– Куда Байрон на сей раз тебя везёт? – решила поинтересоваться я и, словив на себе непонимающий взгляд собеседницы, решила пояснить своё умозаключение. – Ты делаешь педикюр только в тех случаях, когда Байрон везёт тебя в какой-нибудь отель. – Мы всего лишь идём на ночной сеанс в кино. Он заедет за мной в половину десятого… Вот блин, осталось всего двадцать минут, – Нат машинально начала размахивать кисточкой для лака со скоростью света. – Мне ещё одеться нужно. – Воу, это что-то новенькое. – Ты о чём? – Вы встречаетесь не для того, чтобы раздеть друг друга, а для того, чтобы посмотреть фильм. – Ладно, ты угадала, потом он всё-таки везёт меня в отель. Мы забронировали номер на два часа, так что жди меня около четырёх утра. – Вам ведь обоим завтра рано вставать на работу. – Мне ко второму уроку, а он уж пусть сам решает, как разгребаться с последствиями бессонной ночи. В конце концов, это ведь не моя идея… Ох, уведёт у меня соседку этот О’Кконелл и придётся мне платить по коммунальным счетам в одиночку. Я не до конца понимала, что именно заставило меня прийти в себя: режущие мою кожу осколки стекла, залепившая глаза кровь, невозможность сделать глубокий вдох из-за налипших на лицо волос, сжатие лёгких под рёбрами или факт того, что кто-то тормошит меня за плечо. – Таша… Таша, проснись… Уже раскрывая глаза я услышала собственный стон. – Ты опять кричала, – спустя мгновение, убедившись в том, что я уже не сплю, произнесла Нат. В мою комнату проникал тёплый луч света. Крадясь от напольного торшера в гостинной, он, всегда оставаясь незамеченным, украдкой вскарабкивался на мою кровать. Нат протянула мне завёрнутый в прозрачную обёртку леденец, и я, едва шевеля пальцами, развернула его, чтобы почувствовать сладкую мяту под языком. Всякий раз, когда я начинала мучиться во сне, Нат прокрадывалась в мою спальню, чтобы угостить меня чем-нибудь мятным. Наверное, она считала, что это может мне помочь. Глупость. У меня регулярно случались приступы ночных кошмаров, от которых я кричала во сне. Всех их отличал от реальности один очень важный пункт – красочность. Человеческая память не способна воссоздать события в тех красках, в которых способны изощряться кошмары. Страшнее бывает только тогда, когда воспалённый переживаниями мозг начинает реагировать на картинку и дорисовывать детали, придумывать новые страшные моменты. Ненавижу кошмары. И всё же я ночевала с ними бок о бок на протяжении последних десяти лет своей жизни. За это время не прошло ни единого месяца, чтобы я не просыпалась в холодном поту или с криком в подушку. Сначала меня это выматывало, но теперь мне кажется, что я просто привыкла. Я привыкла быть в какой-то степени истощённой. – Ты уже вернулась? – положив леденец под язык и тяжело выдохнув, нахмурилась я. – Только что. Уже пятнадцать минут пятого… Ты как? – Навряд ли смогу снова заснуть… Полежу немного и пойду на кухню. Всё в порядке. Как только Нат встала с края моей постели и вышла из комнаты, я перевернулась на спину и уперлась взглядом в потолок. Сколько времени прошло… Сколько же прошло времени… Неужели этот кошмар никогда не покинет пределов моего мира? Никогда… Сидя на кухне в своих любимых штанах-шароварах и тонкой розовой кофте на замке, настолько старой, что я даже вспомнить не могу, в каком возрасте она у меня появилась, я, держа правой рукой стоящую на столе большую железную кружку, левым пальцем водила по дисплею своего телефона. Не знаю зачем и как, но мои пальцы сами потянулись найти Дариана Риордана в инстаграме. Однако, по неведомой мне причине, я, в итоге, вбила в поисковую строку совершенно не то имя. Дункан Наварро оказался не из тех, кто постит каждую мелочь из своей жизни. Несколько фотографий из конюшни, фото за столиком в баре с пинтой пива в руках, одно фото в компании друзей на бейсбольном матче, ещё пара фотографий из Коста-Рики и подборка из фотографий Мадрида с хештегом “Родина”. Последнее залитое им в сеть фото имело четырехдневную давность. На нём Дункан сфотографирован в профиль и, с задумчивым выражением лица, подпирает рукой свой прямоугольный подбородок. Весьма красивый кадр. Проскролив немного вниз, я увидела подпись: “Думаю о девушке с мятными глазами и самыми красивыми ямочками на щеках”. Проморгавшись, я перечитала подпись. Ещё раз взглянув на время поста, я поняла, что он был опубликован спустя три часа после того, как мы с Ирмой покинули “Мустанг”. Мало ли на свете девушек с ямочками на щеках и мятными глазами? Тем более ямочки-то у меня едва заметные и появляются только во время улыбки, да и глаза не “мятные”, а зелёные. Или всё-таки мятные?.. Не знаю почему и на что, но я вдруг разозлилась. Хотя злостью это едва ли можно было назвать – так, скачок не отошедших от дурного сна нервов. И всё же… Где-то в глубине души я надеялась на то, что, когда в следующий раз приду в конный клуб “Мустанг” с Ирмой, я всё-таки застану там Дункана Наварро. – Только не говори, что в кружке чай, – зайдя на кухню, зевнула Нат. – В кружке не чай. – Отлично. Плесни и мне того же, что необдуманно вливаешь в себя перед рассветом, и пойдём на чердак. – Мой рабочий день, в отличие от твоего, начинается в два часа дня, – приподняв бровь, заметила я. – Зато я, в отличие от тебя, не запиваю кошмары алкоголем. Ты вообще в курсе того, что именно так можно начать постепенно спиваться? – Не учи учёного, – встав из-за стола, я налила в кружку Нат порцию белого полусладкого, подаренного ей на день рождения её братом – полгода назад он прислал из США десять бутылок лучшего вина. – Я ведь в курсе того, что ты больше моего выпиваешь. Как, собственно, и выкуриваешь. – Ла-а-адно, – сонно протянула рыжеволосая. – Если честно, Байрон выжал меня, словно лимон, и всё же на чердак с винишком в руках мне сейчас хочется больше, чем в постель. Нат поднималась на чердак каждую безоблачную ночь. Я же, в отличие от подруги, могла прожить несколько суток и без звёзд. Каждый раз беря с собой чай или, реже, чего-нибудь слабоалкогольного, мы поднимались по скрипящим, трухлявым ступенькам впритык к потолку, поднимали закрытую дверцу и аккуратно ступали дальше, пока не попадали на чердак. По-большей части он был покрыт слоем пыли, но Нат “расчистила себе путь к звёздам” ещё до того, как я заехала в этот дом. Тропинка от входа на чердак до окна всегда была вычищена от пыли, всё же остальное пространство занимали стопки из книг и журналов, последние из которых не были прикрыты никаким полотном. Прямо напротив окна расположилась наша личная обзорная площадка – сломанная мягкая лавка без спинки, накрытая посеревшим от времени и вечной пыли сукном, и огромный телескоп, родом из девяностых годов прошлого века, который Нат бережно хранила под тонким тёмно-синим пледом. Этот телескоп достался ей от отца и она берегла его словно зеница око, и порой относилась к нему так, будто он являлся одушевлённым членом нашего маленького сообщества звездочётов. Кажется, Нат знала всё о звёздах, от их размеров и до историй их наименований. Её саму отец назвал в честь Беты Тельца Нат, или по-другому Эль-Нат – второй по яркости звезды в созвездии Тельца, бело-голубого гиганта спектрального класса B7. Мои родители так не заморачивались, нарекая меня Ташей. Предполагаю, что просто более красивые имена достались детям, рождённым в нашей семье раньше меня, а мне осталось то что осталось – Таша. Звёзды уже постепенно начинали гаснуть, хотя до рассвета оставалось ещё около получаса. – Знаешь, а я ведь однажды брошу курить, – сев рядом со мной, произнесла Натаниэль, когда я первой посмотрела в телескоп. – Ты это чего? – отдёрнув глаз от телескопа, посмотрела на рыжеволосую я. Нат не была из тех, кто бросался обещаниями о том, что завяжет с вредными привычками. Наоборот, она была тем человеком, который упрямо доказывал, что вредная привычка – это неотъемлемая часть твоей вредной личности. – Да я так… Просто дурачусь, – сделав глоток вина из своей кружки, приглушённым тоном отозвалась рыжая. – Кто тот красавчик? – Ты о ком? – Я взяла твой телефон, когда ты наливала мне выпить, чтобы посмотреть время, и увидела, что ты просматриваешь инстаграмм какого-то красавчика. Наварро? Он что, португалец? – Испанец, судя по всему. – Так кто он такой? – Инструктор из конного клуба, в котором занимается Ирма. – Значит, вы встретитесь на этой неделе снова, – констатировала Нат, и мы вновь замолчали. В полном молчании мы просидели на чердаке ещё около получаса, по чуть-чуть лакая заокеанское вино и по очереди смотря в телескоп, пока первая предрассветная синева не начала заливать майское небо. От разогревающего алкоголя, отгоняющего от кожи утреннюю прохладу, по моей душе незаметно разливалась мягкость. Спустившись обратно в свою спальню, я, не переодеваясь, легла на кровать и закрыла глаза, неосознанно издав страдальческий выдох. Мой лоб неконтролируемо хмурился под тяжестью мыслей о том, когда же это, наконец, пройдёт. Тикали секунды, минуты, часы, дни, недели, месяцы, года… Целого десятилетия оказалось для меня недостаточно. Ни единого свободного от оков тупой боли вдоха или выдоха. Я чувствовала себя… Я чувствовала… Не помню, как отключилась, но спала я без снов. По-видимому, я вновь позволила вину обмануть свой уставший от вечного напряжения разум. – Ты всегда будешь приходить в брюках и блузке? – бегло осмотрев меня с ног до головы, поинтересовался Риордан. – Вас что-то не устраивает? – скрестила руки на груди я, стараясь не слишком сильно морозить собеседника холодом в своём голосе. Мы стояли посреди столовой – он выловил меня в момент, когда я направлялась вниз к Кристоферу и Джине. – Как твоя рука? Присаживайся, – он выдвинул из-за стола стул. Окатив собеседника холодным взглядом, мне хватило пяти секунд, чтобы понять, что присесть мне всё же придётся. – Нормально, – уже опустившись на указанное мне место, ответила я, стараясь обуздать совершенно необоснованное желание нагрубить человеку, который накануне, на протяжении целых двух часов, лепил из меня идиотку. – Ты всё ещё дуешься на меня за вчерашнее? – сев напротив, выдохнул Риордан, после чего посмотрел на меня своими огромными голубо-синими глазами. – Нет, – скрестив руки на груди, твёрдо ответила я. – Значит дуешься. Прости меня, – вновь тяжело выдохнул Дариан. – Я ведь тебе простил за вазу. По тому, как выпрямилась спина моего собеседника, я поняла, что он словил ту молнию, которую я выпустила своим взглядом в его направление. – Ты, сам, разбил, свою, вазу, – отдельно отчеканила каждое слово я, после чего сделала глубокий вдох и на одном выдохе добавила. – Ещё и ладонь мне порезал. – Ладно-ладно! – поднял руки вверх Риордан. – Я понял, что был не прав с самого начала нашего знакомства и до самого его конца. Действительно, в разбитой вазе виновата только моя невнимательность и разыгрывать тебя было не лучшей идеей, но я не смог удержаться… И вот… – Дариан, Вы мой начальник, и я не собираюсь портить с Вами отношения лишь из-за того, что Вы с первой секунды нашего знакомства сделали всё возможное, чтобы в итоге я почувствовала себя идиоткой. Давайте остановимся на том, что Вы пообещаете мне больше подобного не повторять, а я пообещаю Вам, что постараюсь не мешать личные счеты и эмоции с работой… – Хорошо, – хлопнул ладонью по столу мой оппонент. – На этом и остановимся. Я хотел с тобой поговорить о тех отчётах, которые ты ежедневно составляла для меня в онлайн-блокноте. Если честно, ты должна была просто отмечать в таблице посещение Ирмой занятий плюсом и её отсутствие минусом соответственно, при этом выставляя её старательности общий балл от одного до десяти, но так как тебе никто этого не объяснил, ты просто заполняла таблицу коротким мнением о том, как проходило то или иное занятие. Больше всего меня насмешило одно из первых твоих замечаний, касательно занятий Ирмы французским языком: “Произношение как у шахтёра из-под земли”, – взяв огромный планшет в руки, не смог сдержать усмешку Риордан. – В общем, мне очень понравилась идея с краткой оценкой трудов Ирмы в форме отзывов. Читая их, я всерьёз задумался над тем, чтобы изменить её расписание. Я обсудил это вчера с Ирмой, но она была без настроения из-за встряски, которую я ей устроил в честь её похмелья, поэтому я решил обсудить с ней этот вопрос повторно, когда у неё хватит храбрости со мной заговорить вновь. Сейчас же я хочу узнать твоё мнение о том, что именно Ирму интересует больше всего, а от чего она хотела бы откреститься. Он наехал на Ирму из-за того, что я, по неведению, слила ему информацию о её похмелье. Девчонке, конечно, нужна была встряска, но звуковая волна, которая изыдет от этого землетрясения, явно скоро дойдёт и до меня. Я тяжело выдохнула. – Что ж… Ничего не могу сказать по поводу танцев и фортепиано, так как на прошедшей неделе их не было, но Ирма явно недолюбливает французский и ещё ей скучно на лепке из глины, но не советую их исключать из программы. Можно просто сократить занятия, поставив на освободившееся время те уроки, которые ей нравятся больше. – Например гольф, большой теннис и верховую езду? – На Ваше усмотрение, – пожала плечами я. – Но ведь тебе за ней таскаться по занятиям.