– Говорит, что уже давно не дорожит своей жизнью. И вообще, это случайность, что он еще жив. Плохо только, что попал в плен именно сегодня. – Спроси у него, почему плохо, что он попал в плен именно сегодня. Чем этот день такой особенный? Внимательно выслушав ответ, немец усмехнулся и негромко отвечал. Внимательно выслушав, Герасимов перевел: – В это самое время он должен был находиться в Потсдаме. Сегодня у его жены день рождения. Ему дали отпуск на несколько дней, чтобы он ее проведал, но новый комендант крепости генерал-майор Гонелл отменил все отпуска, а его самого отправил на передовую. Они договорились с женой в десять часов вечера послушать Шопена. Она в Потсдаме, а он на передовой. Именно с него когда-то началось их знакомство. Под эту музыку они танцуют в каждый день рождения его жены. – Как романтично. В это время был артобстрел, – заметил генерал-полковник Катуков. – И он в блиндаже слушал музыку? – Слушал, товарищ генерал-полковник, – охотно подтвердил майор. – Прямо во время налета и слушал. Я сначала даже подумал, что мне эта музыка просто чудится, а потом, когда подползли поближе к блиндажу, слышу, что именно оттуда раздается. Сидел за столом и патефон слушал. – Скажи ему вот что… Мы предоставим ему возможность встретиться с женой после войны, если он ответит на все мои вопросы. Выслушав перевод, оберст-лейтенант Флакке понимающе кивнул. – От готов ответить на все вопросы. – Спроси у него, сколько в гарнизоне людей. Выслушав вопрос, оберст-лейтенант отвечал: – Ungefähr dreißigtausend. Aber jeden Tag kommen neue Kräfte in die Stadt. Das Geschäftsleitung betrachtet die Beibehaltung der Stadt als ein wichtiges strategisches Ziel. – Около тридцати тысяч. Но каждый день прибывают новые соединения. Немцы считают удержание города важной стратегической задачей. – Спроси у него вот что: кто руководит обороной города? Вытащив из лежащей на столе пачки «Беломорканала» папиросу, генерал-полковник Катуков уверенно смял фильтр пальцами и сунул ее в уголок рта. – Wer führt die Verteidigung der Stadt[46]? Оберст-лейтенант Флакке одобрительно кивнул и заговорил. – Говорит, что прежде оборону города возглавлял генерал-майор Маттерн, но сейчас его заменил генерал-майор Гонелл. – Что ему известно об этом Гонелле? Что он за офицер? Получить перед очередным наступлением «языка» – большая удача. А такого осведомленного офицера, каковым являлся оберст-лейтенант Флакке, удача вдвойне. Тот самый редкий случай, когда можно было сказать, что крупно повезло. Жаль, что он не повстречался в начале наступления, тогда не пришлось бы подходить к городу буквально вслепую, не имея даже плана города. Внимательно выслушав вопрос, оберст-лейтенант Флакке размеренно заговорил, оглашая комнату чужой враждебной речью. – Понятно, – кивнул майор Герасимов, когда немец умолк. – Прежде в городе он командовал пехотным училищем. Но потом по личному распоряжению рейхсминистра Гиммлера назначен комендантом крепости. Гиммлера и генерал-майора Гонелла связывают какие-то личные отношения, о которых он мало что знает. Говорит, что у Гиммлера невероятно развита интуиция. И о его способности ставить на руководящие места весьма профессиональных людей ходят в вермахте легенды. Эрнст Гонелл – очень правильный выбор рейхсминистра. Прежде он воевал на Восточном фронте, где проявил себя как человек большого мужества и грамотный командир. Теперь, когда крепость Познань находится под его командованием, взять ее будет очень трудно. Комната понемногу наполнялась табачным дымом. Генерал-полковник Катуков затягивался глубоко, курил с настроением, получая от каждой затяжки максимум наслаждения. – Спроси у него, майор, вот о чем… Этот самый Гонелл может принять капитуляцию? Выслушав вопрос, оберст-лейтенант Флакке неожиданно рассмеялся. Плен – не самое подходящее время для столь бурного проявления веселья. Вдруг он резко оборвал смех, сделался серьезным и негромко заговорил, выговаривая каждое слово. – Понятно… Он вот что тут сказал, – произнес майор Герасимов. – Такой офицер, как генерал-майор Гонелл, никогда не пойдет на капитуляцию. Он из прусских потомственных офицеров. В немецкой армии род Гонеллов всегда отличался доблестью. Гонелл лучше пустит себе пулю в лоб, чем сдаст гарнизон. Для него это вопрос чести. А еще он убежденный сторонник национал-социализма. – Вот оно как, – невесело протянул генерал-полковник Катуков. – Кто входит в штаб обороны города? Выслушав перевод, оберст-лейтенант Флакке заговорил. – Он сказал, что город по своей оборонительной стратегии разделен на четыре части: юг, запад, восток и север. В каждой из частей города руководит обороной опытный офицер, имеющий большой боевой опыт. Сам город опоясан восемнадцатью фортами, построенными еще в конце девятнадцатого века. Эти форты и сейчас имеют большое значение. – Спроси его вот о чем, возможно ли взять города за сутки? И что представляют собой форты? Выслушав вопрос, оберст-лейтенант Флакке быстро и эмоционально заговорил. – Что он там лопочет? – раздраженно спросил Катуков. – Говорит, что город не взять и за месяц. Каждый из фортов представляет собой отдельную крепость, которую нужно брать только с боем. В каждом форте имеется хорошо подготовленный гарнизон. Форты внешнего обвода – это современные крепости, построенные уже в век нарезной артиллерии, и успешно справляются со штурмом любой артиллерии. Утверждает, что нам их век не пробить! – Это мы еще посмотрим, – хмыкнул Катуков. – Что еще сказал? – Если все-таки нам удастся прорваться в центр города, то там нас ожидают выстроенные сильные укрепления. Возможно, не такие, как внешнего обвода, но каждое сооружение также придется брать с боем. Даже в самом городе дома построены наподобие крепостей. Например, стены зданий старой постройки будут из гранита и толщиной в метр! Их не пробить даже потому, что улицы города узкие и нет возможности развернуть на них крупные пушки. – Скажи ему, что город мы все равно возьмем. И еще спроси его вот что… Что представляет собой цитадель? Прослушав вопрос, оберст-лейтенант Флакке с жаром заговорил. Наконец он умолк. – Цитадель на сегодняшний день одна из самых лучших и наиболее укрепленных крепостей Европы. В ней собрано все самое лучшее в современной фортификации. Это симбиоз старых инженерных решений, уже проверенных столетиями, с новыми новаторскими инженерными решениями фортификации. Это даже не одно здание, а целая сеть строений и фортов и всевозможных других хорошо укрепленных сооружений. Все они обнесены валом высотой в двадцать метров, который примыкает ко рву шириной до двенадцати метров, а глубиной до восьми, со стенами, выложенными камнями. Этот ров – настоящая могила для всех, кто в него попал. Внутренняя часть этого рва не что иное, как подземное сооружение самой крепости, и его толщина составляет до трех с половиной метров. В два ряда над землей в стене сооружены амбразуры и бойницы, из которых пулеметным и автоматным огнем простреливается весь верхний край на противоположной стороне и все его дно. Внутри крепости три здания, главное из которых построено в форме пятиугольника. Два других здания составляют внешнюю стену крепости. В их стенах амбразуры, бойницы, через которые простреливаются и ров, и вал, и все окружающее пространство. Третье здание подходит вплотную к домам, расположенным у крепостного рва. Таким образом, крепость защищена со всех сторон. По углам форта размещены башни, с которых простреливаются во всю длину все крепостные стены. Все наземные постройки башни разделены на камеры, в каждой из которых бронированная дверь. Это настоящие западни, которые также простреливаются через специальные бойницы. Все эти сооружения соединены между собой подземными коридорами, по которым за считаные минуты можно подойти на помощь к осажденному зданию. Коридоры, в свою очередь, перегорожены на отсеки, соединенные между собой бронированными дверьми. В случае проникновения в подвалы противника они будут тотчас уничтожены пулеметным огнем через специальные башни. Но еще до этой крепости нужно добраться! Ближние подступы к цитадели охраняет пулеметный батальон СС. Так будет встречать штурмующих каждый дом. Был получен приказ Гитлера не сдавать Познань ни при каких условиях. И гарнизон будет биться до последнего солдата. – Эмоционально… Только нас красноречием не запугать. Спроси у него, какое вооружение в крепости? – спросил Катуков. Майор Герасимов перевел, а когда оберст-лейтенант Флакке ответил, повернулся к командующему. – В крепости есть все… Совсем недавно прибыл эшелон с самоходками и танками. Внешнюю сторону крепости защищают противотанковые зенитки. В самом городе на всех углах улицы стоят крупнокалиберные пулеметы. Простреливается каждый перекресток, каждая площадь. Если танковая армия войдет в город, то улицы Познани станут для нее самой настоящей ловушкой. Обратно им уже не выбраться, все они будут сожжены. В самом городе отстроены сильно укрепленные форты. Командование считает их неприступными. Между ними оборудованы десятки огневых пулеметных и минометных точек. Для противовоздушной обороны построено восемнадцать железобетонных площадок с зенитными орудиями. По существу, это тоже небольшие крепости, в них достаточно места для прислуги и боеприпасов. На подступах к фортам немало домов, которые тоже можно назвать крепостями, каждая из них имеет круговой обзор с возможностью отражения атаки. – Теперь понимаю, с чем мы имеем дело… Уведите арестованного, – распорядился генерал-полковник Катуков. – И поосторожнее с ним там, он нам еще пригодится. – Есть увести, – сказал майор Герасимов. – Stehauf Zum Ausgang![47] В ответ оберст-лейтенант произнес длинную эмоциональную фразу. – Чего он там лопочет? – спросил Катуков, посматривая на побледневшего немца. – Спрашивает, куда его поведут? Ведь ему обещали жизнь. – Жить, значит, захотелось… Скажи ему, чтобы он успокоился. – Он не верит, не хочет вставать. Может, его за шкирку отсюда вытряхнуть? – предложил майор. – Это лишнее, с таким ценным «языком» следует действовать поделикатнее. – Взяв со стола пачку папирос «Беломорканал», он протянул их растерянному оберст-лейтенанту. – Кури, фриц, тебе еще долго здесь сидеть, а таким табачком тебя вряд ли кто еще побалует. Генерал-лейтенант Попель широко улыбнулся: – Балуете вы его, товарищ генерал-полковник, а потом он наверняка к своим немецким сигаретам привык. – О сигаретах пускай надолго забудет. Это последний хороший табачок, который он курит. Дальше для него русская махорка за счастье будет… И то не всегда! – Выставив вперед большой палец, генерал-полковник продолжил, обращаясь к немецкому оберст-лейтенанту: – Это тебе, фриц, гешенк, подарок, от русского генерала. Кури себе на здоровье! И не дрейфь! Никто тебя не расстреляет. Такой ценный «язык», как ты, целой дивизии стоит. Немец осторожно взял пачку папирос и со смущенной улыбкой негромко поблагодарил: – Danke[48]. – Все, уводи его, майор. Кажется, он меня и без перевода понял. И не связывай ему руки. Куда он отсюда денется. Пленный поднялся и, заложив руки за худую, слегка согнутую спину, покорно направился к двери. – Какой план, Михаил Ефимович? – спросил генерал-лейтенант Попель. – А план у нас один, дорогой Николай Кириллович. Бьем немца дальше! И на этот раз мы уже будем не одни. К Познани подходит шестьдесят девятая армия генерал-полковника Колпакчи. Наша задача – переправиться через Варну, – подошел он к карте, обыкновенными кнопками пришпиленной к стенке, – взять город в клещи и ударами с юга и с севера овладеть им. Думаю, что вполне осуществимая задача. В конце концов, чем этот город лучше тех, что мы брали раньше? Глава 18 Еще через два часа, выстроившись в нестройную колонну по четыре, прибыла первая штурмовая инженерно-саперная бригада, главная задача которой – прорывать немецкие укрепрайоны; делать бреши в эшелонированной обороне противника, через которые следом лавиной проходит пехота, чтобы завершить начатое. Формировались штурмовые бригады из саперных батальонов, проявивших себя в боях наилучшим образом. Отбирались в штурмовики молодые сильные мужчины, прекрасно владевшие оружием, в том числе и трофейным, прекрасно разбирающиеся в технике. Но даже этого было недостаточно, и прежде чем попасть на фронт, штурмовики инженерно-саперных бригад проходили специальный курс по скрытому передвижению, метанию гранат, ползанию по-пластунски, бегу по пересеченной местности с усиленным боекомплектом, мастерству рукопашного боя, а также прочим военным премудростям, без которых невозможно проводить наступательную операцию. Немалое значение придавалось разведке: составлению карт немецкой обороны и выявлению наиболее уязвимых мест. Штурмовики выделялись среди пехотинцев и внешне. Как правило, крепкого сложения, рослые, с ранцевыми огнеметами за плечами; нередко обвешанные пулеметами и противотанковыми ружьями, комплектом гранат на поясе. Все как один одеты в пуленепробиваемые стальные жилеты, поверх которых была неизменная телогрейка, в стальных касках. На всякого, кто видел отряды штурмовой пехоты, они производили сильное впечатление. Не без гордости штурмовики демонстрировали отметины от пуль на своих бронированных жилетах, каждая из которых могла стоить им жизни. Первый штурмовой инженерно-саперный батальон в полном вооружении выстроился подле рва, с изумлением посматривая на огромные деревянные крепости, выросшие за сутки на огромном пустыре. Зрелище впечатляло, не каждый день можно было повстречать столь изысканное зодчество. От колонны отделился высокий человек в стальном жилете и с автоматом на груди и уверенным шагом направился к Велесову. Что-то в его походке и в повороте головы Михаилу показалось невероятно знакомым, и, только всмотревшись, он узнал в штурмовике своего однокашника Константина Балабанова. За последние три года, что они не виделись, он крепко изменился. Черты лица заметно погрубели, на правой щеке появился глубокий шрам, придававший его лицу некоторую асимметрию. Но вот глаза, взиравшие на него упрямо и твердо из-под наползшей на лоб каски, остались неизменными. – Константин, – невольно выдохнул Велесов, узнав в человеке, облаченном в штурмовое обмундирование, своего однокашника. – Здравствуй, Миша, – просто произнес Балабанов, протягивая ладонь, как если бы они расстались вчерашним вечером. Словно и не было между ними пропасти длиной в целую войну.