– Ладно он-то, а дети без отца как будут? – А я о чем. Если знал, что так поступит, зачем детей заводил. Разговоры о новом происшествии плавно перетекли к насущным проблемам: к школе, работе. Он направился дальше. Никто не связывал смерть Пака со случаем возле ручья, и он был этому чрезвычайно рад. Чхансу на велосипеде кружил неподалеку от здания полиции и рассчитывал будто случайно столкнуться с начальником участка и услышать что-то новое. Как он и предполагал, довольно скоро тот объявился. – Здравствуйте. – Что ты тут забыл? – Жарковато сегодня, могу я предложить вам стаканчик разливного пива? – С чего бы? Ты свидетель и на этот раз? – Это было бы подозрительно, не думаете? Начальнику нравилось сравнивать его со своим сыном. Чхансу закончил престижный университет, но сейчас был безработным, и это не вызывало ничего, кроме жалости. А у его сына хоть был диплом колледжа, и он по крайней мере мог заработать себе на жизнь, трудясь в небольшой местной фирме. Это служило начальнику полицейского участка неоспоримым доказательством того, что образование не главное. Похоже, он был на взводе из-за перебранки со следователем Чхве, поэтому предложение пропустить по стаканчику звучало заманчиво. Не думая, что с его диабетом пить нельзя, он последовал за ним. После одного стакана, еще до того, как Чхансу успел что-либо спросить, начальник стал рассказывать ему о перепалке со следователем. – Почему мы разругались? Их прислали в наш участок из главного следственного управления, а мы с ними никогда особо не ладили. Я не привык, чтобы со мной так разговаривали. А мне что делать? Молча подставить другую щеку? – Так вы поругались без особой причины? – Конечно, нет. Сегодня они сказали нам выяснить, откуда в теле Пака пестициды. Твою ж мать, кто из нас следователь? Это не наша работа. – Думаете, они не считают это дело самоубийством? – Странно все это – умер средь бела дня, и никакой предсмертной записки. Но разве все самоубийцы оставляют их? По мнению этих недоследователей, таксист выпил пестициды, но у него дома их не нашли. Тогда откуда они взялись? Чхансу промолчал. – Надо соблюдать субординацию. Если вы ведете расследование под чужим руководством, она просто необходима. Основы разрушены. Меня должны были перевести еще в прошлом году, но почему-то назначение отменили. Да, этот район мне как родной, я знаю многих местных! Но я должен еще раз настоять на переводе, пусть это и посчитают предательством! Я еще им всем покажу. Уже не слушая участкового, Чхансу размышлял об отравлении таксиста. Если к этому причастна Ынчжу, то она наверняка принесла пестициды из дома. «Избавилась ли она от них? Как ей удалось так все продумать?» Он с ума сходил от любопытства – ему предстояло многое выяснить. – Похоже, подозреваемых у вас нет. – Нет. А ты-то чего так заинтересовался? – Это же так захватывающе. За один месяц внезапно умирают двое мужчин. Нет ли между этими происшествиями связи? – Никакой связи нет, не считая того, что ты помешался. Ты сам случаем не преступник? При этих словах Чхансу залился смехом. Начальник продолжил: – В прошлый раз мы разговаривали о деле Кан Инхака, ты тогда давал показания. Женщина, которую ты видел, не виновата: у нее нет мотива. – А у меня есть? – Да. Ты ведь серьезно поцапался с Каном. Прошлой осенью вроде бы. – Вы до сих пор помните о том случае? – Я все никак не мог понять, откуда мне твое лицо знакомо, а потом вспомнил. – Разве из-за таких пустяков убивают? – Некоторые убивают и без всякой причины. Перед убийством Кана вы тоже с ним поругались? – Вы о чем вообще? Зачем бы мне убивать его? – Таксист – свидетель. Он тебе случаем не угрожал? – Вы серьезно? Подозреваете меня? – Не-а. – А к чему тогда весь этот разговор? – Если ты преступник, то не стал бы давать показания против женщины, которая не имеет к этому никакого отношения. Ты бы донес на более вероятного убийцу с мотивом. – Значит, вы склоняетесь к тому, что виновата она? – У нее нет мотива! Кан оступился и упал. Пак совершил самоубийство. Эти сволочи из следственного управления дурью маются. Толка от них никакого. Начальник полиции изливал накопившуюся внутри злобу. Чхансу покорно слушал, но в голове роились мысли об Ынчжу. К счастью, она была вне подозрения. Но делать выводы слишком рано. Он попрощался с участковым и позвонил ей. Она не брала трубку. Он набирал снова и снова, но безрезультатно. «Где, черт возьми, носит эту безрассудную женщину?» – подумал он. В надежде на случайную встречу он направился к ее дому. В тот момент он осознал, что искренне переживает за нее. Ему хотелось разгадать ее тайну. Очевидно, что непримечательная внешность женщины не соответствовала масштабу ее необъяснимых действий. Это напомнило ему о кабинете химии в конце темного коридора школы. Все случилось в тот день, когда он дотронулся до груди учительницы. После занятий он сидел в темном классе, сгорая от стыда и унижения. Он непроизвольно достал из стеклянного шкафа ртуть. Она растекалась по стенкам сосуда, будто расплавленное железо. Он вылил ее на стол. Мелкими каплями она рассыпалась по столу, но, как и говорила учительница химии, из-за поверхностного натяжения она ни во что не впитывалась и ее можно было легко собрать. Даже одна капелька, попавшая в рот, становится угрозой для жизни. Учительница ясно дала это понять. Чхансу аккуратно и скрупулезно собрал растекшиеся капли ртути и снова задумался: «Если одна капля попадет в рот…» Он впервые представил себя мертвым. Его смерть потрясла бы учительницу, она бы долго не могла прийти в себя. Он собирался было отхлебнуть из колбы и на мгновение представил, как умирает. Ему не хотелось умирать. А вот учительница химии… Если она умрет, самая постыдная часть его жизни, свидетель его позора исчезнет. Чхансу представил мертвое тело молодой женщины, лежащее на ледяном полу. Так он стоял, окутанный фантазиями, не отрывая взгляда от емкости с холодной ртутью. Случайно или нарочно, сейчас он не мог вспомнить, Чхансу уронил колбу. Не успела ртуть разлиться мелкими шариками по полу, он уже пожалел о содеянном. Разглядеть ртуть в темноте было невозможно, ему стало страшно, что как только кабинет наполнится парами, произойдет отравление. Как раз к этому времени охранники должны были начать обход кабинетов. Он в спешке приоткрыл окно, запер дверь и убежал. На следующий день учительницу химии нашли мертвой, она отравилась парами ртути. Сперва Чхансу подумал, что она совершила самоубийство, ведь металл обнаружили в ее желудке. Он никак не мог понять, почему учительница в столь поздний час оказалась в кабинете и как ртуть попала ей в рот. Однако было совершенно ясно: это была та самая ртуть. Чхансу убеждал себя, что не собирался никого убивать. Но так ли это было на самом деле? Разве он не знал, что его неосторожность может привести к несчастному случаю? Зачем он себя обманывал? Чхансу запутался в своих чувствах, а возможно, просто избегал их. В процессе разбирательств стало известно, что его отец и учительница химии тайно встречались, поэтому подозрение упало на него. Отца доставили в участок. Прелюбодеяние и убийство – совершенно разные вещи, но именно из-за супружеской неверности все сочли именно его убийцей. На мгновение сын почувствовал облегчение – опасность миновала: никто не подумает на него. Такое же облегчение Чхансу испытал, когда ему рассказали о смерти учительницы. Его мучила совесть, но недолго. Узнав об аресте отца, сын ощутил, что переполнявшие его тревога и мучительный страх сменились негодованием и замешательством. Он совсем запутался в своих чувствах, и его это злило. Отца освободили за неимением доказательств, но он лишился работы и сильно заболел. Но Чхансу не чувствовал к нему жалости. Как бы то ни было, он подумал, что единственным человеком, способным понять его поступки и чувства, была Ынчжу. Если бы он узнал ее мотивы в ту ночь, он смог бы окончательно разобраться с тем, что же на самом деле произошло в кабинете химии. Он спрятался в переулке и стал наблюдать за домом женщины. Послышались чьи-то шаги. Но это была не она, а мужчина средних лет в соломенной шляпе, по-видимому, ее муж. Он мило улыбался, в руках держал инструменты и бутылку пестицидов, с которыми направлялся в огород у дома. «Что, если в бутылке окажется яд, которым отравили таксиста?» – подумал Чхансу. Оставить улики дома – он был поражен такой беспечностью. Ынчжу была явно не из тех, кто продумывает убийство заранее. Видимо, она не ожидала, что пестициды станут зацепкой для полиции, или, может, подумала, что они все равно не выведут следствие на нее. Как бы то ни было, он не стал советовать ей избавиться от улики. В его намерения не входило раскрывать себя перед ней. Он сделал вид, будто прогуливался вдоль дома и прилегающего к нему участка. Хосон отложил в сторону все инструменты, в том числе бутылку с пестицидами, и начал поливать огород. Убедившись, что его никто не видит, Чхансу стащил бутылку и убежал. Теперь улику никто не сможет найти. На мгновение Чхансу ощутил радость от того, что защитил Ынчжу. Вернувшись домой, он вылил содержимое в унитаз и записал в тетрадку состав средства, а саму емкость положил в мусорный пакет, чтобы сдать на переработку. * * * На следующий день после встречи с начальником полицейского участка Чхансу позвонил Ынчжу. Ее голос звучал ровно и спокойно. Он предложил ей выпить кофе. – Зачем мне с вами встречаться? – А почему бы и нет? – Разве вы не должны сейчас быть на работе? Чхансу рассмеялся. На ее месте он бы тоже так подумал. – Я хочу поговорить с вами. Считайте, что это и есть моя работа, – ответил он честно. Было заметно, что она в замешательстве, но прошло несколько мгновений, и она согласилась. Они договорились встретиться в кафе «Замок», которое открылось совсем недавно. Ынчжу не понимала, зачем она согласилась. Вечером, после ужина, она брела по дороге сквозь дождь и непроглядную темень. Чхансу пришел чуть заранее и уже ждал ее. Она села напротив и осмотрелась. Днем здесь подавали кофе и пирожные, а вечером – коктейли и вино. Это место было отделано в безукоризненном европейском стиле, оно выбивалось из общей картины районных кафе. Похоже, это заведение открыли специально для жителей нового жилого комплекса, однако посетителей здесь почти не было. На стене висел мрачный портрет Франца Кафки, который явно не вписывался в роскошный изящный интерьер. – Вы любите Кафку? Ынчжу не ожидала услышать подобный вопрос и пристально взглянула на Чхансу. – Никогда его не читала. – Правда? И даже «Превращение»? Эту повесть обычно рекомендуют подросткам. Хотя в ней много жестокости. – В старших классах я как-то начинала читать его «Процесс», но мне было так скучно, что я почти сразу забросила и больше к Кафке не возвращалась. – Кафка немного странный. Он обручился и расстался с двумя женщинами – они ему не походили. Его первая невеста была порядочной и трудолюбивой, вторая – яркой и привлекательной. Ни одна не могла понять робкого и погруженного в себя Кафку. Он сам себе противоречил: «Без нее я жить не могу, но с ней тоже». Примерно так он писал. Он был ужасным аскетом, который хотел жениться и обрести стабильность в жизни, однако боялся близости духовной и физической. Но вот что странно: герои его романов встречают чувственных женщин, которые обязательно их обманывают, после чего мужчины окончательно теряют рассудок. – Похоже, вам нравится Кафка. – Так и есть.