– Амелия ещё не забыла языка своих родителей? Может связать пару слов на русском? – Она читает стихи русских поэтов, из содержания которых я могу разобрать не больше пяти процентов. – Ты снова преуменьшаешь свои способности. Когда ты занималась скрипкой, ты не была склонна к подобному. – Когда я занималась скрипкой, твои дочери были живы. – Когда мои дочери были живы, ты не казалась мне такой хладнокровной. – Просто я такой и не была. – Я тоже. Мы замолчали. Секунда, две, три, десять… – Ровно месяц и один день назад им исполнилось бы пятьдесят пять, – глухо выдохнула Пандора. – Я в пятьдесят пять уже семь раз успела стать бабушкой. Они бы тоже уже имели внуков. – Мама бы имела четверых. Изабелла всё ещё находилась бы в ожидании, – заметила я. – Возможно твоя мать на данный момент имела бы больше четырёх внуков, если бы твои братья… – Пандора вдруг замолчала. Я хотела что-то сказать ей в ответ, но вдруг поняла, что не могу – горло душит огромный ком боли, а глаза неожиданно начало жечь. О подобных вещах, прямо и без увиливаний, я могла разговаривать только с Пандорой. Её боль была открыта для меня нараспашку, отчего я не могла, хотя и хотела, закрыть от неё свою. Мы так и остались теми единственными друг для друга, кому можно сказать всё, не смотря на невозможность высказать это “всё” даже себе самому. Думаю, поэтому мы так редко видимся. Кому бы хотелось тереть свои обнажённые нервы об обнажённые нервы другого человека? – Таша, я ведь планирую долго жить, – спустя несколько секунд продолжила Пандора. – Ну, как жить… Существовать. Моих дочерей у меня больше нет, остались только внуки и правнуки… – она снова тяжело выдохнула, после чего вдруг совершенно внезапно огрела меня по голове оглушающим вопросом. – Думаешь, тело Изабеллы когда-нибудь найдут? – Тело?.. – едва слышно откашлявшись от хрипотцы, переспросила я, протерев глаза указательным и большим пальцами правой руки. – Тело?.. – неожиданно переспросила Пандора, после чего вновь замолчала, но уже спустя несколько секунд добавила. – Уже прошло десять лет… – Два месяца и ровно одна неделя… Сегодня тридцать первое августа. Поздравляю тебя с днём рождения… Желаю тебе двадцать пять бутылок Jack Daniel’s. – Ты всегда была щедрой, – ухмыльнулась в трубку Пандора, после чего я отчётливо услышала, как она делает глоток, и даже почти увидела, как она морщиться от горечи алкоголя. – Не переживай за меня. Сегодня у меня свидание с молоденьким комментатором ничего не стоящих спортивных матчей. Ему всего лишь пятьдесят пять. Вообще-то, мы уже месяц, как ходим на свидания друг с другом… – Пандора замолчала, после чего едва ли не прокричала мне в ухо, изображая улыбчивую претензию. – Ну же, Таша! Скажи мне тоже что-нибудь подобное! – Не переживай за меня, – горько улыбнулась в трубку я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не выдал во мне и без того очевидный надлом. – И это всё? – Всё, что я могу тебе предложить. Я умяла три упаковки чипсов и теперь сделала первый глоток светлого нефильтрованного из горлышка стеклянной бутылки. Я, Нат и Коко все выходные проторчали у телевизора, смотря повторы футбольных матчей в ожидании новых игр, в особенности матчей команды Робина Робинсона. Коко немного простыла, из-за чего решила не выходить на работу на этих выходных – благо график у неё был гибким, да и она не брала выходных с начала года, так что с её лояльным начальником не возникло никаких проблем на этой почве. Байрон уехал на выходные в Питерборо, чтобы навестить своего кузена, во второй раз ставшего отцом – на прошлых выходных у него родился сын – так что Нат эти выходные прозябала в нашей компании. О ночных посиделках на чердаке уже пять дней как между нами и речи не шло – небо затянуло беспросветным облачным тентом, так что в эти дни нам, как астрономам-любителям, рассчитывать было не на что. Итак, звездочёты из нас сейчас были никакие, поэтому – футбол, чипсы, пиво. – Выходит, твою кузину скоро выпишут? – обратилась ко мне Коко, когда, наконец, с горем пополам открыла свою вторую бутылку тёмного нефильтрованного. – Угу, – в свою бутылку промычала ответ я. Доктор Коннор сказал, что Айрис всерьёз идёт на поправку и, если она продолжит в том же духе, через несколько недель нам можно будет забрать её из реабилитационного центра и с гордостью вычеркнуть её имя из списка заядлых анорексиков. Это не могло не радовать. Жаль только, что вся моя радость только и может, что выразиться в одном коротком слове “отлично”. Кажется, я отупела от своей боли. – Кстати, – активизировалась огневолосая, – у жены кузена Байрона, к которому он поехал на эти выходные, от анорексии пару лет назад страдала старшая сестра, а сразу после того, как она вылечилась, она переехала в Данию, нашла там работу тренера в дельфинарии, вышла замуж и родила ребёнка. – И это всё за “пару” лет? – почти удивилась я. – Нат, как давно ты встречаешься с Байроном? – как бы мимолётом поинтересовалась Коко. – Мы не встречаемся, – не купилась на уловку плутовки Нат. – У нас секс без обязательств. – И сколько это у вас? – не отставала Коко. – Уже почти семь месяцев, – невозмутимо пожала плечами Нат, не отрывая взгляда от экрана телевизора. – А что? – Просто хотела узнать, сколько времени нужно, чтобы отношения без обязательств переросли в нечто большее. – Ты о чём? – спросила я, заметно напрягшись, хотя, казалось бы, вместо меня должна была напрягаться Нат. – Ты не видишь? – вздёрнула брови Коко. – Нат только и говорит что о Байроне, его семье, его вкусах и предпочтениях. Байрон то, Байрон это, Байрон здесь, Байрон там… Она знает всё о его родственниках, даже таких дальних, как сёстры жён кузенов. Просто она отказывается замечать, что с каждым днём Байрон всё сильнее вплетает её в свою жизнь, а она, в свою очередь, вплетается в его… Думаю, это не происходит на каком-либо этапе отношений без обязательств. Скорее это происходит постепенно, день за днём, пока продолжаются эти самые отношения, – выдохнула женщина. – Просто хотела уточнить, в какой момент человек, который отрицает серьёзность ситуации со своим сексуальным партнёром, начинает осознавать, что он попал на серьёзные отношения. Я слушала Коко с широко распахнутыми глазами, пытаясь уловить каждое её слово, словно боясь упустить чёткую инструкцию. Когда она замолчала, Нат, наконец, произнесла: – Что бы ты ни говорила, у нас с Байроном нет никаких отношений. На этом всё обсуждение данной темы и оборвалось. Слова Нат меня успокаивали, но не больше, чем напрягали слова Коко. Неужели она права и “отношения без обязательств” – это клубок, в котором невозможно не запутаться?.. Нет, со мной это не пройдёт. И пусть в этом деле Нат будет моим маяком – пока она непоколебима в отношениях с Байроном, я спокойна за нас с Дарианом. В конце концов, Коко не может быть единственной правой среди нас. Мы взрослые люди и мы отдаём отчёт своим действиям, целиком осознавая, что именно мы делаем. Ни в чём мы не путаемся – мы просто берём от жизни то, что хотим. Ну или то, что можем. Глава 71. – Сколько?! – я действительно была удивлена, услышав сумму, которую мне предложили в ювелирном салоне RioR за “подделку” их изделия. На прошлой неделе я совершенно случайно узнала от Пени о том, как жена друга Руперта в одном из ювелирных салонов выручила целую тысячу долларов за неплохой дубликат золотого браслета с бриллиантом, который на самом деле был всего лишь позолоченной безделушкой со стеклянной вставкой – но зато тонкой работы. Оказалось, что одна из мелких Лондонских ювелирных сетей открыла приём качественной бижутерии, что мне сразу же показалось замашкой на “шарашкину контору”. Я была более чем уверена в том, что RioR ничем подобным не занимается, и всё же занесла на оценку украшение, подаренное мне Дарианом, больше желая избавиться от него, нежели выручить за него реальные деньги. Возвращать его Дариану я уже пыталась, но в итоге пришлось проглотить его нежелание обсуждать со мной тему подарков, которые я считала неприемлемыми в той форме отношений, в которой мы с Дарианом состоим, поэтому я решила просто принести украшение обратно в салон Риордана – туда, где ему и место – и взять хотя бы пятьдесят долларов в качестве компенсации за доставку. – Пятнадцать тысяч?! – не могла поверить услышанному я, таращась на стоящего за витриной паренька-консультанта. Передо мной лежало тонюсенькое колье с небольшими блестящими камушками стоимостью в пятнадцать тысяч долларов?!.. Нехилая такая себе подделка!.. Что ж, Дариан сам сказал, что эта вещь моя. Не зная её цены, я ни секунды не сомневалась в том, стоит ли мне избавляться от этого подарка или нет, теперь же, узнав стоимость, я не намеревалась колебаться в своём изначальном решении. Колье, в отличие от денег, было мне совершенно безразлично. Я вышла из салона RioR с пятнадцатью тысячами долларов, не испытывая при этом ни малейшего угрызения совести перед Риорданом. Я вернула его салону то, что ему принадлежало, и если мне за это заплатили пятнадцать тысяч, значит мою пятнадцатиминутную карьеру в качестве курьера можно считать куда более успешной, нежели текущую карьеру компаньонки шестнадцатилетнего подростка. Первую половину дня я никак не могла перестать думать о деньгах, вырученных за безделушку, которую, на следующее утро после бала RioR, хотела выбросить в мусорный бак, чтобы не мозолить себе глаза. Благо Коко заставила меня оставить эту “красоту”, а после Пени подвернулась с её замечанием о том, что качественная бижутерия может стоить денег. Пятнадцать тысяч долларов!.. Пятнадцать!.. Я холодела от одной только мысли о том, что могла спустить эти деньги в мусоропровод. И всё из-за нежелания держать при себе вещь, красноречиво напоминающую мне о Дариане. Исходя из моих доводов, я и так достаточно видела его в своей жизни, отчего не хотела о нём думать ещё и периодически цепляясь взглядом за какую-то дурацкую побрякушку. Мысли о вырученной сумме затмили лишь пару часов моего утра. В момент, когда я приехала в поместье в час дня (перед этим успев вернуться из Лондона домой, спрятать деньги в тайной шкатулке под половицей левой ножки кровати и пообедать), я уже не думала о произошедшем. Я в принципе не была склонна к зацикливанию на одном моменте, пусть он даже будет настолько фееричен, как новость о скорой выписке Айрис или как пятнадцать тысяч долларов в моих руках. Я даже не стала пересчитывать деньги дважды – одного раза было более чем достаточно для моего удовлетворения. В очередной раз осознав затупленность своего эмоционального фона, я, сидя в обед на своей кухне и дожёвывая бутерброд, почти расстроилась тому, насколько я малоэмоциональная, чуть ли не полумёртвая личность… Но когда я поняла, что даже расстроиться толком не могу, я, разочаровавшись, насколько только оказалась способна, запихнула оставшийся кусок бутерброда в рот, залила его тёплым чаем и, жуя на ходу, вышла из дома с мыслями о том, что плевать я хотела на эмоции – они только мешают. Я даже не хотела думать о том, что их присутствие ознаменовывает жизнь, и что в данном случае слово “мешают” равносильно слову “оживляют”. Как я уже сказала – мне было наплевать. Когда по просьбе Дариана я вошла к нему в кабинет, мысли о деньгах, вырученных мной за подаренное мне им колье, при мне не было – она лежала в той же шкатулке, где и сами деньги. Даже если бы Дариан вдруг попросил бы меня надеть это колье или вернуть его, в ответ я бы лишь невозмутимо развела руками, не собираясь никому ничего показывать или возвращать. И это честно с моей стороны. Меня не волнует тот факт, что Дариан решился на ложь, чтобы я приняла от него это украшение. Колье не подделка – это и есть правда, как и то, что я приняла его в качестве подарка, что автоматически сделало его моим. Произошедшее едва ли научит Дариана не дарить мне ценных вещей, так как он едва ли узнает о судьбе своего презента, однако меня данная ситуация точно научила одной важной вещи – никогда и ни при каких условиях не уступать больше этому мужчине. Впредь, если я не захочу принять из его рук что бы то ни было – я это не приму. Больше никаких колье, заманчивых предложений и даже мороженого в креманке. Отныне я непоколебима. – Сегодня первое сентября, – решил напомнить мне Дариан, когда я подошла к его столу, на краю которого он сидел. Он притянул меня к себе за талию и попытался поцеловать, но я оттолкнулась от него, после чего успешно высвободила свой локоть из его хватки. – Зачем это? – сдвинула брови я, спросив сквозь натянутую улыбку. – Целоваться ради секса – это нормально, но целоваться просто так… – я прищурилась, поджав губы, но не отвела взгляда от парня. – Я подготовил для тебя кое-что, – проигнорировав мой вопрос, Дариан взял бумагу со своего стола. – Сегодня нам необходимо продлить твой контракт, либо расторгнуть его. Подпишешь? – он протянул мне документ. Взглянув на собеседника в упор, я взяла в руки контракт, после чего Дариан отпрянул от стола и, обойдя его, сел в своё рабочее кресло. Усевшись в кресло напротив и подперев подбородок большим пальцем правой руки, а бровь указательным, я начала ознакамливаться с контрактом. – Серьёзно? – усмехнулся Дариан, положив на край стола с моей стороны ручку-перо. – Ты будешь его читать? – Я слишком плохо тебя знаю, чтобы подписывать всё, что ты мне подсовываешь, – невозмутимо отозвалась я, продолжая дочитывать предпоследнюю строчку беспрецедентно короткого контракта. – Разве? Я думал, что мы знаем друг друга лучше, чем нас может знать ближнее нам окружение. – Едва ли тот факт, что ты видел меня голой, и то, что я знаю, что находится у тебя под одеждой, сближает нас настолько, – сдвинув брови, ответила я, встретившись с Дарианом взглядом. – Условия контракта те же. Почему сумма увеличилась на четыреста тридцать два фунта? – Решил округлить сумму. Ты против? “Ничего ты не решал округлять”, – мгновенно пронесся бегущей строкой у меня в голове правильный ответ на свой же вопрос. – “Пытаешься привязать меня к рабочему месту, а конкретнее к себе, колоссальной цифрой, которую мне больше нигде не заплатят”. Ничего не ответив на вопрос Дариана, я размашисто подмахнула контракт, после чего вернула его своему работодателю. Что я там говорила пятью минутами ранее? “Отныне я непоколебима”? Что ж, беру свои слова обратно – с Дарианом такие утверждения не пройдут. Он сможет меня колебать столько, сколько захочет, и всё потому, что я не против этого. Пока что. Я смогу оборвать это в любой момент. Да. В любой. Определённо смогу. Мне стоит только этого захотеть… – Скорее бы закончился этот год! – буквально рычала Ирма, запрокинув голову к небу. – Я уже хочу наконец поступить в университет и начать нормальную жизнь! – Будто у тебя сейчас жизнь ненормальная, – с кривой усмешкой заметила я, идя рядом с девчонкой. Мы завершили очередное занятие с миссис Ришар, Кристофер только что высадил нас у особняка и отправился на плановый техосмотр автомобиля, и нам с Ирмой оставалось всего каких-то двадцать метров до крыльца особняка. – Ты не понимаешь, – закатила глаза девчонка. – Жизнь, переполненная материальными блáгами, душит не меньше, чем жизнь, в которой этих благ не хватает. – Ты права, – едва ли не впервые согласилась с девчонкой я. – Мне этого не понять. Уж лучше бы меня душили деньги, чем бедность. – Но тебя ведь не душит ни то, ни другое, – взмахнула руками Ирма, на что я решила промолчать, и она продолжила говорить уже на новую тему. – Перед нами, как перед выпускниками, решили поставить ответственную задачу – индивидуальный проект, который мы должны придумать, разработать, представить и реализовать самостоятельно. Впервые в жизни никакой командной работы! Будто это и вправду должно помочь нам с самореализацией… Да это скорее прикончит в каждом втором из нас любые зачатки самооценки. В прошлом году, например, один парень всерьёз хотел продвинуть идею по экономии туалетной бумаги, причём полноценный проект составил по этой теме. Нет, его идея была не настолько безумной, насколько это может показаться с первого взгляда, но всё закончилось тем, что его, вплоть до выпускного вечера, вся школа называла “папирусником”. Вроде бы ничего обидного, но не для тех, кто в курсе того, что за кличкой “папирусник” кроется глубокая история с туалетной бумагой. Благо ему пришлось терпеть это всего год! Сразу после выпускного свалил в штаты к отцу, оставив здесь всё своё “туалетное” прошлое… Нет, ты только пойми, насколько это серьёзно. Один неверный шаг и до конца грядущего учебного года ты – папирусник!