала с нашей семьей. Год сожалений, что ты не вкладываешься в наш брак так же, как в заботу об Уиллоу. Я внимательно посмотрела на него: — Ты сделал это, потому что я была слишком занята, чтобы заниматься сексом? — Нет, видишь, я об этом и говорю. Ты переиначиваешь мои слова. Шарлотта, я здесь не злодей. Я тот, кто не хотел ничего менять. — Верно. А тем временем мы просто будем сидеть на том же месте, стараясь удержаться на плаву… сколько еще лет? В какой момент мы столкнемся с взысканием имущества или объявим себя банкротами? — Прекрати делать вид, что все дело в деньгах… — Однако все дело в деньгах! — выкрикнула я. — Я только что провела выходные с сотнями людей, которые ведут богатую, счастливую, продуктивную жизнь с НО. Это преступление — желать таких же возможностей для Уиллоу? — И сколько из тех родителей подали иск на незаконное рождение? — укоризненно спросил Шон. На мгновение я увидела лица тех женщин в уборной, которые осуждали меня. Но я не собиралась рассказывать о них Шону. — Католики не разводятся. — И не думают об абортах, — ответил Шон. — Как же удобно быть католичкой, когда тебе надо. Это несправедливо. — Ты всегда видел мир в черно-белом цвете, а я пытаюсь доказать — и уверена в этом, — что есть тысячи оттенков серого. — Поэтому, — тихо сказал Шон, — я и пошел к юристу. Поэтому не предложил тебе консультацию или визит к священнику. Твой мир настолько сер, что ты не видишь ориентиров. Ты не знаешь, куда направляешься. Если хочешь затеряться там, продолжай в том же духе. Но я не позволю тебе утянуть за собой девочек. По моему лицу заструились слезы, и я смахнула их рукавом: — Значит, так? Ты больше меня не любишь? — Я люблю женщину, на которой женился. Она исчезла. В этот момент внутри меня все оборвалось. Спустя мгновение я ощутила объятия Шона. — Оставь меня в покое, — выкрикнула я, но еще крепче вцепилась в его рубашку. Я ненавидела его, но именно в нем находила утешение последние восемь лет. Старые привычки долго умирают. Как скоро я забуду жар его рук на моей коже? Запах его шампуня? Звук его голоса, даже когда он молчит? Я пыталась сохранить каждое ощущение, словно зерно на зиму. Волна улеглась, и мне стало неловко в его объятиях, зная, что я ему не нужна. Отважившись, я отступила назад, оставив между нами несколько дюймов. — И что нам теперь делать? — Думаю, надо вести себя как взрослые люди. Не ссориться перед девочками. И может быть, если ты не будешь возражать, я перееду обратно. Но не в спальню, — поспешил добавить он. — На диван. Никто из нас не может позволить себе обеспечивать два жилья и вдобавок девочек. Адвокат сказала, что большинство пар на момент развода живут в одном доме. Нужно только решить, что, когда ты здесь, я буду уходить. И наоборот. Но мы оба будем с детьми. — Амелия все знает. Она прочла письмо из суда. Но не Уиллоу. Он потер подбородок: — Я скажу ей, что нам надо кое в чем разобраться. — Но это ложь, — заявила я. — Это подразумевает, что еще есть шанс. Шон притих. Он не говорил, что есть шанс. Как и не говорил, что его нет. — Я принесу тебе еще одеяло, — сказала я. Той ночью я лежала без сна и перечисляла в уме, что знаю о разводе. 1. Он занимал много времени. 2. Редко пары заканчивали отношения мирным путем. 3. Требовалось поделить поровну то, что принадлежало обоим супругам, включая машины, дома, диски, детей и друзей. Было затратно исключать из жизни того, кого ты любил. Ты нес не только финансовые потери, но и эмоциональные. Конечно, я знала тех, кто был в разводе. Чаще всего такое происходило, когда дети учились в четвертом классе. Неожиданно в школьном телефонном справочнике родители указывались по отдельности. Любопытно, почему четвертый класс так сильно сказывался на браке, или, может, дело в том, что пары достигали рубежа в десять-пятнадцать лет. Значит, мы с Шоном поторопились в нашем брачном возрасте. Я пять лет была матерью-одиночкой, прежде чем встретила Шона и вышла за него замуж. Амелия безусловно стала самым хорошим в моих прежних разрушительных отношениях, и я никогда бы не вышла замуж за ее отца, но мне было знакомо, как другие женщины внимательно смотрят на твою левую руку в поиске кольца или как не с кем поговорить после того, как в доме засыпают дети. В отношениях с Шоном мне нравилась легкость: он видел меня по утрам, когда мои волосы напоминали змей горгоны Медузы, целовал меня, когда я еще не успела почистить зубы, знал, какую передачу включить по телевизору, когда мы садились на диван, инстинктивно знал, в каком ящике дома лежит его белье, футболки и джинсы. Эти стороны брака были безоговорочными и негласными. Неужели я так расслабилась, что утратила связь с ним? В разводе. Я шептала себе эти слова. Они напоминали шипение змеи. Разведенные матери превращались совершенно в других особей. Некоторые сразу бежали в спортзал, намереваясь снова выйти замуж. Другие казались постоянно измученными. Помню, как Пайпер сомневалась, пригласить ли ей на обед знакомую, которая недавно развелась, поскольку ей могло быть некомфортно в компании пар.