— Так это был Кургин? — Не знаю. Голос был мужским, но кому именно он принадлежал, я сказать не могу. В моем возрасте тяжело вспомнить собственное имя, не говоря уже о чем-то другом. Демьян со мной общался очень редко. Но и других соседей я едва ли узнаю по голосу. Хотя тот мужчина определенно звучал знакомо. — Спасибо, — искренне поблагодарил я. — Вы очень помогли. Не буду больше вас беспокоить. — Ничего страшного, мне всегда приятно поболтать с людьми. Нам, старухам, много не требуется, разве что чуточку внимания. Я еще раз поблагодарил ее и уже собирался вызвать такси, как Октябрина Ивановна внезапно подала голос. Несколько смущенно, она тихо спросила саму себя: — Разве Демьян знал, как меня зовут? Глава 25 Глава 25 Наконец-то позвонила Алиса. Я как раз успел выйти из машины такси, когда смартфон завибрировал, а на экране высветилась фотография дочери. Не буду скрывать, мое сердце заметно ускорило ритм от радостного волнения. Я ткнул на зеленую кнопку в первую же секунду. — Привет, пап. В голосе чувствовалось напряжение. Как будто Алиса собиралась вслепую перебраться через минное поле. — Привет, — отозвался я. — Как поживаешь? Я весь извелся из-за нашего последнего разговора. Не стоило мне так резко реагировать. Нет, если бы мне сообщали о беременностях почаще, я бы привык, но… Из динамика раздался короткий смешок. Похоже, я находился на верном пути. — Да я и сама хороша, — сказала Алиса. — Вывалила на тебя все с порога, а потом не смогла себя контролировать. Просто перед встречей с тобой я рассказала все маме. Она завела пластинку про аборты, высказала все, что думает про моего молодого человека… Короче, мы поссорились, поэтому я уже была на взводе. — Знаю. Я поговорил с твоей мамой. — А потом она поговорила со мной. Совсем по-другому, без нервов. Мы помирились… нет, скорее установили некий нейтралитет. Она не в восторге от моей беременности, но про аборт больше не вспоминает. Теперь думает над тем, как обустроить мою свадьбу. Иногда желание Кристины все контролировать не знало границ. Вероятно, оно стало одной из трещин в фундаменте нашего брака. Правда, большинство из них были на моей совести. — Она поняла, что ты настроена серьезно, — заметил я. — Да, но понять и принять — это разные вещи. Наверное, было бы лучше остановиться у тебя. «И тогда ты имела бы удовольствие наблюдать, как твой папа медленно превращается в черный мешок с червями», — пронеслось у меня в голове. Я вздрогнул, представив ее реакцию. А ведь любой стресс мог плохо повлиять на будущего ребенка. — Извини, Алиса. Сейчас не лучший момент. Я не могу объяснить всего, просто прошу поверить мне. Ты ведь знаешь, я всегда иду к тебе навстречу, но… — Понимаю, понимаю. Но нам все равно нужно многое обсудить. Тебе, мне и маме. Может быть, соберемся на ужин в нашей старой квартире? Заодно наладишь отношения с мамой. Или ты планировал игнорировать ее до конца жизни? Хитро. Она намекнула на переезд ко мне, зная, что я откажусь. И тут же предложила семейный обед, ведь отказать два раза подряд родной дочери очень непросто. Кристина любила проделывать то же самое. Может быть, это наследственное, а может, все женщины склонны к многоходовкам. — Нет никакого игнорирования, просто теперь все сами по себе, — вздохнул я. — Хорошо, давайте встретимся. Я сделаю это ради тебя. — Супер! В это воскресенье в семь вечера. Ничего не покупай, мы все приготовим. Разумеется, с матерью она уже переговорила. Я попрощался и завершил звонок, не понимая, как на это согласился. Юношеский максимализм моей дочери был в самом разгаре. Неужели в девятнадцать лет я был таким же? Делил мир на черное и белое, пытался примирить всех и вся? Тем не менее, обещание я дал, и собирался его исполнить. Что могло быть лучше семейного обеда с бывшей женой, ее любовником и беременной дочерью? Глава 26 Глава 26 Я снова оказался в темных недрах Чрева. Должно быть, уснул, когда в очередной раз изучал материалы дела Кургина. Кошмар не заставил себя ждать. Мне начинало казаться, что нормальных снов в моей жизни не было никогда. К тому же то, что происходило в Чреве, вряд ли можно было назвать сном в привычном смысле слова. Я уже давно подозревал, что оно существует не только в моей голове. Слишком реальными были ощущения. Слишком тесной была связь с черной вепсской порчей. Чем больше было поражено мое тело, тем длиннее становился путь в Чреве. И наоборот, чем больше шагов было пройдено, тем сильнее на меня действовала порча. Я был вынужден идти по узкому пульсирующему коридору, натыкаясь на ороговевшие наросты, которыми в изобилии были усыпаны пол и стены. Протискиваться между длинными, покрытыми багряной кожей отростками, свисающими откуда-то сверху. Они слабо шевелились при моем приближении и, похоже, пытались ухватить за ноги, но были слишком вялыми и медлительными. Одна из лиан скользнула по моему лицу, оставив холодный влажный след. Пройдя сквозь мерзкие живые лианы, я обнаружил, что коридор стал расширяться. В какой-то степени это место напомнило мне горлышко бутылки, соединяющееся с ее цилиндром. Даже в кошмарах я не мог избавиться от мыслей о спиртном. Как бы то ни было, проход становился все шире, хотя ощущение тесноты меня не покидало. Из скрытой во мгле глубины раздался низкий гул, похожий на рычание крупного животного. Так мог бы рычать лев, будь он в три раза больше. Внутренне содрогнувшись, я взмолился о том, чтобы никогда не встретиться с источником этого звука. Мое тело по-прежнему продолжало двигаться в сторону, из которой исходили волны страха. На этот раз я насчитал больше двадцати пройденных шагов. Длинных, уверенных и неотвратимых. Мои жалкие потуги к сопротивлению не давали никакого результата. Алое свечение становилось ближе. Благодаря ему мне удалось различить на горизонте белые выступы, напоминающие клыки огромной змеи. Свет играл на их поверхности красными и оранжевыми отблесками. Я не знал, чем эти выступы были на самом деле, но приближаться к ним не хотел всем сердцем. Все, что встречалось на моем пути внутри Чрева было пугающим или отвратительным. Я отчаянно жаждал проснуться, вырваться из кошмарного плена и никогда больше не спать. Уговаривал свое тело послушаться, подчиниться мне. Здесь, в Чреве или там, в нормальном мире, где вещи оставались вещами, а не частями тела огромного живого существа. В какой-то момент темнота ушла. Рассеялась так же внезапно, как и появилась. Словно на мгновение я зажмурился, а когда открыл глаза — оказался в квартире. Спина ныла, на лбу выступил пот. Кожа покрылась мурашками от холодных прикосновений щупалец. Подо мной была твердая гладкая поверхность. Я осмотрелся и обнаружил, что распластался на полу в метре от дивана. Постельное белье валялось рядом: сбитое в бесформенную кучу оно напомнило мне ороговевшие наросты из Чрева. Ткань была влажной и неприятной на ощупь. Как же меня угораздило так переместиться с дивана? Самое простое объяснение заключалось в том, что во время ночного кошмара я шевелился, в результате чего скатился на пол. Однако последние события заставили меня видеть во всем мистическую подоплеку: возможно, существовала связь между порчей и хождением во сне. Меня пробрала дрожь. Я вспомнил, что помощник прокурора перерезал себе горло куском стекла. Судья застрелился в комнате совещаний из собственного пистолета. Следователь закачал себе в вену воздух, взломав помещение аптеки посреди ночи. Странные способы самоубийства, но не для тех, кто находился во власти Чрева. Кто знает, какой фокус выкинет мое тело следующей ночью? Сделает петлю из галстука или подготовит шприц для инъекции? Быть может, я проснусь в тот самый момент, когда игла войдет под кожу. Нет, с этими перемещениями во сне нужно было разобраться. Хотя бы привязать себя к кровати, как делали в старых вагонах поездов. Если это не сработает, придется подумать над тем, чтобы полностью отказаться от сна. Я поднялся с пола. Светлый ламинат был забрызган бурыми пятнами, о происхождении которых гадать не пришлось. Мое тело продолжало покрываться чернотой и наливаться буграми. Еще двое из них лопнули этой ночью, явив на свет новые, предвкушающие мою смерть «мышиные хвосты». Утро для меня наступило в 6:42. Глава 27 Глава 27 Андрею Лавренко было за пятьдесят, но он находился в прекрасной форме. Под футболкой цвета хаки угадывались подтянутый живот и мускулистые, крепкие руки. Ни грамма лишнего жира. Сама по себе такая форма не приходит даже к победителям генетической лотереи, а достигается лишь благодаря усердным и регулярным тренировкам. Лавренко брил голову наголо, но в качестве компенсации оставлял короткую бороду, тронутую сединой. Его манера держаться и говорить неизбежно вызывала ассоциации с военной службой, оставленной в прошлом. Я отыскал телефонный номер Лавренко в материалах дела, позвонил и договорился о встрече. Он удивился звонку, не сразу сообразил, что от него требуется, но позднее отнесся ко мне с пониманием. Через час я стоял перед входом в его квартиру. — А я вас помню, — заявил Лавренко, открыв дверь. Его голос оказался неожиданно высоким, даже мелодичным, что совершенно не вязалось с грубыми чертами лица. — Мы встречались во время расследования. Кажется, на очной ставке с Демьяном Кургиным. Вы тогда выглядели неважно, гораздо хуже, чем сейчас. Заболели, наверное? — Это был не самый лучший период в моей жизни, — уклонился от ответа я. Лавренко, как и все окружающие, наверняка понимал, что на следственных действиях я был пьян или с похмелья. Однако издевки в его голосе я не заметил. Больше было похоже на то, что он предоставил для меня более достойное, хотя и неверное объяснение некомпетентной работы. После короткого обмена любезностями, Лавренко пригласил меня войти. Квартира выглядела чистой, ухоженной, но аскетичной: минимум вещей, только самое необходимое. Можно было не гадать о том, украшены ли комнаты цветами, коврами или картинами — подобные вещи Лавренко не волновали. Проходя по коридору, я обратил внимание на фотографию молодой женщины, обнимающей девочку лет семи-восьми. Их счастливые лица контрастировали с темно-серой гаммой и траурной лентой, пересекающей изображение. Если на фотографии были изображены жена и дочь Лавренко, это означало, что он пережил одну из самых страшных трагедий, которые могут случиться с человеком. Пережил, но не забыл. Следуя за Лавренко, я не мог не заметить, что он слегка прихрамывал на правую ногу. — Боевая травма? — Почти, — мрачно усмехнулся Лавренко. — Я действительно получил ее на службе, но не в ходе боевых действий, а во время учений. Из-за рикошета снаряд взорвался рядом с нашим укрытием. Случается такое нечасто, но иной раз и кошка гавкнуть может. Ударило по нам сильно: мой друг погиб, а мне повезло — отделался травмой ноги. До сих пор кости «поют» перед непогодой. Собственно, из-за травмы я и отправился в отставку. Так бы служил дальше. Мы прошли в гостиную, обставленную так же скупо, как и остальная часть квартиры. Я включил записывающее приложение на смартфоне и приступил к опросу.