— В квартире убитой были обнаружены потожировые следы пальцев ваших рук, — я приступил к допросу. — Ранее вы давали показания, что они остались из-за того, что вы оказывали услуги по уборке квартиры. Подтверждаете эти слова? — Да, конечно. — Разве вы убирались не в перчатках? — Когда как, — смутился Негодин. — Нам выдавали всего одну пару на день, хотя положено столько пар, сколько объектов в плане уборки. Вот и приходилось выкручиваться. — Внутренние части шкафов и комодов вы тоже чистили? — Нет, не должен был. — А ведь ваши следы обнаружены и там. Все зафиксировано в материалах дела. Следовательно вы открывали дверцы шкафов и касались предметов, лежащих внутри. — Видимо, меня попросили это сделать. Другой причины не вижу, — невозмутимо ответил Негодин. Другую причину он сообщил мне во время свидания в изоляторе, а теперь выгораживал себя как мог. Негодин еще не понимал, что играет на чужом поле в чужую игру. — Валерий Котлов пояснил нам, что однажды его супруга потеряла ключ от квартиры Кургиных. А вам удалось его найти. Припоминаете такое? — Ясен пень, припоминаю. — Не является ли фактом то, что при вышеуказанных обстоятельствах вам удалось сделать копию ключа для личного пользования? Негодин промолчал. — Свидетель, вы обязаны отвечать на вопросы, — поторопил его председательствующий. — Нет. Я не делал копию ключа. С чего бы? — А не является ли фактом то, что вечером, в день убийства Марьяны Кургиной вы проникали в ее квартиру? — Такого не было, — выдавил Негодин, уставившись в пол. — Я был там только в два часа дня, во время уборки. — На записях с видеокамер прекрасно видно, как вы заходите в подъезд около одиннадцати вечера. К кому именно вы заходили? В материалах дела не было записей, сделанных после восьми часов вечера, однако никто не обратил на это внимания. Все ждали ответа свидетеля. Негодин вновь замолчал. На этот раз председательствующий Орлов не стал его торопить, но по лицу судьи было заметно, что ответ интересует его так же сильно, как и меня. После короткой паузы выражение лица Негодина изменилось. Прежняя растерянность уступила место решимости. Однако затем произошло то, чего не мог ожидать никто из присутствующих в зале суда. Негодин высоко поднял голову и, четко проговаривая каждое слово, сказал: — Хорошо, признаюсь. Это я убил Марьяну Кургину. Глава 54 Глава 54 Мы остались в зале суда вдвоем с Кургиным, если не считать конвоиров, не выпускающих нас из виду. Судья любезно предоставил перерыв для согласования нашей позиции по делу. Впрочем, после слов Негодина, перерыв понадобился всем, даже слушателям. — Вот и все? — из защитной кабины голос Кургина звучал глухо. — Теперь меня признают невиновным и освободят? — Нет. — Нет? — изумленно спросил он. — По крайней мере не таким образом. Негодин не убивал Марьяну несмотря на то, что он заявил обратное. Я не позволю, чтобы еще один человек угодил в колонию по ошибке. Пусть и по своей собственной. Я не стал рассказывать Кургину о том, как тяжело далось мне это решение. Как просто было бы поддержать самооговор Негодина, засыпать его вопросами, завалить косвенными доказательствами! Уже сегодня я мог избавиться от порчи, но не сделал этого. Может быть, мне не дало поступить таким образом гипертрофированное с годами практики чувство справедливости, а может, мне просто не хотелось пачкаться еще больше. Мертвого Спесивцева с меня было уже достаточно, а если бы в довесок к нему добавился еще один невинно осужденный, то можно было бы навсегда завязать с адвокатской практикой. Да что там практика, я бы ненавидел себя до конца жизни. — Почему ты так уверен, что этот парень не убивал мою маму? — поинтересовался Кургин. — Он сам признался мне, что собирался всего лишь обчистить квартиру. Для этого Негодин выкрал ключ и сделал копию. В день убийства он действительно побывал в квартире, но слишком поздно для того, что успеть убить Марьяну. Согласно экспертизе, смерть наступила около восьми часов вечера, а Негодин появился там в одиннадцать. Он наткнулся на труп, запаниковал и сбежал прочь. Даже не все краденное забрал. — Не понимаю. И зачем же ему брать вину на себя? — Он пытается затянуть процесс, запутать суд. В конце концов, он может заявить, что оговорил себя по твоей просьбе. Представь, как это будет выглядеть для судей? — Но я не сделал ему ничего плохого! — Этого и не требовалось. Негодин всего лишь выполняет чьи-то поручения. За день до заседания его навещала Тамара Котлова. Я долго не мог понять, с чего бы она так озаботилась судьбой едва знакомого ей человека? Теперь все встало на свои места. Она уговорила его на этот шаг, скорее всего, подкупила, — рассуждал я. — Да, за деньги есть смысл признаться, ведь, по сути, Негодину не грозит ничего страшного. Если даже его обвинят в убийстве, дело рассыплется за пару недель. Максимум, что ему светит — это осуждение за дачу заведомо ложных показаний. Но пара-тройка месяцев лишения свободы для Негодина погоды не сделает, он и так обвиняется в краже. — А сиделке это зачем? — Не для себя, это уж ясно. Котлова не совершала убийства. Ее комплекция и строение лица не подходят, чтобы замаскироваться под тебя, даже с реалистичной маской. Значит она выгораживает настоящего убийцу. У ее мужа есть непробиваемое алиби, а Негодина мы только что исключили… — Так кто убийца? — Кургин вскочил на ноги и прислонился к стеклу. — Андрей Лавренко. Сосед по лестничной площадке. И это объясняет его неожиданную страсть к сиделке. Черт, да он просто использовал ее! И продолжает это делать сейчас. — Не ожидал. Не ожидал я такого. Все-таки решил он отомстить за девочку… — тихо произнес Кургин. — Ты о чем? — Ни о чем. Тебя это не должно волновать. Лучше расскажи, что будем делать дальше? Девочкой, которую упомянул Кургин, наверняка была дочь Лавренко. Она погибла вслед за своей матерью от неизвестной болезни. Я не сомневался, что причиной этой болезни были ритуалы Кургина, но он упорно уклонялся от расспросов. Времени тянуть из него правду не было. Я поклялся себе вернуться к этому моменту, когда судебное разбирательство закончится. — Твоя задача молчать и делать вид, что с твоей психикой все в порядке. Все остальное лежит на мне, — сказал я. — А теперь дай мне подумать пару минут, пока перерыв не закончился. — Погоди, у меня есть еще одна идея. Я ведь могу отказаться от твоих услуг? Уборщик продолжит оговаривать себя, суд ему поверит, и тогда меня освободят. — Только попробуй, — пригрозил я. — Упустишь свой единственный шанс на оправдание. Перерыв закончился. Когда все участники расположились на своих местах, судья позволил мне продолжить допрос Негодина. — Уважаемый суд, вопросов больше не имеется. — Вы уверены? — председательствующий широко раскрыл глаза от удивления. — Свидетель заявляет, что убийство совершил он, а вы не собираетесь воспользоваться этим для защиты подсудимого? — Ваша честь, мой подсудимый невиновен. Мы последовательно отстаиваем нашу позицию, однако не собираемся делать это, затаптывая других. Свидетель оговаривает себя, в этом я убежден. Надеюсь, что у государственного обвинителя найдется достаточное количество вопросов, чтобы установить истину. — Что ж, не часто бывает так, что адвокат защищает не только своего клиента, но и свидетеля… Пожалуйста, это ваше право. Обвинитель, слово предоставляется вам. Бортник приступил к допросу. Ошеломленный признанием свидетеля, он засыпал его градом уточняющих вопросов, на которые Негодин ответил вполне уверенно. Да, он признает свою вину. Ему удалось выкрасть ключ и сделать копию. В одиннадцать вечера он проник в квартиру с целью хищения. Пришлось задушить потерпевшую, которая заметила его и собиралась позвать на помощь. Нет, он понятия не имеет, почему его показания не сходятся с временем смерти, указанным в заключении эксперта. Возможно, эксперт ошибся. Да, Негодин знает об ответственности за дачу ложных показаний, но ему нечего бояться, так как он говорит правду. — Еще один небольшой вопрос, — сказал я, когда обвинитель закончил допрос, — Откуда взялся ремень, которым вы задушили Марьяну Кургину? У вас он был при себе? — Да, это мой ремень. Я выкинул его в мусорку, когда все закончилось, — не моргнув глазом ответил Негодин. — Благодарю за ответ, — я повернулся к экрану, с которого на нас взирали судьи. — Хотелось бы обратить внимание, что потерпевшая была задушена голыми руками. По этому поводу у эксперта не было никаких сомнений. К тому же от ремня остаются странгуляционные следы совсем другой формы. Мой подзащитный настаивает, что не имеет отношения к явному самооговору свидетеля, и решительно настроен на честный и справедливый судебный процесс. Председательствующий спокойно объяснил, что не впервые сталкивается с лжесвидетельством, и обязательно направит все материалы с показаниями Негодина в правоохранительные органы для привлечения его к ответственности. Заседание продолжилось. Я назвал фамилию последнего свидетеля. Андрей Лавренко, слегка прихрамывая на правую ногу, вошел в зал со спокойным выражением на лице, без малейшего признака нервозности. Он не был в курсе произошедшего и сказанного на заседании, поскольку все это время провел снаружи, как и подобает свидетелям, ожидающим допроса. Ничто в его внешности не указывало на хладнокровного убийцу. Впрочем, не судить по внешности — это одна из заповедей опытного адвоката. Судья Орлов предоставил мне возможность приступить к допросу. Мои ноги тут же превратились в трясущиеся желейные столбы, а четко выстроенная в голове последовательность вопросов разлетелась на мелкие кусочки. Меня охватила такая тревога, словно я был на первом судебном процессе после выпуска из университета. Любой неправильный, необдуманный вопрос мог уничтожить все предпринятые мною усилия по делу Кургина. Однако, когда я приступил к допросу, голос прозвучал неожиданно твердо: — Знаю, что вам неоднократно приходилось отвечать на этот вопрос, но ввиду того, что на заседании всплыла новая информация, необходимо уточнить несколько моментов. Итак, где вы находились во время убийства Марьяны Кургиной? — Да уж. Говорил я об этом и на следствии, и на суде, — усмехнулся Лавренко. — И вновь отвечу то же самое: ходил в «Экономный» за продуктами. Вышел примерно в семь часов вечера. Вернулся в половину девятого. — До ближайшего «Экономного» всего восемьсот метров, а ваш поход за продуктами занял полтора часа. Почему так долго? — Если вы не заметили, то моя правая нога травмирована, быстро ходить не получается. И возраст уже не тот. К тому же в магазине была большая очередь, из-за которой мне пришлось задержаться дольше, чем я планировал. В этот момент в моей голове словно что-то щелкнуло. Я вдруг ясно вспомнил, как вновь и вновь пересматривал видеозаписи с места происшествия, не понимая, что именно мне казалось подозрительным. Тогда я решил, что все дело в Тамаре Котловой, которая ушла с работы раньше обычного. Однако было еще кое-что. Гораздо более важное. — Вы упомянули больную ногу. Это сказывается на вашей походке, не так ли?