— Но я… кхм… — он явно хотел сказать что-то насчет того, что моя рубашка шевелилась. Затем встряхнул головой, пытаясь сосредоточиться. — Хорошо, сейчас постараюсь подобрать для вас самое лучшее. Я скрылся в примерочной, задернув за собой штору. Вздрогнул, увидев внутри человека, потом сообразил, что гляжу на собственное отражение. Последняя неделя не прошла для меня бесследно: в волосах прибавилось седины, мешки под глазами налились синим цветом. Не говоря уже о том, что творилось из-за порчи. — Попробуйте вот это, — послышалось снаружи. Сквозь шторку протиснулась рука с ворохом одежды. Я и не догадывался, сколько разнообразия можно встретить среди водолазок: были тонкие, почти прозрачные, были плотные, были цветастые (которые я сразу решительно отверг) и однотонные. С горлом и без. Оверсайз. Слим. Слим оверсайз. Я отобрал для себя несколько штук. Образ выходил несколько экстравагантный, но в сочетании с пиджаком вполне соответствовал судебному дресс-коду. Гораздо важнее было то, что плотная, обтягивающая ткань крепко прижала щупальца к телу. Я чувствовал их слабые движения, но внешне это никак не проявлялось. — Вам очень идет, — заметил продавец, когда я расплачивался за товар. Улыбка так и не появилась на его лице вновь. Я вышел на улицу и уселся на заднее сиденье такси. Еще раз осмотрел себя и остался доволен. Временное решение было найдено. Рано или поздно вепсская порча захватит все мое тело — с головы до ног. О том, что могло произойти с лицом, я не хотел и думать. В этот день водолазка с высоким горлом станет бесполезной, а для моего тела зарезервируют отдельное место в кунсткамере. Но все это произойдет не сегодня. Не надо додумывать лишнего, следует исходить из того, что есть. Глава 32 Глава 32 Когда меня проводили в комнату для свиданий, Виктор Негодин уже был внутри. Он сидел за столом и недоуменно смотрел на меня, нахмурив лоб. Это был молодой, рослый парень спортивного телосложения. Глядя на его бицепсы, я подумал, что потребовалось бы совсем немного времени для того, чтобы задушить Марьяну Кургину такими мощными руками. Однако доказательством это не назовешь. С тем же успехом в убийстве можно было обвинить любого из участников соревнования «Мистер Олимпия». — Охранник проговорился, что ты собираешься меня защищать, — угрюмо заметил Негодин. — Вот только с чего бы? Денег у меня нет, тебя я вижу первый раз в жизни. Да и защитник мне уже назначен. Какой-то доходяга, недавно закончивший университет. — Меня зовут Марк Островский, — представился я, присаживаясь за стол. — Мне пришлось соврать охранникам, что я собираюсь представлять ваши интересы в качестве обвиняемого. Это не совсем так. Я бы хотел задать несколько вопросов об одном деле без лишних ушей. Другим путем мне бы это не удалось. — Давай на «ты», не люблю эти любезности. Мы же не в королевском сортире встретились, — Негодин откинулся на спинку стула. — Расскажи-ка лучше, с чего ты решил, что я собираюсь отвечать на твои вопросы? У меня и так головной боли хватает. Если ты не в курсе, мне собираются пришить кражу с проникновением. — Помнишь Марьяну Кургину? Женщину, у которой ты прибирался в квартире? — Может, да, а может, нет, — осторожно ответил Негодин. Несмотря на то что он старался сохранять видимое спокойствие, я заметил, что его голос дрогнул. — Воры редко устраиваются на работу в клининговую компанию. Настолько редко, что я не припоминаю ни одного случая, кроме твоего. С другой стороны, — продолжал я, — это отличное прикрытие для того, чтобы спланировать новые кражи. Посмотреть обстановку в квартире и сигнализацию, прикинуть пути отступления. Оценить выручку. Или то, что тебя повязали на краже у клиента компании — чистая случайность? — Не понимаю, к чему ты клонишь, — выдавил Негодин. — Пусть сначала докажут, что это я сделал. — Ну, ты опытный в этих делах человек. Знаешь, что с судимыми особо не церемонятся. Однако меня удивило, что тебе вменяют всего один эпизод, а не приготовление к серии краж. Думаю, мне стоит поделиться со следователем своими соображениями по квалификации преступления. Это добавит тебе… Сколько? Года три-четыре? — Да это просто курам на смех. Никаких доказательств нет! Негодин нервно покачивался на стуле. Его глаза были направлены на пустую поверхность стола, словно там лежало нечто интересное. Парню было что терять. — Действительно. Это полная ерунда, учитывая то, что тебя может ждать за совершение убийства. Куда уж там три года по сравнению с пожизненным, — лениво заметил я. — Какое еще убийство? Пургу-то не гони! — Убийство Марьяны Кургиной. Женщины, в квартире которой ты наследил как грязный пес. Твои отпечатки имеются в деле: четкие, ровненькие и в большом количестве. Остальные доказательства нарисовать не проблема. — Ну уж нет! — возмутился Негодин. — Всем известно, что ее сынок прикончил. Я за мокруху отвечать не собираюсь! — Оказалось, что Кургина подставили, поэтому он не при делах. А ты как-то слишком забеспокоился. Волнуешься, что неудачно замел следы? Правильно, соседи видели, что ты был в квартире в день убийства. Да и Кургин подтвердит, что ты подозрительно вел себя во время работы, — продолжал давить я. — Что пошло не так? Марьяна заметила тебя во время кражи? Вот ты и решил избавиться от свидетеля? — Какого хрена? Я же сказал, что нет! Она была уже мертва, когда я… Он резко замолчал, сообразив, что сболтнул лишнего. Лицо побагровело, кулаки были сжаты так крепко, что костяшки казались белыми. В наступившей тишине раздавалось только тяжелое дыхание. Не буду врать, такой поворот событий стал для меня неожиданностью. Соседи действительно видели Негодина в день убийства, но это было днем, когда он выполнял свою работу. Марьяна была жива до восьми часов вечера, в заключении экспертизы сомневаться не приходилось. Тогда о чем говорил Негодин? О чем он, черт возьми, говорил? — Слушай, одно дело отвечать за кражу, и совсем другое — за убийство, — мягко сказал я. — Если ты не убивал Марьяну, значит это сделал кто-то другой. В конце концов, я тоже могу ошибаться. Если расскажешь, как все было, это сможет прояснить ситуацию. Он размышлял недолго. — Только никаких записей или выкрутасов с диктофоном, — предупредил Негодин. — А то мне еще что-нибудь пришьют. — Я же адвокат. Все, что ты скажешь, останется между нами. Если я передам информацию кому бы то ни было, мой статус могут попросту прекратить, и я лишусь работы. — Да знаю я! Мой защитник говорил то же самое. Вы все, как под копирку. Задавай свои хреновы вопросы. Я почувствовал облегчение от того, что Негодин сдался. Давить мне было больше нечем, да и так пришлось наговорить много того, что комиссия по этике могла бы признать недопустимым. Порча заставляла меня действовать быстро и агрессивно. — Давай начнем с самого начала. Как часто ты бывал в квартире Кургиных? — Два раза в неделю. Можно было и меньше — грязи там особо не было. Но они заказали именно два раза. — Я уже понял, что работа в клининговой компании была всего лишь прикрытием. Сколько квартир ты наметил? — Какое это имеет значение? — покосился на меня Негодин. — Квартира Кургиных была в их числе? — Сначала покажи свой телефон. Я показал. Негодин убедился в том, что записывающее приложение выключено, и только потом ответил: — Да. — Ты был в квартире в день убийства? — Был. В тот день их хата значилась третьей в моем расписании. Я добрался до них примерно в два часа дня. Еще час заняла приборка. После этого я поехал к следующему клиенту. — Подожди. Марьяна в это время была еще жива. А ты сказал, что застал ее мертвой. Что-то не сходится. — Ну… — замялся Негодин. — Я вернулся туда ближе к ночи. Примерно в одиннадцать часов. — Ты вернулся туда? Для чего? — не сразу сообразил я. — Мы ведь об этом говорили — чтобы ломануть хату. Старуха уже должна была видеть второй сон, поэтому насчет нее можно было не волноваться. Я давно приметил, где они хранили бабки и ювелирку. Рассчитывал провернуть все быстро, но, сука, не вышло. — Как ты вскрыл дверь? Я спрашиваю потому, что криминалисты не обнаружили следов взлома. — Вот это было проще некуда. Примерно за месяц до всего этого дерьма с мертвой старухой, я стащил ключ у сиделки, а потом сделал дубликат в ближайшем ларьке. Цена вопроса — сто рублей. Сиделка, понятно, и подумать не могла, что ключ у нее украли. А во время очередной приборки я, типа, случайно «нашел» его под диваном и вернул назад. Вот она обрадовалась, дуреха! — Ладно, вернемся к ночи после убийства. Ты собирался забрать с собой ценные вещи. Что пошло не так? — Сначала все было нормально. Я вошел внутрь, осмотрелся. В квартире никого не было, если не считать старуху. Я видел из коридора, что она лежит на кровати. Само собой, подумал, что спит. Стал, значит, работать. Взял с тумбы статуэтку, резную шкатулку и всякую мелкую хрень. Стоит копейки, но не пропадать же добру? Но больше меня волновала наличка, которая была в комнате со старухой, — лицо Негодина в этот момент изменилось. Глаза расширились, губы скривились. Бывалый вор стал напоминать испуганного мальчишку-переростка. — Закончив в коридоре, я прошел дальше. Стояла тишина, такая же как сейчас. Я приблизился к кровати и тогда вдруг подумал: «Почему я не слышу, как она дышит? Почему я не слышу, как эта спятившая старуха дышит?» И вроде все было мне на руку — открывай шкаф, забирай деньги и сваливай, но я никак не мог откинуть эту мысль о старухином дыхании. Будто проклятие какое-то! В голове только и крутилось: «Взгляни на старуху, взгляни на старуху!» Я услышал, как Негодин тяжело сглотнул подступивший к горлу комок. После небольшой паузы он продолжил рассказ, тщательно подбирая слова. — И тогда я сделал то, что не делал никогда раньше: между деньгами и женщиной — выбрал женщину. Я подкрался к старухе. Решил взглянуть на нее, сам не знаю почему. Меня тянуло к ней как одурманенного. Во всей квартире не раздавалось ни звука. Я даже своих шагов не слышал. Наклонился над старухой и в тот же миг увидел блеск ее глаз. Она смотрела прямо на меня! — Ты же говорил, что застал ее мертвой? — Так и оказалось. Я не сразу сообразил, почему ее глаза были открыты. А когда догадался, легче мне не стало. Старуху мне жалко не было, всех жалеть — слез не хватит. Однако влипнуть я мог конкретно. За кражу много не дают, а вот если на тебя повесят мокруху — свободы уже не видать. Короче, смотался я оттуда так быстро, как только смог. Уже на улице понял, что так и забыл забрать бабки. Но возвращаться я не собирался ни под каким предлогом. Хорошо, хоть мешок с мелочью захватил. — Что произошло потом? — Можно сказать, ничего. Вернулся домой и постарался обо всем забыть. Да только не получилось. Хрен такое забудешь, честно. Никто не смог бы подтвердить историю Негодина, а он вполне мог приврать насчет деталей. Если предположить, что он попал в квартиру чуть раньше, а Марьяна его заметила, то у него был бы отличный повод для убийства. И все же его слова были убедительными. А картина того, как мертвая старуха глядит на Негодина, и вовсе до сих пор не могла исчезнуть из моей головы. Нужно обладать незаурядной фантазией, чтобы придумать такое, и актерским талантом, чтобы подделать те эмоции, что я увидел. Негодин не был похож ни на актера, ни на фантазера. — Что ты делал в день убийства с семи до восьми часов вечера? — Не помню, а что? — Как раз в это время Марьяна была убита. Хорошее алиби могло бы здорово облегчить твою участь. — Если бы я собирался кого-то завалить, то смог бы и алиби нарисовать, — бросил Негодин. — Предположим, я поверю тебе. Значит Марьяну убил кто-то перед твоим приходом. Есть соображения, кто это мог быть?