Я щёлкнул пальцами, чтобы узнать о Дункане Наварро больше. Двадцать семь лет, испанец, родился в пригороде Мадрида в многодетной семье, переехал в Лондон семь лет назад, последние три года совмещает одновременно от двух до трёх рабочих мест… Дальше знакомится с его личным делом я не видел смысла. Та Таша, которую я ежедневно наблюдал в своём доме, не была способна заинтересоваться трудоголиком. Не потому, что ей необходимо много внимания – кажется, она в нём мало нуждается, и возможно даже не нуждается вовсе, – а потому, что трудоголизм подразумевает собой проблемы, а что-то мне подсказывает, что Таше не нужны чужие проблемы. Ей нужны отношения, которые не будут создавать ни единой трудности, то есть отношения, которые никто, кроме меня, не сможет ей предложить… Таша и сама бы в итоге отбросила Дункана Наварро в сторону, но я решил ей помочь в этом. Она не должна была ступать ни единой своей привлекательной ножкой на территорию “Мустанга” до тех пор, пока я ей того не разрешил бы, и она не ступала. Таша ещё не замечала этого, но она уже делала или не делала то, что мне было угодно или неугодно. Пусть пока она подчинялась мне только потому, что я был её начальником – для старта этого было более чем достаточно. Каждый день она была в поле моего зрения – вынужденная здороваться со мной, встречаться с моей персоной по несколько раз в сутки, препираться со мной по мелочам, или просто помогала садовнику высаживать примулы под окном моего кабинета… Она уже была в моей власти, оставалось только взять её тёпленькой. Таша в упор не замечала того, что мы с ней с первого взгляда стали мишенями друг для друга, я же вынужден был быть дальновиднее своей соперницы, если действительно желал затащить её в свою постель. Игра началась, и я не собирался проигрывать, терпеливо дожидаясь момента, когда внимание моей жертвы притупится, после чего я наконец смогу вдоволь насладиться проигрышем своей оппонентки. Мой азарт сильно подогревал тот факт, что прежде я не встречал на своём пути девушек подобных этой. Можно сказать, что для Таши её уникальность в моих глазах в итоге и стала фатальной. За сотку одной купюрой Ирма выведала для меня некоторые подробности свидания Таши с Дунканом, и хотя я и знал, что Таше достаточно быстро надоест этот кадр, всё же я не смог удержаться от внезапно возникшего где-то глубоко внутри меня желания показать своему пусть и неопасному, но потенциальному сопернику, кто именно на этой территории владеет ситуацией. Особенно после того, как Стивен Эртон, встретившись с Ташей в коридоре моего дома, едва не пожрал её своим взглядом, в то время как она его откровенно проигнорировала. Перед уходом Стивен сказал мне, что не стал бы нанимать девушку, с которой хотелось бы переспать. Я сразу заметил, как он плотоядно смотрел в сторону Таши, и сначала не понял, почему меня это столь резко не устраивает, пока не осознал, что хищники не способны делить между собой одну жертву. Сам же факт того, что переспать с этой недотрогой хотелось едва ли не каждому встречному, заставил меня желать победы над ней ещё больше. Теперь мне не просто хотелось уложить Ташу Палмер на лопатки – мне хотелось добиться того, чтобы она сама была не против лечь. В конюшне всё пошло как по маслу. По одному только диалогу Таши с Наварро я понял, что она уже успела осознать факт своей незаинтересованности в этом парне. Удачно подгадав момент и убедившись в том, что этот конюх всё ещё наблюдает за ней, я с лёгкостью смог похитить её буквально у него из-под носа и не смог удержаться, чтобы не встретиться с испанцем взглядом в момент, когда Таша окончательно оказалась в одном седле со мной. По сути, всё это представление было поставлено мной специально для одного зрителя. Встретившись с конюхом взглядом, я остался доволен его злостью и только после этого сфокусировал всё своё внимание на своей рассерженной жертве. Естественно Таша была не в восторге – её раздражала одна только мысль о том, что ей могут управлять, не то что успешно продемонстрированное ей наглядное доказательство возможности подобного! Её негодование вызывало у меня ощущение полноценной победы и искренний смех. Не удивительно, что я не смог удержаться и не пошутить о волнующем Ташу роге седла, упирающегося в её поясницу, после чего я вообще перестал контролировать своё удовольствие от происходящего. Управлять Ташей оказалось гораздо проще, чем я предполагал. Достаточно было продемонстрировать ей, что я держу всё под контролем, после чего она относительно быстро осознала, что ей не осталось ничего, кроме как довериться мне. Что стресс для неё – то власть для меня. Это я понял после того, как она впервые за всё наше знакомство начала просить меня, напрочь забыв о своей самоуверенности, холодном тоне и требовательных нотках в голосе. Как только Таша перестала приказывать и начала именно просить спустить её на землю, она неосознанно обеими своими ногами ступила на безвозвратную тропу своего проигрыша. После подобного он уже был неминуем. Спустив Ташу с Дакара, я не отступил, пока не заставил её сорваться на смех. Кажется, у неё даже выступили слёзы, но я не обращал на это внимания. Стоя перед ней возле дикой груши, я наслаждался этой девушкой, её звонкому, переливающемуся через края смеху, красивыми ямочками на миловидных щеках, щурящимися зелёными глазами… А потом решил оборвать это, опасаясь захлебнуться в девичьей красоте. Сказал ей, что обратный путь, длинной в три мили, возможен только на коне, так как я не хочу вернуться домой с закатом. Услышав это, Таша снова сдвинула свои красивые брови, вернув на лицо привычную ей холодную маску. Она уже во второй раз не смогла не подчиниться мне, чем сделала очередной неосознанный шаг к черте финиша своего поражения в игре, о которой всё еще не подозревала. Однако на следующий день, всё изменилось. – Я бы предпочла больше не ужинать с вами, – сверля меня самоуверенным взглядом, с наигранной холодностью, произнесла Таша. – Почему? – прищурившись, решил поинтересоваться я, хотя знал правильный ответ. – Я просто не хочу. Правильный ответ: “Теперь я знаю”. Если Таша всё ещё не понимала, тогда уже наверняка предчувствовала, к чему идёт дело. Ей оставалось только увидеть, что она уже не сможет выиграть эту партию. Я спокойно реагировал на её дальнейшие отказы во всём, в чём она хотела мне отказать, чем успешно притуплял её беспокойство, обострившееся после инцидента в конюшне и последовавшего за ним ужина. В тот день девушка просто вернулась к себе домой, сопоставила все факты, переспала с этой проблемой, убедилась в том, что её беспокойство небеспочвенно, напряглась, но после снова не заметила, как в очередной раз попала под моё влияние. Какая неаккуратная… От надрывного смеха щёки Таши начинали красиво розоветь, отчего я просто не мог остановиться: всякий раз, когда она начинала “остывать”, я напоминал ей о том, как хилый Отелло душил никудышную Дездемону или как он метался по сцене в припадке безумства, – и Таша вновь заходилась смехом. Я не хотел, чтобы она останавливалась. Хотел, чтобы завалилась на бок и не смогла встать от смеха, и мне бы пришлось поднимать её и тащить на руках до машины. Но она не предоставила мне подобного удовольствия – до машины дошла на своих двух, хотя и покачивалась из стороны в сторону. Двадцать четвёртое июня – день, когда я впервые увидел Ташу грустной, но, почувствовав укол в области сердца, не осознал, что одной ногой ступил на хрупкую тропу своего личного проигрыша. Я был уверен в том, что она плакала этим утром, но не хотел об этом думать. Вернее, я не хотел ощущать то, что царапало поверхность моей души в момент, когда я думал о причине, которая могла бы заставить всегда холодную Ташу Палмер пролить хотя бы каплю её слёз. Таша не была из тех, кто мог прослезиться из-за брошенного котёнка или банального предменструального синдрома, и это напрягло меня ещё больше. А ещё Таша не была из тех, кто способен поделиться причиной своего расстройства. Да она скорее перережет себе вены, чем добровольно признается в причине своих слёз. Не знаю откуда, но я наверняка знал об этом. – Я ведь говорю, что тебе лучше остаться сегодня здесь, – начал настаивать я, наблюдая за тем, как Таша, проснувшись после просмотра “Властелина колец”, заспешила к себе домой. – То, что ты так говоришь, ещё не означает, что это непреложная истина и так действительно лучше. Спасибо за предложение, но у меня есть дом и даже комната с кроватью, и я предпочитаю проводить свои ночи лежа на своей подушке. – Ты сонная, чтобы садиться за руль, – продолжал настаивать на своём я, когда мы зашли в прихожую, соединяющую три этажа. – На улице прохладно, я успею проснуться, пока дойду до гаража, – остановившись произнесла явно несобирающаяся отступать Таша, после чего начала стаскивать с себя мою толстовку. – Держи, – она протянула толстовку мне, но я не собирался её забирать. Тяжело выдохнув, явно едва сдержавшись, чтобы не закатить глаза, Таша повесила толстовку на перила лестницы, ведущей вверх. – Не обижайся, но я привыкла поступать так, как считаю нужным, а не как считают это за меня, – самоуверенно твёрдо произнесла она. – Вот как? – вздёрнул брови я. – Выходит, у нас проблема. Потому что я привык, когда мне не перечат в глупых вопросах, – я заметно ужесточил свой тон. – Лишишь меня зарплаты? Или сразу уволишь? – с усмешкой, но без веселья в голосе, поинтересовалась наглая особа. – Для того, чтобы убедить меня что-либо делать или, что ещё сложнее, не делать, нужно обладать бо́льшей властью, нежели скипетром босса в правой руке. – Всё гораздо проще, чем ты себе представляешь, – жестко отчеканил я, уже видя, чем закончится наш спор. – У меня нет сегодня настроения выяснять, кто из нас круче, – взмахнула рукой Таша, после чего развернулась и сделал шаг к двери… – Таша проснулась? – послышался голос Ирмы, заставивший Ташу обернуться. Я уже был у неё за спиной, едва не схватил её за руку, но Ирма всё испортила. От неожиданности увидеть меня за своей спиной Таша вздрогнула и попыталась отстраниться назад, но врезалась плечом в закрытую дверь. Я повернулся к Ирме, с наслаждением ощущая страх стоящей впритык ко мне оппонентки, от бравады которой, из-за одной только моей близости, не осталось и следа. – Таша остаётся ночевать у нас, – уверенно произнёс я. – Ничего подобного, – Таша явно старалась не выдавать своего внезапного испуга. – Меня ждут дома. Я перевёл взгляд обратно на свою жертву и посмотрел на неё сверху вниз. Врёт?.. – О-о-о… – многозначительно протянула Ирма, заулыбавшись до ушей. – И кто же ждёт тебя дома? Ты с кем-то живёшь, да? Это парень? Дункан? – вопросы сыпались из Ирмы пригоршнями безумства. Это точно не Дункан! У Таши точно нет парня, по ней это видно. – Какая разница? – она почему-то решила увильнуть от прямого ответа. – Мне пора… …Её поведение этим вечером фактически стало началом конца – мне наконец надоела игра в выжидание. Я вдоволь насладился ей и теперь готов был взять от неё всё без остатка. Меня немного отвлекало от игры открытие нового салона RioR в Лондоне, но я уже подписал приговор Таше. Она была обречена, и этого для меня было достаточно, чтобы дождаться идеального момента для исполнения своего решения. …Я не планировал брать её в тот день, но она разозлила меня своим неожиданно блестящим выигрышем в покер. Ирмы не было дома, я был на взводе, и это стечение обстоятельств в итоге оказалось не самым удачным для появившейся на пороге моей комнаты Таши. Когда я услышал её голос внизу, я специально не откликался, ожидая, пока она, по неведению, поднимается наверх. И она поднялась. Дальше я оформил всё максимально гладко – я не привык упускать моменты, особенно столь блестящие. Когда я впился в её губы, я не думал о том, ответит она мне или откажет, мало беспокоясь о подобных мелочах, так как знал, что по-любому сейчас возьму её, даже если сначала она будет против. Когда же она ответила мне не просто взаимностью, а той же страстью на страсть, я был приятно удивлён… И не только этому. У меня ещё никогда не было такого “яркого”, “горячего”, “взрывного”, безудержного и незабываемого секса. Таша была на высоте… Неудивительно, что после случившегося моё желание по отношению к ней увеличилось вдвое. …В итоге я получил свою сладостную победу над Ташей. А с победой приходит власть. Эту власть я не собирался ни отпускать, ни тем более передавать её никому другому. Поэтому, когда она отказалась вступать со мной в отношения, я мысленно рассмеялся во весь голос. Я уже знал, что подмял её под себя, пока она об этом только догадывалась. Вся такая сильная, холодная и гордая, она не могла принять очевидного факта – наши руки ещё не раз потянутся друг к другу, чтобы раздеть, и мы ещё не раз упадём голыми на одну постель. Сам признанный ею факт того, что ей понравился секс со мной, поставил на её репутации неприступной для меня недотроги ярко-алую печать с кричащей надписью “МОЯ”. Осталось только расписаться в акте приёма-передачи и спрятать ценный документ в сейфе, а ещё лучше – в бомбоубежище. И всё же Таша продолжала проявлять свой характер, в итоге неделю продержав оборону, прежде чем я смог закрепить печать своей подписью, повторно затащив её в постель. Повтор был неизбежен, поэтому мне было даже приятно наблюдать за тем, как она сопротивляется своей личной обречённости. Договорённость о “сексе без отношений” меня мало волновала, зато я был доволен договорённостью о том, что Таша не будет отдаваться никому кроме меня. Ненавижу, когда на мою территорию пристально смотрят, не то что посягают. Однажды ставшее моим должно навсегда моим же и остаться. Таша об этом ещё не знала, позволяя мне затаскивать её в постель всякий раз, когда я этого хотел, наивно полагая, что сможет отказаться от происходящего в любой момент. Во всяком случае, будет лучше, чтобы она продолжала думать в подобном русле как можно дольше. Зачем ей бояться последствий, которых уже не избежать? О последствиях я отдалённо намекнул ей лишь однажды, случайно наткнувшись в её телефоне на сообщение от Дункана Наварро. Она всё ещё была уверена в том, что контроль над происходящим находится в её руках, и я не хотел в ближайшее время разрушать её воздушные замки. Я лишь слегка придавил её, немного сбив с неё спесь, однако всё ещё не желал открывать ей глаза на правду. Ещё слишком рано – пусть ещё погуляет на уже потерянной для неё свободе… После того, как Таша ушла тем утром, я всё взвесил и пришёл к выводу о том, что мне пора узнать о ней немногим больше. Во всяком случае больше чем то, что она, оставаясь по жизни непробиваемой холодной льдиной, умопомрачительно стонет во время оргазмов. И всё равно мне всё ещё не хотелось щёлкать пальцами, чтобы в течении пары часов получить в свои руки всю информацию о её личной жизни. Я знал, что рано или поздно сделаю Ташу целиком своей, поэтому решил не торопить события и попытаться разузнать всё более гладкими путями, чтобы потом не быть обвинённым в тоталитаризме уже признавшей своё порожение, своей девушкой. Лишние разногласия в нашем совместном будущем меня не прельщали – только их решение посредством дикого секса. По пути в Лондон я начал непринуждённый диалог с Кристофером, в процессе которого затронул Ташу. – Ты говорил, что давно с ней знаком? – находясь на заднем сиденье и делая вид, будто всё ещё занят просмотром документов через установленный на моих коленях лэптоп, поинтересовался я. – Мы познакомились десять лет назад. Мне тогда было девятнадцать, а ей тринадцать… Она ещё тогда была подстрижена под мальчика с густой, уложенной набок чёлкой, – усмехнулся Крис. – Выходит, у неё есть брат? – продолжил расспрос я, но Кристофер вдруг замолчал, явно заподозрив неладное. Мне же было наплевать на то, уличат ли меня в излишнем любопытстве по отношению к своей работнице, так как пользоваться частным сыщиком я всё ещё не намеревался, поэтому я решил настоять. – Ты когда-то говорил, что вас познакомил её старший брат. – Да… Джереми. – Его зовут Джереми? Кто он и чем занимается? – Что? – Кристофер явно начал страдать тугоухостью. – Бизнес, медицина, микробиология? – посмотрел в зеркало заднего вида я, и мы встретились взглядами. Кристофер не хотел отвечать. Это было так же очевидно, как и то, что, не смотря на его нежелание, я получу ответ на свой вопрос. – Он умер, – наконец выдавил Крис. – Погиб в автокатастрофе вместе с матерью. От услышанного к моему горлу подступил ком. Однако я скрыл это, совершенно невозмутимым тоном уточнив: – Давно? – Десять лет назад. В тот же год, в который он познакомил меня с Ташей. С тех пор я с ней не общался, пока мы случайно не пересеклись в фейсбуке. – Понятно, – я вернулся взглядом в монитор своего лэптопа, тем самым закончив этот сложный разговор. …У Таши на сердце внезапно обнаружился хотя и заросший, но глубокий шрам. Об этом шраме мне стоило знать. Этот шрам необходимо было учитывать и нельзя – недооценивать. Десять лет – достаточный срок, чтобы рана перестала кровоточить. Мне хватило трёх лет, чтобы перестать оплакивать гибель отца и Пенелопы, и смириться с тем, что кроме Ирмы у меня больше никого не осталось. Конечно в подобных случаях всё индивидуально, но десять лет – это целая жизнь. Таша не могла всё ещё страдать от этой боли. Она не могла вычеркнуть из себя целую жизнь. Подобное просто нереально для человека. Глава 68. О том, что моя душа исполосована шрамами, знали многие и мог догадаться каждый, но о том, что эти шрамы не заживают, ежедневно пульсируя внутри меня струями горячей крови, обливающей моё изрубцованное сердце, не догадывался никто. Я не позволяла догадываться. Это бы меня убило. Ещё один раз. Поделиться с кем-то тайной о том, что уже целое десятилетие как я больше не существую, всё равно что признаться в том, что я не справилась. А я предпочитаю думать, что справилась. Но сейчас не об этом. Сейчас я стою перед Дарианом и, глядя ему в глаза, говорю ему, что мне жаль, что я дала ему повод на секунду усомниться в нашей договорённости, честно, потому что я всегда держу своё слово, да и Дункан меня никогда особенно не интересовал… Бред какой-то. Занимаюсь пустой тратой времени, даже не в силах объяснить себе, зачем это делаю. Просто не хочу обидеть человека? Наверное. Иначе как объяснить тот факт, что я постоянно перевожу взгляд на скрещенные на груди руки собеседника, вместо того, чтобы неотрывно смотреть ему прямо в глаза? Дариан на протяжении всего дня игнорировал меня, хотя я и не пыталась с ним заговаривать, что, в итоге, и загнало меня в эту тупиковую ситуацию. Ирма только что уехала к Трейси, и я решила обсудить с оппозицией нашу холодную войну, и теперь мы стояли друг напротив друга посреди спальни, и пока я говорила, Дариан даже не попытался ни разу меня перебить, что уже было странно. – В общем, мне всё равно, – наконец сдаюсь сама перед собой я. – Хочешь считать, будто я способна нарушить договорённость – считай. Но раз я её нарушила, значит наш договор автоматически аннулируется и мы прекращаем это. Я наконец замолчала. Дариан же, до сих пор упорно молчавший, внезапно решил уточнить: – Что именно прекращаем? – невозмутимым тоном поинтересовался он. – Больше не будем заниматься сексом, – не менее невозмутимо отозвалась я, при этом красноречиво приподняв бровь. Дариан, всё ещё оставаясь каменной глыбой, продолжил молчать. Это осязаемое молчание продолжалось секунду, две, три… Я мысленно досчитала до двенадцати, как вдруг Дариан, всё ещё не расцепляя своих скрещенных рук, потёр указательным пальцем левой руки свою правую бровь, и уверенно произнёс: