— Проблемы, Валера? — Не-а, — протянул Котлов после недолгой паузы. — Парень хочет поболтать, почему бы и нет? Только у нас уже бутылка заканчивается. А без топлива никаких разговоров и быть не может. Верно, Витек? Витек усердно закивал, его мясистые щеки побагровели. Намек был понятен. Я заказал у женщины за стойкой две бутылки самой дорогой водки, чем привел Котлова в неподдельный восторг. Он тут же накатил стакан, смачно выдохнул и похвалил спиртное. Затем поинтересовался: — Чем могу быть любезен, господин адвокат? Слово «господин» прозвучало насмешливо. Мол, мы с вами не одного поля ягоды. — Речь пойдет об убийстве Марьяны Кургиной. Припоминаете такую? — Да уж захочешь — не забудешь, — мрачно произнес Котлов. На миг мне показалось, что он протрезвел. — Только я не понимаю, че ты от меня хочешь? К тому же, менты меня уже допрашивали, да толку-то? Я ж не знаю ни хрена. — Ситуация изменилась. Оказалось, что Кургина осудили по ошибке, а настоящий убийца его подставил. У вас есть соображения, кто бы это мог быть? Котлов заметно напрягся. Он плеснул спиртное на дно стакана, повертел в руках, затем залпом выпил. В его движениях я узнал прежнего себя — гасящего стресс одной рюмкой за другой. — Да кто угодно мог. Не знаю никого, кто бы ее любил, ведьму поганую. — Ведьму? — заинтересовался я. — А ты не слышал, что люди про нее говорили? Да и не только в этом дело. Ты бы постоял с Кургиной рядом хоть пять минут, тогда бы почувствовал на себе все это говно, — Котлов вздрогнул. — Нехорошо так говорить, но я рад, что она подохла. Еще один ненавистник Марьяны Кургиной. С таким количеством единомышленников, они могли бы открыть целое общественное движение, если бы захотели. — Вы бывали в ее квартире? — Пару раз. Забирал жену с работы. Лишний раз старался внутрь не заходить, если ты еще не понял. — То есть, в спальной комнате вы не были? — с равнодушным видом спросил я. — С Марьяной Кургиной не общались? — Не-а. Че я там забыл? — Знаете, какова вероятность того, что узоры на пальцах одного человека совпадут с узорами другого? Ни один эксперт в мире с таким еще не сталкивался. — Это ты к чему? — вытаращился на меня Котлов. — На кровати Кургиной обнаружены ваши отпечатки пальцев. В спальной комнате. На кухне. Не слишком ли много для человека, который пару раз забирал жену с работы? — Ну че ты такой дотошный, а? — Дотошность делает адвоката хорошим адвокатом, — невозмутимо ответил я. — Э-эх, так и знал, что кто-нибудь вечер испортит, — он отодвинул стакан от себя и повернулся к толстяку. — Витек, продолжай пока без меня, но не увлекайся. Мы с адвокатом отойдем на пару минут. Котлов махнул мне рукой и направился к выходу. Я последовал за ним. После смрада рюмочной городской воздух казался мне свежим и бодрящим. Мы свернули за угол и оказались в пустом, тихом переулке. — Год назад у меня начались боли в желудке, — понизив голос, рассказывал Котлов. — Иногда я даже есть не мог. Посмотри, в какого дрища превратился! А ведь раньше весил почти девяносто. Короче, врачи сказали, что у меня рак. Ну, дело не хитрое: положили в больницу, да кусок желудка откромсали. Лучше мне не стало. Я только и мог, что валяться на диване и жрать жидкие каши. Что за жизнь? И тогда Тамара вдруг говорит, что бабка, за которой она ухаживает, занимается ворожбой, и многих людей вылечила. А мне терять было нечего, вот и решил попробовать. Себе на горе, нахрен! Последние слова он произнес, сплюнув на землю. Я размышлял над тем, почему Котлова соврала мне и об этом. Боялась, что проговорится про измену с Лавренко? — Почему на горе? — спросил я. — Вы выглядите вполне здоровым. — Да лучше б сдох! Но ты не перебивай. Короче, привели меня к бабке, а она начала всякую херню вытворять вместе со своим сынком. Слова непонятные чешут, травы какие-то жгут. Комната вся в тумане была черном. И значит, спрашивают меня: «согласен ли я, чтобы меня спасла невинная душа?». И смотрят на меня так, что отказать страшно. Вот я и ответил, что согласен. А они давай еще сильнее прежнего! Дурно мне было, как с похмелья не бывает. Потом эта чехарда закончилась, а на следующее утро я уже стал здоровый. Как будто никакой болезни и не было. Он достал сигарету и закурил. Выпустив клубы дыма, продолжил дрожащим голосом: — В тот же день мне позвонила мать. Сообщила, что Катюха, сестра моя, умерла. Мол, случился с ней инсульт. Это в тридцать один год! И прямо в то время, когда Кургины свои ведьмовские обряды проводили. Совпадение, скажешь? Нет, ни хера не совпадение! Сестренка умерла вместо меня из-за этих тварей. С тех пор и пью, как проклятый, — Котлов хлопнул себя по груди. — Только так я о Катюхе не думаю. Иначе давно бы вздернулся. Мотив преступления был очевиден. К тому же Котлов мог взять ключ у своей супруги и открыть входную дверь без всяких проблем. Задушить Марьяну, подставить Демьяна и тем самым отомстить за сестру. Однако я так и не понимал, каким образом он мог выдать себя за Кургина. — Вы были в квартире в день убийства Марьяны Кургиной? — Где я только не был в своей жизни, — Котлов с вызовом взглянул на меня. — Ты не думай, что я тупой. Еще не все мозги пропил. — Настоятельно рекомендую ответить, где вы находились с восьми до девяти часов вечера в день убийства! — настаивал я. — Где надо, там и находился. Еще вопросы? Ничего полезного я больше от него не добился. Впрочем, и так узнал достаточно. К числу моих подозреваемых добавился еще один, при этом повод для убийства у него был ничуть не хуже. Время близилось к вечеру. Меня ждал худший семейный ужин в мире. Глава 37 Глава 37 Удивительное чувство — возвращаться в квартиру, которая больше тебе не принадлежит. Я поднимался по лестнице, вспоминая о том, как Алиса носилась по подъезду, когда была подростком. На подоконнике, как и прежде, стоял горшок с розой, за которой ухаживала Кристина. На стене второго этажа остались трещины после нашей неудачной попытки затащить новый диван по лестнице своим силами. Да еще и лифт в тот день отключили. Словом, один неудачный разворот между этажами привел к тому, что стена и диван утратили свою прежнюю привлекательность. Воспоминания, воспоминания, воспоминания… Много счастливых моментов было связано с этим домом. О грустном вспоминать не хотелось. Я остановился перед дверью своей бывшей квартиры, собрался с мыслями и нажал кнопку звонка. Послышался приглушенный звук шагов. Я надеялся, что увижу Алису, но, конечно же, дверь открыла Кристина. — Ты постарел, — спокойно заметила она. «Ты тоже», — хотел ответить я, но, к своему удивлению, произнес совсем иное: — А ты выглядишь прекрасно. И это было чистой правдой. Кристина была в новом красном платье, которое подчеркивало ее фигуру и скрывало немногочисленные недостатки. Было заметно, что она сбросила пару килограмм, посвежела лицом и даже морщинки в уголках глаз стали меньше. Трудно было признаться самому себе, но развод пошел Кристине на пользу. В отличие от меня. Она несколько смутилась моего ответа, затем отступила в сторону, приглашая войти внутрь. Я вручил ей пакет с красным вином, купленным к случаю. Попытался повесить пиджак на крючок, которым пользовался раньше, но обнаружил, что он уже занят чьей-то курткой. Мужской курткой. — Привет, пап! — послышался голос Алисы. Она вышла из гостиной с кружкой горячего чая в руке. На лице сияла улыбка, словно и не было прошлых обид. Я ощутил болезненный укол памяти. Рядом со мной были Кристина и Алиса, меня окружала мебель, которую мы покупали, ремонт, который мы делали вместе. На мгновение я почувствовал, что снова нахожусь в кругу семьи. До тех пор, пока в прихожую не вошел Добролюбов. В первые секунды до меня не дошло. Я уже хотел спросить что-нибудь шутливое, вроде: «Что здесь делает наш семейный врач?», но вовремя успел сообразить, с кем именно моя бывшая жена теперь состоит в отношениях. Судя по частоте ее визитов в «УралЗдоровье», эти отношения начались задолго до нашего развода. А может, стали его причиной. Внутри меня зрела глухая ярость, отдаваясь пульсирующими толчками в висках. Если бы я узнал обо всем еще до развода, то не сдержался бы. Несмотря на все возможные юридические последствия, я бы с удовольствием проехался кулаком по лицу Добролюбова пару-тройку раз. Однако прошло уже много времени. Слишком много, как бы тяжело это ни было признавать. Мысль о том, что мы с Кристиной теперь идем разными дорогами, окончательно укоренилась в моей голове. В итоге, я ограничился лишь тем, что не пожал протянутую руку Добролюбова. Видимо, было на моем лице написано нечто такое, от чего он примирительным тоном произнес: — Полагаю, теперь я больше не буду вашим лечащим врачом? — Нет, так не пойдет. Я оплатил семейный абонемент до конца года и намерен использовать его, пока не отобью каждую потраченную копейку. Добролюбов улыбнулся, из вежливости. Взглядом он чуть ли не сверлил мою водолазку в том самом месте, где родилась и расцвела черная вепсская порча. — Пойдемте все в гостиную, — позвала Кристина. — Я приготовила фаршированную утку. В ее голосе царило притворное спокойствие, но я слишком хорошо знал свою бывшую жену, чтобы так легко обмануться. Кристина испытала явное облегчение от того, что скандала не произошло, но старалась вести себя так, будто ее ничего не волновало. Никто из присутствующих не заикнулся о порче. Добролюбов, может, и крутил шашни с моей женой, но врачом оказался порядочным — никому не рассказал о визите в клинику. Утка вышла отменная. Добролюбов пытался наполнить мой стакан вином, но я отказался, заверив, что бросил пить. Брови Кристины взметнулись вверх, но на этот счет она решила не высказываться. Мы обсудили погоду (лучшая нейтральная тема для разговора в мире) и обменялись парой новостей. Правда, Добролюбов по большей части молчал, предпочитая налегать на еду. — Ты уже решила, что собираешься делать дальше? — неожиданно спросила Кристина у Алисы. — По-моему, тут и решать нечего. Я собираюсь рожать. Насчет учебы не волнуйтесь. Я уже перевелась на заочку, а если будет совсем трудно, то возьму академический отпуск. — Уверена? Сейчас уже никто не рожает так рано. Все разумные люди пытаются построить карьеру, обеспечить достаток и только потом задумываются о ребенке. Тебе стоило бы взять с них пример. Вокруг столько возможностей, но они пройдут мимо. Кроме ребенка, ты не увидишь ничего, — Кристина направила на дочь указательный палец, как пистолет. — А парень твой готов к семейной жизни? Очень сомневаюсь. Они созревают годам к тридцати, если не позже. — Пап…– умоляюще взглянула на меня Алиса. — Это трудное решение, но оно целиком и полностью лежит на тебе, — сказал я. — Имей в виду, мы тебя не бросим. Что бы ты ни решила, мы всегда тебя поддержим.