Элизабет избаловала Хлою когда та была ещё в глубоком детстве, но, по-видимому, время Элизабет, как мать, ничему не научило, так как она по прежнему трясётся над своей дочерью так, словно Хлоя является последним человеком, выжившим после апокалипсиса. Тем временем поведение Хлои постепенно начинает проявляться на голове её матери в виде расползающейся от висков к макушке седины, которую Элизабет старательно пытается скрыть под дешёвой краской грязного блонда. Мне не хотелось общаться с дядей Генри в пределах дома, в котором даже стены имеют свои уши, поэтому в итоге мы с ним договорились встретиться завтра у него на работе. Весь оставшийся вечер я провела в компании Нат, параллельно подыскивая себе через её ноутбук новую работу, так как я откровенно не знала, кому первому из нас надоест моё присутствие в особняке Риорданов – мне или Риорданам. Однако в одном я была уверена точно – до этого момента осталось не так уж и много времени. Уж слишком резким получилось моё знакомство с ними обеими. Настолько резким, что по сей час чувствую себя косой, нашедшей на камни. Глава 18. Вторник у Ирмы был загружен, благодаря чему мне не пришлось слышать её нытье по поводу того, что она вынуждена терпеть моё общество. Правда избежать её раздражения у меня всё равно не удалось – девчонка пыталась продемонстрировать предназначенный для меня игнор, несмотря на то, что я с ней даже не пыталась общаться. Сначала был гольф, где Ирма очень много и продолжительно лажала даже на очень смешных дистанциях, затем были восточные танцы, где она хоть как-то смогла восстановить своё настроение. Все домашние задания она сделала преждевременно, благодаря чему я смогла их проверить за какие-то пятнадцать минут и, к удовольствию нас обеих, поспешно завершить своё пребывание на территории Риорданов. Весь день Дариан провёл в Лондоне, отчего мы так ни разу и не пересеклись, что, отчего-то, меня немного радовало, однако, уже выезжая из города, я встретилась взглядом с въезжающим в город водителем, сидящем за рулем спортивной машины. Лишь спустя несколько секунд я поняла, что это был Риордан и что он действительно пересёкся со мной взглядом. Как только я это поняла, по моему телу пробежали мурашки и моё настроение, почему-то, заметно ухудшилось. Наверное я предчувствовала, что ещё недолго смогу продержаться на этом месте, зарабатывая на банальном присмотре за подростком, который даже не знает, как пополнить счёт на собственном мобильном телефоне. Подумать только – мне платили за то, чтобы я проверяла уроки взрослого ребёнка и следила за его исправными занятиями с репетиторами. Здесь наверняка что-то было не так… Кажется, мне что-то недоговаривали. В пятнадцать минут десятого я явилась на работу к Генри. Его рабочее время длилось с девяти часов вечера до семи утра, пока шестерёнки мебельной фабрики не начинали просыпаться под тяжестью рук ещё сонных рабочих. Фабрика была небольшой, но вот уже двадцать лет как кормила полторы тысячи человек, проводящих свои жизни в её стенах. Для меня было страшным сном застрять в подобном месте, и это при том, что многие всерьёз считали удачей вырвать себе место под крышей этого зловещего здания. Дяде Генри было проще – он ночи напролёт проводил наедине с портативным телевизором на вахте, наслаждаясь лучшими киноновинками и фильмами прошлого столетия. Хотя, сказав, что Генри даётся это просто, я была несправедлива. Едва ли человеку, прежде занимающему пост начальника и имеющему собственный бизнес, было просто вжиться в роль рядового охранника. Просто с годами усталость брала своё и постепенно к Генри приходило смирение… По крайней мере именно так я поясняю его поведение в отношении к Элизабет и её прицепа-Хлои. – Видела новую машину Чейза Уокера? – разворачивая бутерброд, сделанный мной на скорую руку, но с любовью, поинтересовался у меня Генри. – Выглядит так, словно он её со свалки вытащил. – Ставлю сто фунтов на то, что так оно и есть, – ухмыльнулась я, подбадривая своего старика. Чейз Уокер – любовник Ширли, которого она завела незадолго до того, как порвать с Генри, и теперь этот плешивый старик задарма живёт с этой истеричкой в доме, который по праву принадлежит Генри. – Может быть уже пора разобраться со всеми твоими женщинами? – сев рядом с дядей за стол, над которым висел монитор с изображениями с камер наблюдения, выдохнула я, потянувшись к термосу. – Разведись уже наконец с Ширли, подели с ней имущество и пусть катится со своим Уокером куда подальше. То же и с Элизабет… Она ведь даже яичницу не в силах приготовить, не навредив при этом себе или людям, находящимся во время её готовки в непосредственной близости с её сковородой… Неужели ты её любишь? – Любовь сложно найти даже в молодости, не то что в пятьдесят один год. За всю свою жизнь я её так и не нашёл, так что даже не пытаюсь греть себя ложными надеждами. С Ширли я вступил в брак по глупости, присущей молодости, с Элизабет же начал жить потому, что испугался внезапно нависшего над моей головой одиночества. Мне не повезло так, как повезло твоим родителям. Сколько себя помню, они смотрели друг на друга так, словно на них свет клином сошёлся. Конечно, они без ума любили вас, своих детей, но то, как они любили друг друга, просто невозможно объяснить ни одной существующей на свете наукой. Их любовь – это догма, непреложная истина, их самая мощная сила и самая острая боль. Прежде я завидовал Родерику, такому влюблённому и любимому, но сейчас, глядя на него, я иногда благодарю небеса за то, что меня обошла чаша столь сильных чувств. Что же касается Элизабет – я знаю, что нам вместе осталось недолго, как и чувствую, что время ещё не пришло. Мне ещё немного нужно подождать, чтобы выйти из этой игры с чистой совестью. Подождёшь вместе со мной? – Конечно подожду, Генри, – обняла за плечо своего старого друга я. – Не мне же терпеть по ночам её сопение в ухо и травиться её пережаренной яичницей. *** Заботливый отец, жизнерадостная мать, хулиган Энтони, тихоня Пени, баскетболист Джереми и, конечно же, тройняшки – весельчак Хьюи, вездесущая Миша и… Я. Я с детства тонула в материнских глазах нереального василькового цвета. Они казались мне настолько красивыми, что, будучи ребёнком, я мечтала иметь такие же, пока не осознала, что по отцовской линии мне достались вместо глаз настоящие изумруды. И всё же, я как никто из детей была похожа на свою маму. Хотя это, конечно же, ложь, производимая мной из-за сильной любви к этой женщине. На самом деле Хьюи и Миша были похожи на неё не меньше моего – в конце концов мы ведь являлись зеркальным отражением друг друга. Говорят, что шанс зачать и родить однояйцевую тройню приравнивается к одному на двести миллионов, из чего следует вывод, что мои родители, на момент нашего зачатия уже имеющие двух сыновей и дочь, выиграли джекпот. Хьюи родился на три минуты раньше Миши, я же родилась спустя две минуты после сестры, став самой младшей и самой бойкой в семье (хотя конкуренция в лице Энтони даже для меня была весьма внушительной). С нашим рождением родители приобрели статус самой многодетной семьи в городе, и удерживали его до тех пор, пока, спустя пять лет, семейство Дженкин не обзавелось двумя младенцами из приюта, пополнив на два пункта детский состав своей семьи, в которой на тот момент уже было пять собственных детей-подростков. Наша семья была на редкость дружной и сплочённой, что, как я сейчас оцениваю, было результатом мудрости нашей прабабушки Амелии и на редкость сильной любви родителей. В детстве у меня не было той игрушки, которой я не могла бы поделиться с братьями или сёстрами, как и у них не было ничего из того, что они хотели бы спрятать от остальных детей в личном шкафчике. Даже не смотря на порой ошеломляющие шалости Энтони, мы все и всегда держались вместе, словно прутики, связанные в один веник. Мы без повода искренне любили друг друга и даже не подозревали о том, что отношения между нами могут быть иными. Сейчас я понимаю, что любовь родителей тогда и делала из нашей семьи один единый организм. И сердцем этого организма была мама – сильная женщина, наделяющая силой своего мужа и детей, рождённых от него. Сколько её помню, она каждое утро просыпалась в пять часов, чтобы уделить время себе прежде, чем проснётся её огромное семейство, каждого члена которого необходимо будет накормить свежим завтраком. Три раза в неделю она бегала не меньше тысячи метров за утро, два раза в неделю занималась гимнастикой или йогой, ежедневно уделяя время для дыхательных упражнений. Отчасти именно поэтому она всегда оставалась стройной красавицей, хотя и родила шестерых детей, а отчасти, конечно же, из-за завидных генетических данных – куда же без них в нашей семье. По утрам мы ели лучшие завтраки, приготовленные мамой в соавторстве с бабушкой: маффины из киноа, рататуй, запеченный с яйцом, овсянка с тыквой, фруктовый суп, парфе из гранолы… В течении недели не было ни единого повторяющегося завтрака – каждый раз что-то новенькое. Как же я обожала эти завтраки! Наверное ни один ребёнок не обожал принятие пищи с утра пораньше так, как я. А ещё были сказки. Но не те обычные сказки, которые рассказывал нам перед сном отец, вроде “Волшебника из страны Оз” и “Повести о кролике Питере”. Мама рассказывала нам “особенные” сказки, меняя их сюжет под свой лад. Так волк из “Красной Шапочки” не был зарублен лесником, а раскаялся и стал жить вместе с бабушкой в лесной избушке, а охотник из “Белоснежки” не убивал медведя и не приносил его сердце мачехе, которая вовсе не была злобной ведьмой. Это были совершенно другие сказки. Если в сказках отца всё было предельно реалистично – кто-то кого-то если не травил, тогда обязательно располовинивал – то в сказках мамы абсолютно все персонажи, даже самые злые, имели свою светлую сторону. Именно сказки родителей учили нас впервые мечтать, и эти мечты, впоследствии, и сформировали наши личности. В детстве Энтони мечтал стать космонавтом и навсегда улететь жить на Марс, Пени хотела однажды явиться миру первооткрывателем какой-нибудь новой формы жизни, Джереми мечтал стать путешественником во времени, Хьюи жаждал отыскать Атлантиду, а я с Мишей мечтали достигнуть всемирной популярности в области музыки. И именно у меня с Мишей, в отличие от остальных детей, были все шансы обратить свои мечтания в реальность ещё до нашего совершеннолетия. Мы с Мишей, начиная с восьми лет, считались одними из талантливейших скрипачек Великобритании в нашей возрастной категории. Мы были настолько хороши, что стены нашей спальни буквально пестрели всевозможными дипломами первых степеней, победными медалями и кубками. Десять лет назад, в июне, я получила очередное золото на национальном конкурсе юных скрипачей от десяти до тринадцати лет, второй год к ряду обставив Мишу, повторно взявшую серебро. Моя победа означала, что, уже спустя месяц, именно я буду представлять нашу страну на международном конкурсе молодых скрипачей в Токио. Двумя годами ранее Миша представляла Великобританию на международном конкурсе в Анкаре и взяла бронзу, после чего на следующий год я взяла серебро в Варшаве, и на сей раз была намерена буквально вырвать золото из рук своих заграничных соперников, но мои планы и взгляды на жизнь внезапно перекроили. В этом году, двадцать четвёртого июля, будет ровно десять лет с момента аварии, в которой моя мама и брат Джереми погибли, и после которой Хьюи, мой брат-близнец, впал в долговременную кому, из которой не вышел по сей день. В тот день моя семья, какой я её знала большую часть своей жизни, навсегда прекратила своё существование. Глава 19. Наблюдая за тем, как Ирма объезжает Дариану (теперь понятно, в честь кого была названа эта кобыла), я смотрела на лес, растущий в пятистах метрах от конного клуба, и бросала взгляд на ватные облака, заполонившие собой всё небесное пространство. Ветер был несильным и одновременно неожиданно прохладным. Мне повезло, что этим утром я решила взять с собой ветровку строгого чёрного цвета, подходящую под мои классические брюки и блузку, благодаря чему мне теперь не приходилось ёжиться при каждом дуновении ветерка. Мои распущенные волосы, накануне уложенные ловкими руками Нат в крупные локоны, в очередной раз развеял поток прохладного ветра, когда слева от меня, впритык к деревянным жердям загона, кто-то остановился. Бросив взгляд на подошедшего человека, я вдруг поняла, что на меня улыбающимся взглядом смотрит Дункан Наварро. – Привет, – улыбаясь, произнес мужчина, протянув при этом мне свою руку. – Как твоя лодыжка? – Всё в порядке, – поджав губы, постаралась улыбнуться я, пожимая руку собеседника. – Я тут подумал, что ты знаешь моё имя и мне было бы неплохо узнать твоё. – Таша Палмер. – не задумываясь, на автомате представилась я. – Очень приятно, Таша. Не хочешь выпить чашку кофе? Погода как раз располагает… Тебе ведь не обязательно наблюдать за Ирмой в течении всего занятия? – Вообще-то мне за это платят, – вздернув брови, отозвалась я, но осознав, что мои слова могут быть неправильно восприняты, решила добавить. – Однако от чашки кофе я бы сейчас действительно не отказалась. – Замечательно, – с заметным облегчением выдохнул Дункан, посмотрев через моё плечо. – Беседка с панорамным окном за твоей спиной – это кофейня. Там мы можем выпить по чашке кофе и одновременно ты сможешь не прекращать своего наблюдения за Ирмой. Уже спустя пару минут, сидя на деревянном стуле за столиком у панорамного окна, я была довольна тем, что согласилась на предложение Дункана. Во-первых, отсюда и вправду было видно каждое движение моей мишени, во-вторых, здесь было намного теплее и уютнее, чем на улице, и в воздухе витал приятный аромат свежего кофе. – Я работаю здесь всего год, – буквально вырвал меня из моего замкнутого подсознания Дункан, принесший к нашему столику две чашки горячего кофе, от которого исходил сладостный пар. – И за этот год я увидел многих женщин, приходящих с Ирмой. Ты на них совсем не похожа. – Правда? – слегка пригубив чашку с горячим напитком, заинтересованно прищурилась я. – И что же меня отличает от остальных? – Ты единственная, на кого Ирма не кричит. Ну и ещё самая молодая, – ухмыльнулся Дункан. – Ирма кричала на моих предшественниц? – вздёрнула брови я. – Одну из них она даже толкнула в навозную кучу. Это не моё дело, но за неделю перед тем, как ты впервые пришла сюда с Ирмой, я случайно услышал её разговор с мистером Риорданом. – Что ж, полагаю, это было что-то личное, – сдвинула брови я, пытаясь дать понять собеседнику, что не люблю подслушанные чужие разговоры, но, судя по-всему, Дункан растолковал мою позицию по-иному. – Дариан проронил слова о том, что если Ирма не будет изводить следующую свою компаньонку, которой, как я понимаю, являешься ты, тогда в конце мая он избавит её от присмотра со стороны и позволит ей в дальнейшем самостоятельно отвечать за своё личное время. Застыв, я смотрела на Дункана, словно на экспонат из музея мадам Тюссо* (*Музей восковых фигур в лондонском районе Мэрилебон, созданный в 1835 году скульптором Марией Тюссо). Так вот почему Ирма ведёт себя так, словно изо всех сил пытается не треснуть по швам от распирающих её изнутри эмоций. Она проходит испытательный срок… Сегодня четырнадцатое мая, среда, а это значит, что у меня осталось полмесяца на то, чтобы найти себе новую работу. Естественно Кристофер не знал, что подсовывает мне свинью, поэтому я сейчас злилась не на него, а на старшего Риордана. Неужели нельзя было предупредить заранее? Зная о данном им обещании Ирме, я бы не впрягалась в должность, которую со стопроцентной гарантией вынуждена буду потерять уже спустя три недели. О, ужас!.. Я уволилась с предыдущего места работы ради трех недель работы на избалованных миллионеров! И всё ради того, чтобы в конце третьей недели мне сообщили о том, что я уволена, даже не предупредив меня о том, что данное решение было принято ещё до принятия меня на работу… – Таша? – по-видимому не первый раз окликнул меня Дункан, пытаясь вырвать меня из цепкой хватки моих кричащих мыслей. – Да, – захлопала ресницами я. – Конечно я была в курсе того, что работаю до конца мая, – решила не марать достоинство своего работодателя я, посчитав, что для меня будет достаточным вздёрнуть его мысленно. – Так как ты попала к Риорданам? – По совету друга… Кристофер работает водителем у Риорданов, это он предложил мою кандидатуру. Так я и оказалась здесь. – Понятно, – поджал губы собеседник, после чего я снова перевела взгляд в окно, пытаясь не терять Ирму из поля своего зрения, как вдруг Дункан спросил. – Может быть, мы можем узнать друг друга получше? – не поворачивая головы, я перевела взгляд на говорящего. – Я имею в виду, что мы могли бы в субботу сходить куда-нибудь. – В субботу я не могу – у меня планы на весь день, – застыв восковым изваянием, отозвалась я. – Хорошо, тогда в воскресенье в шесть часов вечера можем сходить на фильм “Корица – наша большая тайна”. Как ты на это смотришь? – М-м-м… – мученически промычала я, параллельно вспоминая сюжет любовной мелодрамы, на которую Дункан пытался затащить меня уже на этих выходных. – Вообще-то в воскресенье я иду с Кристофером на премьеру “Стрелок из Орегона”. – Вот как… – отстранился на спинку стула парень. – Значит, Кристофер. – Брось, – едва уловимо ухмыльнулась я. – Мы идём на “стрелка”, а не на “корицу”. – Значит, вы просто друзья? – немного взбодрившись, приподнял свои густые брови мой собеседник. – Именно, – вновь переведя взгляд в окно, произнесла я, уже почти начав терять интерес к нашему затянувшемуся разговору. – Тогда пересечёмся среди недели, во время занятий Ирмы, а на следующих выходных что-нибудь придумаем? Вот, уже лучше. Этот парень быстро учится, и мне это нравится даже больше, чем его броская внешность, наталкивающая на задние мысли о его стриптизёрском прошлом. Хотя, если честно, я всё же склонна думать, будто это и вправду всего лишь выдумка, распущенная для приукрашения образа черноглазого испанца. Что означает четверг? Что до выходных осталось два дня. Особенно хорош четверг к вечеру, когда до первых сумерек пятницы остаются какие-то сутки. После занятий по классу фортепиано я поняла, что у Ирмы в принципе всё получается средне и ничто из её способностей не выходит на идеальный уровень. Да, она различала ноты и умела их складывать в мелодию, но импровизировать или играть без заполненного нотного стана перед глазами она напрочь не была способна. Как такое возможно? Не знаю, но подозреваю, что Ирма и не на такое не способна. Просидев на нижнем этаже на кухне в компании Джины, Кристофера, пары уборщиц и мальчишки-помощника повара, я узнала, что Риордан вернулся домой за час до нашего возвращения с Ирмой, но я с ним не пересекалась и, более того, меня устраивал факт того, что за прошедшую неделю мы с ним почти не вступали в контакт. Едва ли можно было утверждать, что у меня медленно, но верно развивалась антипатия по отношению к Риордану, но что-то в нём меня заставляло сжимать зубы, чтобы не сказать ему грубость. Наверное, мы просто были людьми разных полюсов – я с севера, он с юга – и именно это отталкивало меня от него, словно глыбу льда от открытого пламени. Ну или мне просто хотелось двинуть в его челюсть хуком справа, безо всякой на то причины. Я определённо смотрела на Риордана если не как на боксерскую грушу, тогда точно как на мишень, которую мои руки так и чесались истыкать дротиками в дартс… Ещё и Дункан распалил во мне недоброе негодование просветлением меня в том, что меня уволили задолго до того, как успели принять на работу. Преждевременное раскрытие данного факта только усугубило моё отношение к Дариану, практически под корень уничтожив любые шансы на его реабилитацию в моих глазах. Я осознавала, что мои отрицательные эмоции по отношению к тому, кто платит мне вдвое больше, чем я зарабатывала прежде, – это плохо, но при этом я ничего не могла с собой поделать. Риордан сам не оставил мне поводов на моё положительное отношение к его персоне. И всё потому, что он ещё ни разу не сказал мне правду. Он соврал мне ещё до того, как принял на работу, подкрепив свою ложь маскарадом при первой же нашей встрече. Возможно я злилась на этого человека только потому, что до сих пор я никому и ни при каких условиях не позволяла собой манипулировать, как вдруг мне показали, что могут с лёгкостью воспользоваться мной без моего на то разрешения, и проделать это даже дважды. Плюс ко всему, по-моему, я впервые в жизни хотела отомстить, хотя всячески и отрицала этот факт доводами о том, что я не могу позволить себе опуститься до мести, да и какая может быть месть по отношению к тому, кто платит тебе за то, что ты переводишь воздух в его доме? С этими мыслями я, попрощавшись с Джиной и Крисом, начала подниматься наверх, с целью проверить у Ирмы её домашнии задания и поскорее отправиться домой.