Как только танец завершился, я самоуверенно отстранилась от кавалера, поблагодарив его за приятно проведённое время, и направилась к столу с шампанским. Когда рядом со мной возникла очередная мужская фигура, я сразу же поняла, что это не Риордан. Наверное, боковым зрением зацепила цвет смокинга: светло-голубой – у Дариана он был безупречно чёрный. Взяв бокал с шампанским, я, наконец, перевела свой взгляд на подошедшего. – Таша, – прищурился молодой мужчина, приблизительный ровесник Дариана, и я вдруг вспомнила его. Стивен Эртон. Мы встречались с ним однажды в доме Риорданов. Он мне тогда ещё не понравился. Не нравился он мне и сейчас, не смотря на то, что, судя по его улыбке, он пытался быть со мной милым. – Не ожидал Вас здесь увидеть, – продолжал вкрадчиво улыбаться он, но меня отчего-то передёргивало уже только от его вида, не то что голоса. – Вы искусно танцуете. – Разве? – невозмутимо приподняла брови я. – Вы себя недооцениваете? – Что ты, – неожиданно присоединился к нашему диалогу незаметно подошедший ко мне сзади Дарин. – Таша скорее из тех, кто склонен себя переоценивать, нежели недооценивать. – Ты пригласил на этот вечер девушку, которая состоит в штате твоих служащих, – заметил Стивен, переведя взгляд с меня на Дариана. – Значит ли это… – Девушка, о которой ты говоришь, всё ещё здесь, – с вызовом оборвала Эртона я, наплевав на уважительное обращение на “Вы”, с которым он так старательно подкатывал ко мне секундой ранее. – Если желаешь узнать, сплю ли я со своим начальником, достаточно спросить об этом у меня. Эртон, встретившись со мной взглядом, заискрился глазами и заулыбался ещё шире. Его явно выбила из колеи моя прямолинейность, однако она ему совершенно определённо понравилась… У меня дар – видеть мужчин насквозь. – Что ж, раз Вы не снизошли до своего начальника… – не отходя от обращения на “Вы”, Эртон протянул мне свою руку, заблаговременно демонстрируя своё желание пригласить меня на танец. – Значит тем более не снизойду до тебя, – отстранив руку с бокалом шампанского и слегка прижав предплечье к корсету, невозмутимо произнесла я, после чего с высоко поднятой головой обошла собеседника и уверенным шагом направилась в противоположную сторону зала, будто меня там кто-то мог ждать. Примерно через полчаса я увидела на своём телефоне незамеченное смс-сообщение от Дариана: 22:38 (Д.Р.): «Поднимись на двадцать пятый этаж. № 250.» Я перевела взгляд на текущее время – 22:53. Сначала я хотела написать ему ответное сообщение, но после оглянулась и, поняв, что стою у самого выхода из банкетного зала, тяжело выдохнула и отложила телефон обратно в клатч. Поставив бокал с недопитым шампанским на стол, я прошла мимо выпрямившегося в струнку швейцара и повернула направо. Скоростные лифты были расположены сразу за ресепшеном, за которым неожиданно никого не оказалось. В лифт я вошла с двумя мужчинами и женщиной, по очереди вышедшими на третьем, двенадцатом и четырнадцатом этажах. В дальнейшем добравшись до двадцать пятого этажа без остановок, я, прежде чем выйти из лифта, прикусила губу, задумавшись над тем, хочу ли этого. Вспомнив о том, что нахожусь в одном из самых дорогих отелей Лондона, в шикарном обтягивающем платье в пол и с роскошно уложенными волнами волос на своём идеально очерченном декольте, я поняла, что вопрос о желании в данной ситуации неуместен – естественно я хочу! Сделав три шага впёред, я покинула пределы лифта, предварительно проведя ладонью по своим роскошным локонам и аккуратно поправив грудь. Пусть сегодня с ума сойдёт от близости со мной! На этаже оказалось всего два номера, на что красноречиво указывали разведённые в разные стороны таблички с цифрами “250” и “249”. Повернув налево, я прошла по длинному коридору и, когда остановилась напротив двери под номером двести пятьдесят, хотела уже нажать на звонок, но, вспомнив, к кому именно я иду, мысленно ухмыльнулась и просто взялась за дверную ручку. Как я и предполагала – дверь для меня была уже открыта… Дариан стоял спиной ко мне, напротив затемнённого панорамного окна. Закрыв за собой дверь на замок, я направилась к стеклянному столику, разделяющему расстояние между нами. Откинув пышный подол платья, я опустилась в кресло с низкой спинкой и, последовав примеру Риордана, держащего в руках бокал, налила себе виски и добавила в него три кусочка льда. Как только я взяла свою порцию в руки, Дариан обернулся ко мне, а я, не посмотрев на него, откинулась на спинку своего кресла и, поставив левый локоть на подлокотник, начала отстранённо рассматривать тающий в моём виски лёд. Дариан молча подошел ко мне, но и на сей раз я не перевела на него взгляда. Не для того, чтобы продемонстрировать ему своё безразличие, а лишь потому, что в этот момент мне действительно любопытнее было наблюдать за игрой льда в моём бокале. Неожиданно Дариан прикоснулся к моему подбородку своей правой ладонью и, хотя и аккуратно, всё же заметно требовательно повернул мою голову к себе. Это подействовало – он заставил меня смотреть на него. Галстук на его шее уже был развязан и сейчас свисал с двух сторон расстегнутого воротника белоснежной рубашки, с которого я медленно перевела взгляд на мужское лицо с ухоженной двухнедельной щетиной. Мы оба были подвыпившие, но не более того… – Поставь это, – спустя примерно десять секунд упорного молчания, вдруг произнёс Дариан, после чего выпустил мой подбородок из своей руки. – Почему? – повела бровью я. – Может быть мне стоит поднять градус? – Нам достаточно этого, – произнёс он, после чего поставил свой бокал на стеклянный стол, но сделал это как-то слишком громко, что в очередной раз доказывало, что хотя он и не был пьян, всё же он выпил не меньше моего. Тяжело выдохнув, я отлепила свою спину от спинки кресла и, слегка пригнувшись к столу, поставила рядом с опустевшим бокалом Дариана свой нетронутый бокал, попытавшись сделать соприкосновение его дна со стеклянной поверхностью стола как можно более тихим. Всё ещё смотря на меня сверху вниз, Дариан протянул мне руку, на что я ответила своей протянутой рукой, которую он как-то слишком резко дёрнул. Как только я поднялась, Дариан аккуратно выпустил мою руку, после чего отвёл в сторону свою левую, указывая мне на дверь, расположенную в противоположном конце огромной гостиной, на краю которой мы стояли. Он пропускал меня вперёд, и я была не против идти впереди, тем более с учетом того, какой красивый вид у меня был сзади. Я не страдала самовлюблённостью, однако оценить результат своих упорных тренировок в сумме с генетическими данными могла – каким боком меня не поверни, мужскому взгляду на моём теле всегда будет за что зацепиться. Зайдя в спальню, я остановилась только после того, как встала впритык к кровати. Я хотела обернуться, но Дариан не дал мне, развернув за плечи обратно. Одной рукой взяв меня за шею, второй он уверенно расстегнул молнию на моём платье, после падения которого я вдруг ощутила невероятную лёгкость, словно с меня целый шатёр сбросили. В этот раз я не видела лица Дариана – он не позволял мне оборачиваться, что меня раздражало бы сильнее, если бы вскоре после каждой моей попытки поменять позу он не начинал врезаться в меня с большей силой, из-за чего я буквально погружалась в этот беспрерывный процесс. По истечению первого получаса я начала выдыхаться и пару раз попросила Дариана заканчивать с этим, но он никак не отреагировал на мои просьбы. В итоге всё закончилось только после того, как я окончательно ослабла и уже не могла ничего делать, кроме как покорно лежать животом на подушках. И всё же, как бы странно это ни было, мне понравилось то, как он взял меня в этот раз. Не знаю, согласилась бы я повторить подобную форму секса – не видеть своего партнёра на протяжении всего акта и при этом чувствовать его игнор – но от уже произошедшего точно бы не отказалась. Как только Дариан слез с меня и, включив смутный свет прикроватной лампы, врезался в подушку справа от меня, я, не поднимая головы, посмотрела на него. И почему я всегда смотрю на него снизу вверх, даже лежа на кровати? Нужно будет это исправить… Ниже пояса он уже прикрылся одеялом, что меня немного огорчило. Дариан смотрел в потолок и мышцы на его груди вздымались от тяжести его гулкого дыхания… – Мы впервые сделали это не в твоей спальне, – едва ли не впервые первой после секса заговорила я. Не знаю почему. – Понравилось? – безэмоционально, словно для галочки, а не из интереса, спросил он. – Я устала, – не переставая изучать его лицо, сдвинула брови я. Дариан посмотрел на меня так неожиданно, что я не успела отвести взгляд, а так как запоздало отводить взгляд было бы всё равно что капитулировать, я продолжала смотреть ему прямо в глаза. – Тебе так проще? – ещё более неожиданно, чем посмотрел, вдруг спросил у меня Дариан, сдвинув свои красивые брови к переносице. – Быть ничьей. – Ты первый, с кем я решила себе это позволить, – не поднимаясь и не меняя позы, накинула на свою спину одеяло я, решив хотя бы немного прикрыть свою наготу. – Что было до меня? – Я смутно помню. Какие-то отношения, какие-то обязательства. – Это было настолько плохо, что ты решила отказаться от этого навсегда? – Это просто было “никак”. Мне не понравилось. – А теперь тебе нравится? – Теперь нравится. Дариан помолчал около минуты, после чего вновь посмотрел на меня, и я, уже перевернувшись на спину и подложив подушку себе под голову, вновь подняла на него свой взгляд. – Я ещё ни разу не вступал в серьёзные отношения, и это меня всегда более чем устраивало. Однако ты должна понимать, что того, что сейчас происходит между нами, мне однажды станет мало. – Хорошо, – уверенно произнесла я, после чего перевела взгляд на невероятно высокий потолок, украшенный лепниной, которую невозможно было чётко рассмотреть из-за тусклости освещения, – когда тебе станет мало, мы разойдёмся в разные стороны. Закончим это. – Ничто не может длиться вечно, – неоднозначным тоном то ли подтвердил, то ли опроверг мои слова Дариан. Из-за этих его слов я так и заснула с колким ощущением неопределённости, аккуратно прокравшимся вглубь моей души и на какое-то время затаившимся там до следующего раза. Глава 70. Последняя неделя августа откололась от лета холодным осколком первого дуновения осени. Пришлось выкапывать из гардероба ветровку и менять шорты на джинсы, но я не жаловалась. Лето этого года выдалось для Британии слишком идеальным, едва ли не ежедневно температура воздуха прогревалась не ниже двадцати одного градуса, дождей почти не было, а те, что были, даже грибными назвать было сложно, так скоро и быстро они пробегали куда-то вдаль. Так что неудивительно, что к последней неделе августа лето выдохлось, растратив всё своё тепло до единой капли. И хотя сезон дождей ещё не начался, небо уже заволокла беспросветная пелена светло-серых облаков, сквозь которые не пробивался ни единый солнечный лучик счастья. Впрочем, осень всегда была для меня бо́льшим счастьем, нежели другие поры года. Может быть потому, что она отражала моё внутреннее состояние. В эту пору года никто лишний раз не спрашивал меня о моей холодности или отстранённости – люди сами находились в поисках тепла и уюта, хмурясь и кутаясь в шарфы. …Мне определённо было комфортнее прятать свой внутренний мир под слоем осенних облаков, нежели под прямыми лучами летнего солнца. Можно сказать, что осень была моим личным, идеальным камуфляжем. Поэтому преждевременный её приход я встретила с распростёртыми объятиями. Последний день лета этого года выпал на воскресенье. Тридцать первое августа в нашей семье всегда ознаменовывался с днём рождения бабушки Пандоры – матери тёти Беллы и моей мамы. В детстве она всегда приезжала к нам именно в этот день, и вместо того, чтобы принимать подарки, всегда раздавала огромные коробки с очень дорогими гостинцами каждому ребёнку в нашей семье. Мы, дети, ожидали её дня рождения даже больше, чем собственного, и даже больше, чем новогодних каникул. Этот день перестал быть праздником после того, как Пандора лишилась обеих своих дочерей – других детей у неё не было. Младшую дочь она похоронила, старшую так и не смогла найти. Не знаю, смирилась ли она с тем, что тёти Беллы, как и мамы, больше нет. Я даже не знаю, смирилась ли я. Люди, однажды пропавшие без вести на целое десятилетие, негласно приписываются к умершим. Но ты не видел тела, не хоронил его в гробу или не развеял оставшийся от него прах по ветру. При подобных условиях сложнее понять, что определённого человека не просто нет в твоей жизни, а в принципе больше нет. И ты вроде как уже и попрощался с ним, но при этом прощальную речь даже мысленно не произнёс. Этот человек всё ещё как бы есть, но его как бы и нет. Также, как и внушительной части тебя, исчезнувшей вместе с ним… – Только не называй мой возраст вслух, – слышится уже слегка подвыпивший голос Пандоры по другую сторону телефонной трубки. – Семьдесят четыре – не такая уж и красивая цифра для женщины… На моей голове не осталось ни единого волоска, который не окрасился бы в седину. Предатели… Пандора всерьёз воспринимала возрастную седину за предательство. Она была из тех, кто видел то, чего нет, в том, что есть, и наоборот. Это всегда забавляло меня, правда я давно уже перестала этому улыбаться – сил не осталось, а даже если бы они и остались, я предпочла бы их поэкономить. В последний раз я виделась с Пандорой в апреле. Она до сих пор такая же стройная и моложавая, как и двадцать лет назад, отчего никому из её окружения, включая меня, не верится в её реальный возраст. В свои семьдесят четыре года эта женщина выглядит не старше шестидесяти, явно обгоняя шестидесятилетнюю Коко в свежести кожи и скорости ходьбы. Она бы, конечно, выглядела лет на пять постарше, если бы пятью годами ранее не воспользовалась услугами талантливого, по всей видимости, пластического хирурга, наколдовавшего ей идеальную подтяжку. После видимого успеха его “труда” Пандора даже закрутила роман с этим сорокалетним юнцом, но их отношения так и закончились на стадии трёх свиданий – Пандора хотела, чтобы он вернулся к жене и двум дочкам, от которых годом ранее он ушёл. Возможно, именно благодаря её наставлениям, он в итоге и воссоединился со своей семьёй. …Каждый день Пандора вливает в себя минимум один бокал вина, но чаще всего не ограничивается этим, предпочитая одному бокалу вина трижды тройной виски. Я уверена в том, что её кровь на пятьдесят процентов состоит из пьянящего алкоголя, но при этом Пандора никогда не вызывала у меня ассоциаций с алкоголизмом. Нет, эта женщина определённо не была алкоголичкой, хотя на моей памяти она ещё не прожила ни единого дня без употребления хотя бы капли алкоголя. Однако при этом Пандору никогда не видели пьяной ни её дети, ни внуки, ни правнуки. Мы видели её только “на веселе”, и не более того. Пандора всегда нравилась мне своей свободой, которую она ни на грамм не опошлила и сохранила в полной мере не смотря на наличие сразу двух дочерей. Которых больше нет… – Что ты хочешь, чтобы я тебе пожелала? – поинтересовалась я, лежа этим серым утром на своей уже заправленной постели и рассматривая потолок. – Что можно пожелать человеку с дырой в сердце? Вот ты чего бы сама хотела, чтобы тебе пожелали? Мы уже давно разговаривали на равных. Уже десять лет, как мой психологический возраст сравнялся с возрастом Пандоры, о чём она догадывалась не хуже меня. – Двенадцать бутылок Jack Daniel’s, – подумав секунду, пробубнила ответ я. – По одной на каждый месяц в году. – Замечательное желание, – на выдохе, едва причмокнув, отозвалась Пандора, так что я даже увидела, как она закрывает глаза от наслаждения. – Пожелай мне двадцать четыре бутылки. По две на месяц. – Не могу. Это уже будет считаться алкоголизмом. – Деточка, то, что для тебя алкоголизм, для меня – пробежка на легке. Доживёшь до моего возраста, научишься выпивать стакан водки не морщась. В конце концов, у тебя ведь русские корни. – Но не по твоей линии. – И заметь, это не мешает мне быть более русской, чем ты. – У меня из русского только прапрадед, о котором я догадываюсь лишь из рассказов прабабушки.