— Один день! Я думала, ты подаришь мне один долбанный день! Завтра можешь ехать к ней. Может же она подождать всего день? — Все не так просто, она застряла и… Я не слушаю. Не хочу слушать. — Это я застряла! Застряла в иллюзии, что значу для тебя больше, чем она. Черт подери, это даже хуже измены! — Ты значишь для меня очень много, — спокойно говорит Эван, вставая и приближаясь ко мне. Я впиваюсь в него взглядом, заставляя увидеть мои слезы и злость. — Тогда останься. Эван не выдерживает моего взгляда. Он отводит глаза и не говорит ни слова пару минут. Сердце бешено бьется, я молюсь о том, чтобы он передумал. Но чем дольше он думает над ответом, тем больше я сомневаюсь в этом. — Отчего такая важность? — требовательно спрашиваю я. — Она щелкнула пальцами. Или это очередная слезливая история о том, как она в тебе нуждается, и помочь ей кроме тебя некому? — Несс! Ты неправа. Я стою и смотрю на него. — Всегда она. Каждый ебучий раз! Эван делает шаг назад, меняется в лице, его черты сливаются с чертами непостижимого, закрытого Эвана. — Не надо так… Мои мысли устремляются дальше, к точке невозврата. Не думала, что скажу это так скоро после наших последних разборок, но выхода нет. Может, это слишком эгоистично, но я так больше не могу. Это слишком больно. — Я или она, Эван. — Что? — Я так больше не могу. Если ты хочешь уехать в важный для меня — для нас — день, поезжай. Но только не вздумай возвращайся! — Господи, Несс! Это всего один день. Я вернусь завтра… Я хватаюсь за волосы, чтобы не наброситься на него. — Это доказывает только то, что ты совсем меня не понимаешь и не в состоянии оценить, как важен для меня этот день, как важно для меня провести Рождество с тобой. Я не могу объяснить, я чувствую себя так, словно ты отказываешься быть частью моей жизни. Снова. Эван смотрит на меня, стиснув зубы. — Я готов для тебя на все. — Нет, не готов. Это чуть ли ни самый важный для меня день в году! — Не будь дурой! — Как только эти слова срываются с его губ, его лицо каменеет, и он понимает, что сказал что-то не то. — Дурой? — фыркаю я. — Да, очевидно, дура я и есть. Дура, которая думает, что однажды ты предпочтешь меня своей долбанной сестре! — Дело не только в ней… — Эван зарывается пальцами в волосы и вцепляется в них, как делает всякий раз, когда готов закончить разговор. — Ладно, забудь. Я не могу говорить с тобой, пока ты в таком состоянии. И не хочешь меня слушать. Он подходит к двери спальни. — Куда ты идешь? — спрашиваю я. — Собирать вещи. Моя спина снова ударяется о спинку стула. Он сделал свой выбор. И он не в мою пользу. — Ладно, забудь. И да, я серьезно. Если ты можешь уехать сегодня после всего, о чем мы говорили, то и не возвращайся нахрен! Никогда! Он замирает и смотрит на меня. Я так хочу, чтобы он сказал что-нибудь, но он поворачивается и уходит, хлопнув дверью. Пару минут я тупо смотрю на дверь, шок, вызванный его уходом, сдерживает слезы. Но стоит им наконец политься и мне кажется, что я уже не смогу остановиться. Потому что его я остановить не смогла. *** ЭВАН Я уезжаю примерно час спустя, и Несс со мной не разговаривает. Объяснение с ее родителями — сплошное мучение, мне удается только извиниться и пробормотать, что моей сестре нужна помощь. В детали я не вдаюсь. Как в тумане я еду по автостраде к Шеффилду, радуясь, что дороги свободны. Реакция Несс без конца прокручивается в моей голове. Пока я ждал ее из душа, я хотел четко объяснить ей, почему должен уехать. Но ее реакция сбила меня с мыслей. У меня не было шанса сказать ей, что я бы вернулся, и что речь идет о детях, потому что у нее началось что-то вроде истерики. Да, Несс может раскричаться, и недавно я сам был жертвой ее криков, но такого с ней не было еще никогда. Я мог бы рассказать ей всю историю целиком, но стоило ей перейти на крик, как я сделал то, что делаю всегда, когда не могу справиться с людской реакцией: я заткнул ее. Возможно, она права, возможно, я не понимаю ее. После ее слов о том, чтобы я не возвращался, я думаю, что на этот раз испортил все окончательно. В центре Шеффилда безлюдно, яркие огни и тепло ресторана быстрого питания, стоящего меж двух магазинчиков, манят к себе. Я вхожу, ослепленный пестрыми красками и удивленный количеством клиентов. Ух-ты. Отличное место для рождественского ужина. Люси сидит в углу вместе с двумя детьми. Вокруг них разбросаны пустые упаковки, и стоят полупустые стаканы, Брэндон играет с ужасной пластиковой игрушкой из хэппи-мила. Девочка, должно быть Джейд, сидит, уставившись в пространство. Люси приложила к уху телефон. Увидев меня, она сбрасывает вызов. — Я все еще не могу до нее дозвониться, — сообщает она, когда я сажусь на пластиковое сидение рядом. Девочка смотрит на меня с подозрением. — Это Эван, твой брат, — говорит Люси. С трудом подавляю желание запретить Люси называть меня так. Глаза Джейд округляются, и она отводит взгляд в сторону. — Привет, — шепотом произносит она. Брэндон смотрит на меня. — Мой папа сказал, что побьет тебя. — И где твой папа? — спрашиваю я. Брэндон крутит игрушку. — Не знаю. — Он не так часто бывал рядом, — говорит Джейд. — А что насчет вашей мамы? — интересуюсь я так мягко, как только могу. Джейд тощая, будто недоедает, лицо бледное. Она сидит, прижавшись к брату и возится с упаковками, складывая их в аккуратные квадраты. — Ее не было дома пару дней. Я смотрю на Люси. — Ты звонила в больницы? — Не волнуйтесь. Она всегда так делает, — спокойно говорит Джейд. — Но, естественно, возвращается. В моей пульсирующей голове поднимается ярость, когда я понимаю, во что втянула меня Люси. Мне нужно уйти до того, как я обескуражу их криком. — Кто-нибудь хочет есть или пить? — Я буду колу, — подает голос Брэндон. — Нет, ты выпил уже очень много колы, — произносит Джейд, сурово глядя на брата. Он надувается, затем начинает ерзать. — Писать хочу. — Я же говорила, что ты много выпил. Идем. — Взяв его за руку, Джейд встает, и они вдвоем идут в конец ресторана. Дождавшись, пока эта парочка окажется вне зоны слышимости, я поворачиваюсь к Люси. — Ты звонила кому-нибудь? Хоть в одну службу? — Может, позвоним им завтра? Мы ведь семья. Мы можем присмотреть за ними сегодня. Могут они хотя бы Рождество провести с нами? А когда Фэй объявится, мы с ней поговорим. Семья. И почему она никак не усвоит, что никакая мы не семья? Однако я чувствую, что вру себе. Если мы не семья, тогда почему я здесь? Не из-за своего ли младшего брата? И мальчика с фотографии на стене спальни Люси. — Все не так просто. Откуда ты знаешь, как она поступит, когда узнает, что ты украла ее детей? — Я их не крала! Я за ними присматриваю. Я говорила тебе, что в доме все замерзло. Так что мы не можем оставить их там.