Я так и не был уверен, понял меня Кургин или нет. В моей жизни было немало тяжелых судебных процессов, но этот обещал быть худшим из всех. Я подумывал над тем, чтобы уговорить Кургина вообще отказаться от дачи показаний в таком состоянии, но прежде, чем успел что-либо сказать, грянуло заветное: «Всем встать! Суд идет!» Глава 52 Глава 52 Трое судей, облаченные в черные мантии, восседали в креслах: две худые, короткостриженые женщины, похожие друг на друга как близнецы, и крупный седой мужчина, который был назначен председательствующим. Их лица сохраняли спокойствие, движения — размеренность. На столе перед ними располагались материалы уголовного дела по убийству Марьяны Кургиной. Председательствующий судья Орлов обвел участников процесса въедливым, с прищуром взглядом. Он открыл судебное заседание, объявил всю необходимую процессуальную информацию и озвучил мою уточненную апелляционную жалобу. Когда все формальности были улажены, суд приступил к проверке доказательств. В качестве первого свидетеля я вызвал Октябрину Ивановну. Мне пришлось довести ее до трибуны под руку, так как в незнакомой обстановке слепая женщина чувствовала себя неуверенно. Стук трости о деревянный пол разносился громким эхом по залу суда. Октябрине Ивановне, как и положено, разъяснили права, обязанности и ответственность за дачу ложных показаний. Она дала об этом подписку, после чего суд предоставил мне возможность приступить к допросу. Помощник прокурора Бортник — молодой, но опытный парень — настороженно наблюдал за нами. Он видел этого свидетеля впервые и наверняка ожидал, что сторона защиты попробует выкинуть какой-нибудь фокус. Я уже сталкивался с Бортником два или три раза в процессах, на которых он показал себя в качестве настойчивого и достаточно эмоционального обвинителя. Сейчас по его лицу было заметно, что в исходе дела он не сомневался. Заставить его изменить мнение о виновности Кургина будет сложно, почти невозможно, однако главное слово оставалось за судьями. — Поскольку вас не допрашивали в суде первой инстанции, необходимо уточнить, какое именно отношение вы имеете к делу, — начал я допрос свидетеля. — Согласно заключению эксперта, смерть Марьяны Кургиной наступила десятого мая в промежутке времени между девятнадцатью сорока пятью и двадцатью пятнадцатью вечера. Где вы находились в тот момент? — Сидела на лавке, — преодолевая волнение, ответила Октябрина Ивановна, — как раз до вечера. Потом ушла домой, когда стало прохладнее. Точное время мне не припомнить. — Лавка, о которой вы говорите, находится прямо перед подъездом? — Да. — Это означает, что люди, которые направлялись в подъезд или выходили из него, обязательно должны были пройти мимо вас? — Да, но я не могла их видеть, как и все остальное вокруг себя, — заметила Октябрина Ивановна. — Последние несколько лет мое зрение ухудшалось, пока не пропало полностью. Даже силуэты разглядеть не получается. Только сильные отблески света, но и то не всегда. — В тот момент кто-нибудь проходил мимо вас? — Да. Проходил мужчина. — Уважаемый суд! — вмешался помощник прокурора Бортник. — Мне хотелось бы высказать свои возражения. Свидетель честно пояснила, что обладает слабым зрением и не может отличить одного человека от другого. В таком случае, она не смогла бы определить, кто прошел мимо нее: мужчина или женщина. — Свидетель уточнит, почему она так решила, — заверил я. Председательствующий Орлов кивнул, разрешая продолжение допроса. — Как вы определили, что это был мужчина? — я повернулся к свидетелю. — Вы уж извините, но я слепая, а не глухая, — сказала Октябрина Ивановна. — В тот вечер моя трость упала на асфальт, а проходящий мимо человек решил помочь. Он поднял ее и вернул на место. Затем сказал: «Не потеряйте вашу трость, Октябрина Ивановна». Голос был мужским. Я хорошо его слышала. — Вам известно, кому принадлежал голос? — Не уверена. Скорее, нет. — Голос мог принадлежать Демьяну Кургину? — настаивал я. — Затрудняюсь сказать. Я слишком давно не общалась с Демьяном. Даже в то время, когда его мама была жива, мы почти не виделись. — Уважаемый суд, — я взглянул на экран. — Если мы попросим моего подзащитного воспроизвести ту самую фразу, то, возможно, свидетель вспомнит, тот самый голос она слышала или нет. Перебросившись парой слов с коллегами, председательствующий Орлов дал согласие. Я подошел к защитной кабине и окликнул Кургина. К этому моменту он более или менее пришел в себя, поэтому понял, что от него требуется. Кургин встал, откашлялся, затем громко и отчетливо произнес: «Не потеряйте вашу трость, Октябрина Ивановна». — Нет, нет. Это точно был не его голос, — покачала головой Октябрина Ивановна. — Демьян сейчас произнес фразу низко, с хрипотцой. А тот мужчина звучал чисто и чуть выше. — Вопросов больше нет, — сказал я. — Можете приступать к допросу, — обратился председательствующий Орлов к помощнику прокурора. Бортник встал, поправив форменный пиджак. Легкая улыбка, подбородок чуть вздернут — чистая уверенность в своей позиции. — Октябрина Ивановна, вы смогли бы вспомнить голос каждого человека, который обращался к вам в мае этого года? — Нет. Конечно, нет. В моем возрасте память уже не та, хотя и для молодых людей это было бы тяжеловато. — Но голос мужчины, который поднял вашу трость, вы помните хорошо? До мельчайших подробностей? — Не так уж хорошо, — призналась Октябрина Ивановна. — Просто мне показалось, что он не похож на голос Демьяна. — Однако вы не знаете, кто именно к вам обращался? — Не знаю. — Я закончил, — с торжествующим видом вернулся на свое место Бортник. Следующим свидетелем в моем перечне значилась Тамара Котлова. Она вошла в зал, бросив на участников недовольный взгляд, и остановилась возле трибуны. — Прежде, чем вы начнете допрос, защитник, суд хотел бы напомнить, что свидетель уже допрашивалась в суде первой инстанции. В ходатайстве вы обосновали причины повторного вызова, и суд его удовлетворил. Но это не означает, что вам разрешается злоупотреблять своими правами и допрашивать свидетеля так, как это делается в первой инстанции. Прошу вас ограничиться конкретными вопросами по существу. Не повторяйтесь без необходимости. — Благодарю вас, — ответил я. — Особенности допроса в апелляции защите известны. Котлова смотрела на меня с вызовом и плохо скрываемой неприязнью. Это взгляд мог смутить любого, но я не отреагировал. Сегодня мы были на моей территории. — Ранее вы показывали, что покинули квартиру убитой в девятнадцать тридцать, –спросил я. — Вы подтверждаете эти слова? — Да. — Вы покинули квартиру раньше установленного расписания самовольно? — Нет, меня отпустил Демьян Кургин. — Как раз об этом свидетель рассказывала в первой инстанции, — укоризненно заметил председательствующий Орлов. — Однако именно эти показания не соответствуют действительности, ваша честь, — возразил я. — Если обратить внимание на покадровые распечатки, имеющиеся в материалах дела, а уж тем более просмотреть записи с камер наблюдения, можно заметить, что свидетель Котлова не покидала квартиру в указанное время. Она не выходила даже после того, как некто, похожий на Демьяна Кургина, вошел в подъезд. В нашем распоряжении только полчаса записи, но этого более чем достаточно, чтобы убедиться в ошибочности показаний свидетеля. Шорох бумаги послышался одновременно с экрана и со стороны помощника прокурора. Изучив покадровые распечатки, председательствующий грозно взглянул на Тамару Котлову: — Свидетель, я вновь разъясняю вам необходимость говорить правду и только правду. В противном случае вы можете быть привлечены к уголовной ответственности за дачу ложных показаний. В какое время вы покинули квартиру потерпевшей? — Я…я ошиблась, — растерялась Котлова. — Должно быть, я ушла чуть раньше. Около восемнадцати часов. Накормила Марьяну, вымыла посуду, переделала все, что можно. Не было смысла оставаться еще два часа. Поэтому… — Демьян Кургин отпускал вас с работы или нет? — я прервал ее поток слов. — Нет, — выдавила Котлова. — В тот день я его вообще не видела. Лицо помощника прокурора Бортника вытянулось. Он растерянно переводил взгляд с Котловой на меня, и обратно. Я был удовлетворен его реакцией. «Лед тронулся», как говорил известный персонаж. — О чем еще вы солгали при даче показаний? — Возражаю, — подал голос Бортник, — вопрос поставлен размыто и некорректно. Кроме того, он оскорбляет свидетеля, необоснованно уличая его во лжи. Председательствующий принял возражения и потребовал от меня переформулировать вопрос. Я решил зайти с другого угла. — У вас был свой ключ от квартиры Кургиных? — Да. — Вам известно, у кого еще был ключ? — У Демьяна и Марьяны. Больше ни у кого, вроде бы. — Кто еще периодически бывал в квартире? Скажем, пару раз в неделю или в месяц? — Уборщик, но его фамилию я не помню. Несколько раз приходил мой муж, Валерий Котлов. — А соседи? Например, Андрей Лавренко? Тамара Котлова вздрогнула, но не ответила на вопрос. — Андрей Лавренко заходил в квартиру Кургиных? — повысив голос, повторил я. — Напоминаю, что суд уже предупреждал вас об ответственности за дачу ложных показаний.