Это было семейным решением? Ты будешь давать показания? Я даже и забыла про это: мое имя значилось в каком-то дурацком списке. Мама и Марин сказали, что, скорее всего, мне не придется давать показания, это лишь на всякий случай, но мне не нравилось быть в списке. Будто на меня кто-то рассчитывал, а как я могла их подвести? Почему они не ходили хвостом за Эммой? Она ведь тоже училась в этой школе. Но я уже знала ответ. Все считали Пайпер жертвой. Я же была связана родственными узами с вампиром, которая решила выпить кровь своей лучший подруги до последней капли. — Амелия? Сюда, Амелия… Амелия! — Оставьте меня в покое! Я закрыла уши ладонями и протолкнулась к входу в школу, мимо ребят у шкафчиков и учителей с кружками кофе, парочек, воркующих друг с другом, будто они прощались на веки вечные, а не на сорок пять минут урока. Я свернула в первый коридор — в учительский туалет — и закрылась там. Посмотрела на фарфоровый ободок унитаза. Я знала название своим действиям. Об этом показывали фильм на уроке здоровья, это называлось пищевым расстройством. Вот только они ошибались: когда я так поступала, все вставало на свои места. Например, становилось легко ненавидеть себя. Кто не будет ненавидеть человека, который поглощал пищу как Джабба Хатт, а потом исторгал содержимое желудка? Кто избавлялся от еды внутри себя, но все равно был толстушкой? Я поняла, что это не так плохо, как в случае девочки-анорексички из моей школы. Ее конечности напоминали зубочистки, скрепленные сухожилиями, никто в своем уме не спутал бы меня с ней. Я делала это не потому, что смотрелась в зеркало и видела толстуху, хотя была худой. Я и была толстой. Я даже не могла довести себя до голодного изнеможения. Но я поклялась, что прекращу это. Поклялась, что перестану вызывать рвоту, если моя семья останется целой. Ты обещала. Меньше двенадцати часов назад. Но вот я уже сунула палец в горло и исторгла содержимое желудка, ожидая знакомого облегчения. На этот раз его не было. Пайпер От Шарлотты я узнала, что выпечка непосредственно связана с химией. Закваска происходит биологически, химически или механически, создавая пар или газ, от которого вещество подымается. Секрет хорошей выпечки — в подборе правильного разрыхлителя для теста, чтобы у хлеба была ровная пористая структура, как у безе или суфле. Когда я помогала ей с тортом ко дню рождения Амелии, Шарлотта сказала, что таков механизм выпечки. Она написала на салфетке: KC4H5O6 + NaHCO3 → CO2↑ + KNaC4H4O6 + H2O — У меня четверка по органике, — сказала я. — Винный камень плюс гидрокарбонат натрия дает углекислый газ, тартрат калия-натрия и воду, — ответила она. — Ты просто хочешь покрасоваться. — Я лишь говорю, что все не так просто — взбить яйца и муку, — сказала Шарлотта. — Я пытаюсь показать, что к чему. — Передай мне чертов экстракт ванили, — попросила я. — Этому действительно учат в кулинарной школе? — Скальпели дают не только студентам медицинского, ясно? Нужно узнать, зачем ты делаешь то, что делаешь. Я пожала плечами. Могу поспорить, Бетти Крокер не узнала бы научного уравнения, если бы оно вылетело из ее духовки. Шарлотта принялась замешивать тесто. Она знала, как все должно быть: начинать следует с одного ингредиента в миске. Два ингредиента — это целая история. Вот что Шарлотта не упомянула: иногда даже самый аккуратный пекарь может допустить ошибку. Баланс кислоты и соды может быть нарушен, ингредиенты не смешаются, соли окажутся в ловушке. И тогда на языке останется лишь привкус горечи. Наутро в день суда я стояла под душем так долго, как только могла, позволяя воде хлестать меня по спине, будто в наказание. Вот и настал тот момент, когда мне придется встретиться с Шарлоттой в суде. Я уже и забыла звук ее голоса. Кроме очевидных отличий, не было большой разницы между тем, чтобы потерять лучшего друга или возлюбленного: все дело в близкой привязанности. Ты делил с человеком свои величайшие триумфы и провалы, но теперь приходилось держать все внутри. Ты набираешь ее номер, чтобы рассказать новости или посетовать на ужасный день, даже не осознавая, что у тебя больше нет на это права, а спустя мгновение забываешь сам номер ее телефона. Когда ушло потрясение, я впала в ярость. Кем себя возомнила Шарлотта, что могла сломать мою жизнь и построить на ее обломках свою?! Пожар разгорелся слишком быстро и длился недолго, а когда злость ушла, не осталось никаких чувств, только любопытство. Получит ли она то, чего хочет? И чего она хочет? Мести? Денег? Спокойствия? Иногда я просыпалась с тяжелыми, как камни, словами на языке, которые оставались после повторяющегося сновидения, где мы с Шарлоттой встречаемся лицом к лицу. Мне хотелось сказать ей много всего, но ни одно слово не срывалось с губ. Когда я смотрела на нее, стараясь понять, почему и она молчит, то видела, что ее рот зашит. К работе я не вернулась. В тот раз, что я пыталась, я так сильно дрожала, что только дошла до входной двери, а внутрь не ступила. Я знала других врачей, на которых подавали в суд за медицинскую халатность, и они возвращались к привычной жизни, но этот судебный иск касался не только того, могла ли я определить несовершенный остеогенез в утробе. Дело было не в костных переломах, которые я не разглядела, а скорее в желаниях лучшей подруги, мысли которой, как мне казалось, я знала. Если я не могла понять Шарлотту, то как могла доверять себе и различать нужды пациентов, которые были для меня полными незнакомцами? Я впервые задумалась над терминологией своего бизнеса. Я вела в клинике медицинскую практику. Но разве не стоило привести свой офис в порядок, прежде чем открывать? Конечно, мы переживали большой финансовый удар. Я обещала Робу, что вернусь на работу к концу месяца, закончится к этому времени суд или нет. Однако я не уточняла, к какой именно работе. Я все еще не могла представить себе, как веду беременность. Разве это не рутина? Готовясь к слушанию с Гаем Букером, я тысячи раз снова и снова пролистывала записи. Я почти поверила ему, когда он сказал, что ни одного врача нельзя обвинить в отсутствии диагностирования НО на восемнадцатой неделе УЗИ, что, даже будь у меня подозрение, рекомендовалось ждать несколько недель, чтобы посмотреть, относится ли плод ко второму или третьему типу. Я поступала разумно, в рамках врачебной практики. Но я не повела себя ответственно как подруга. Мне следовало изучить показатели внимательнее. Вглядываться в анализы Шарлотты так же дотошно, как в свои, будь я пациентом. Даже если бы я оказалась права в суде, я подвела ее как подруга. И в то же время я подвела ее как врач: мне следовало отказать ей, когда она попросила меня вести беременность. Я должна была догадаться, что отношения за пределами кабинета врача повлияют и на профессиональные. В душе полилась ледяная вода, я выключила кран и завернулась в полотенце. Гай Букер дал конкретные указания, во что мне сегодня одеться: никакого делового костюма, ничего черного, свободные волосы. Я купила двойку в «Ти Джей Максе», потому что никогда не носила такие вещи, но Гай сказал, это будет смотреться идеально. Идея заключалась в том, чтобы выглядеть, как обычная мамочка, на месте которой могла представить себя любая женщина из жюри. Спустившись на первый этаж, я услышала на кухне музыку. Эмма ушла на автобусную остановку, прежде чем я выбралась из душа, а Роб… Роб уезжал на работу к семи тридцати каждое утро последние три недели. Не то чтобы его любовь к работе усилилась, скорее желание поскорее сбежать из дому к тому времени, как я проснусь, чтобы нам не удалось цивилизованно поговорить без Эммы в качестве буфера. — Уже пора, — сказал Роб, заходя на кухню, дотянулся до радио и выключил звук, потом указал на тарелку, заваленную бейглами. — Из ржаной муки оставался лишь один, но тут есть с халапеньо и чеддером, а еще с корицей и изюмом… — Я ведь слышала, как ты уходил, — сказала я. Роб кивнул: — И вернулся. Творожный сыр для вегетарианцев или обычный? — (Я не ответила, молча стояла и смотрела на него.) — Не знаю, когда бы я еще сказал об этом, но кухня… Она стала ярче, с тех пор как ты покрасила ее. Ты можешь быть прекрасным дизайнером интерьеров. Не пойми меня неправильно, я все-таки считаю, что тебе больше подходит акушерство, но все же… В моих висках запульсировало. — Прости, не хочу показаться невежливой, но что ты здесь делаешь? — Поджариваю бейгл. — Ты понимаешь, о чем я. Из тостера выскочил бейгл, но Роб проигнорировал его: — Мы не просто так говорим «в горе и в радости». Пайпер, я повел себя как настоящий подонок, прости меня. — Он опустил голову, глядя на разделяющее нас пространство. — Ты не напрашивалась на этот иск, тебе его навязали. Признаюсь, он заставил меня думать то, что я больше никогда бы не хотел держать в своей голове. Но вне зависимости от этого ты не совершила ничего дурного. Ты предоставила Шарлотте и Шону ту же заботу, что и другим пациентам. Даже сделала больше. У меня в горле встал ком. — Твой брат, — всхлипнула я. — Не знаю, как сильно отличалась бы моя жизнь, не родись он, — тихо сказал Роб. — Но вот что я знаю: я любил его, пока он был жив. — Он посмотрел на меня. — Я не могу взять обратно слова, которые сказал тебе, не могу стереть поведение прошедших месяцев. Но я надеялся, что ты будешь не против моей компании в суде. Не знаю, как он смог найти свободное место в графике и как давно это планировал. Но я посмотрела на Роба и увидела за его спиной новые шкафчики, которые установила тут, синюю полоску подсветки, теплый медный блеск краски на стенах и впервые за долгое время поняла, что в комнате больше не нужно что-то улучшать. Я увидела свой дом. — При одном условии, — уклончиво сказала я. — Справедливо, — кивнул Роб. — Бейгл из ржаной муки достанется мне, — сказала я и шагнула в объятия мужа. Марин