Я никогда не могла знать, насколько чувствительным может быть мой рот, каким возвышенным может быть каждый удар его головки по основанию моего рта, и что каждый раз, когда он погружается мне в горло, я чувствую себя такой ослепительно полной. Место между моими ногами было болотом. Я чувствовала, насколько мокрой я была, когда терлась бедрами, отчаянно нуждаясь в этом. —Сделай этот член красивым, мокрым и готовым принять на себя твою задницу, — приказал Александр своим идеальным, властным тоном. Я жестко сосала, отчаянно желая услышать его стон. В ответ его руки болезненно сжались в моих волосах, и он зашипел, когда я провела языком по нему, прежде чем он полностью вышел из моего рта. Его лицо было маской чистой похоти, когда он провел большим пальцем по моим распухшим, влажным и красным губам. —Подойди к окну. Я была удивлена, потому что мы были в спальне рядом с огромной кроватью со столбиками, которым только Александр мог найти так много способов использования, но я следовала его приказам. Окно было огромным, тянущимся от одной стороны стены к другой. Это была одна из многих современных архитектурных деталей в его другом очень традиционном доме в Мейфэре, которые делали его невероятно красивым. —Прижми руки к стеклу и покажи мне свой зад. Я сделала, как он сказал. —Шире. Я еще больше расставила ноги, слегка покачиваясь на высоких каблуках, которые все еще не сняла. Моя задница была так сильно сжата вокруг пробки в этом положении, что я не была уверена, что он сможет ее вытащить. —Я знаю, что ты была разочарована тем, что мы не смогли разыграть сцену сегодня вечером, Красавица, — он практически промурлыкал, когда двинулся позади меня и провел носом по моей шее. — Тебе бы сегодня позавидовали все мужчины в той комнате. Я тихо застонала, когда его язык прошел по пути носа, облизывая мою сонную артерию, а затем нежно покусывая мой пульс. — Но это придется сделать сегодня дома. Я собираюсь трахнуть тебя прямо здесь, у окна, чтобы любой, кому посчастливилось пройти мимо, смог увидеть, как великолепно ты выглядишь с членом заднице. Его пальцы легонько скользнули вниз по моему позвоночнику к изгибу копчика, затем глубоко между ног, где он нежно постучал по инкрустированной бриллиантами пробке в моей заднице. — Это хорошо? — спросил он меня, уткнувшись носом в мои волосы и постукивая по пробке. Я могла чувствовать каждый дюйм своей кожи, каждый электрон, протон и нейтрон в каждом атоме моей ДНК, и все они гудели от электрического удовольствия. — Еще, пожалуйста, Мастер, — попросила я, пытаясь не заскулить. —Моя жадная девочка. —Да Мастер. Он повернул пробку внутри меня, словно провернул вентиль, и это немного сбросило давление внутри меня, заменив его жаждущей пустотой. Я застонала, прижимая лоб к рукам и затуманивая стекло под ним своими запотевшими штанами. Его пальцы погрузились в мою задницу, скручивая один, затем два, а затем три, пока я не наполнилась настолько, что не могла пошевелиться. — Двигайся против моих пальцев, — потребовал он, его другая рука безжалостно обхватила мое бедро, так что край боли вернул мой разум к моменту, к ощущению его в моей заднице и стекла у моей груди. —Трахни себя против меня. Боже, я застонала от своего бесстыдства, откатив бедра назад, наклонив таз так, что его пальцы прошлись по каждому дюйму чувствительной плоти внутри меня. Это было так чуждо, удовольствие, которое было тяжелым, ударные аккорды внутри меня, которые резонировали как бас, а не как тенор. Этого было недостаточно. Я отбрасывала бедра назад все быстрее и быстрее, но угол был неверным, и я не могла двигаться достаточно быстро. Звук отчаяния разорвал воздух, и я поняла, что это я издавала этот звук. — Тише, Красотка, — успокаивал меня Александр, открывая бутылку со смазкой позади меня, а затем своими скользкими пальцами готовил меня. —Я позабочусь об этой боли для тебя. У меня перехватило дыхание, когда его широкий гребень вцепился в мою дырочку, а затем медленно, безвозвратно протолкнулся внутрь. Что-то в моем мозгу открылось, как пробка от шампанского, и все зашипело, моя кровь взорвалась от ощущения, когда я была залита эндорфинами. Я попыталась снова насадить себя на его член, но он крепко держал меня, медленно продвигаясь внутрь, пока мои бедра не оказались на его коленях, и я не уселась до основания на его члене. Его рука двигалась по мне, пощипывая мои соски, пока они не запели яркие арии, играя на моем клиторе, пока он не зазвучал метроном, отслеживая темп нарастания удовольствия, поднимающегося до крещендо в моем животе. Затем он начал двигаться, и все мое тело начало играть свою собственную гармонию, управляемую формой и притяжением тела Александра к моему. — Ты собираешься кончить на меня, не так ли? он насмехался надо мной, когда его ритм изменился, и он начал колотить меня, непрестанно от моей боли или удовольствия, преследуя свою собственную кульминацию, потому что он был моим Господином, а я была просто рабыней. Я бесконечно стонала в ответ, настолько потерянная, что было чудом, что его голос мог проникнуть в мои опьяненные похотью мысли. —Ты любишь мой член в своей заднице, в своей киске, во рту, между сиськами и бедрами. Ты любишь его везде, где можешь достать, — продолжил он, прижавшись к моей шее, покусывая там плоть. —Я, я, я собираюсь…— я замолчала, теряя способность говорить на любом языке, поскольку мой надвигающийся оргазм напряг каждую мышцу в моем теле до боли. —Да, Козима, иди за мной, — сказал он, и это был звук моего имени в его устах, произнесенный этим сексуальным британским голосом, который катапультировал меня на грани самого сильного оргазма, который я когда-либо испытывала. Каждая цепь в моем теле загорелась, так что все, что я видела, было светом, и все, что я чувствовала, было ярким удовольствием, проходящим через меня из точки, где его член глубоко погружался в мое тело. А потом удовольствия стало слишком много, и все замкнулось. Через несколько секунд я потеряла сознание у стекла. Когда я проснулась, я была в постели, а Александр между моими ногами обтирал меня теплой влажной тряпкой в ​​темноте. Я пыталась говорить, но моя речь была невнятной чепухой. Александр оторвался от своей работы, чтобы одарить меня своей маленькой, слегка кривой улыбкой. —Ты потеряла сознание от меня. Я не могу сказать, что со мной раньше так не поступали сабмиссив. Я нахмурилась. Александр покачал головой и бросил салфетку на пол, прежде чем лечь рядом со мной и натянуть одеяло. Я вздохнула, когда он прижал меня к твердым линиям своего тела, мою щеку к непоколебимой выпуклости его груди, а мои пальцы застряли в углублениях между его прессом. — Тебе незачем завидовать кому-либо из моего прошлого. У меня были сабы до тебя, но не рабыни, и никогда никого не хватало дольше чем на несколько месяцев. Даже тогда это было непринужденно, потому что мне не нужен был партнер, только теплая, влажная и послушная женщина. — Красиво, — сухо произнесла я. Его смешок взъерошил мои волосы. —Не все ищут своего будущего супруга. — Не могу представить, чтобы ты был женат, — сказала я, зевнув ему в грудь. —Возможно, потому что я никогда не планирую им быть. Я должно быть сойду с ума. — Ты не веришь в это? Он долго молчал, обдумывая мой вопрос. Мне пришло в голову, что только после сцены, когда я обнимала его, Александр ласкал меня и разговаривал со мной, как настоящий любовник. Я должна лучше воспользоваться этим. -- Я в это верю, -- сказал он наконец.—Может быть, я пессимист, но я не могу вспомнить ни одной супружеской пары, которая была бы этому рада. Я тоже никого не знала, поэтому ничего не сказала. —Я должен верить, что если бы я когда-нибудь почувствовал побуждение жениться, то это было бы потому, что я хотел, чтобы у моей возлюбленной было мое имя, моя защита и обещание моей любви, что бы ни случилось в будущем. Я думаю, это обещание, которое никогда не должно умирать, даже если любовь ушла. Чтобы я был тем человеком, который говорит, что я буду заботиться о тебе, стоять за тебя и буду рядом, несмотря ни на что. Я моргнула в темноте от красоты его слов и невозможности их исходить от такого человека. Но потом я подумала о других вещах, которые он сказал, когда его бдительность ослабла, о том, как я была храброй, как богиня Афина и королева, которая была убеждена, что она пешка. Это было противоречие его холодной точности и его теплых монологов, которые, казалось, разрушили мою защиту еще до того, как я поняла, что она была разрушена. Рядом с ним было невозможно оставаться в напряжении, потому что его поведение было непредсказуемым, а его эксцентричные моменты красоты захватывали. Что напомнило мне о его странном поведении, когда он увидел этого сабмиссива в клубе. — Кто такая Яна? Его тело замерло. — Мы не будем о ней говорить. —Хорошо, давай поговорим о том, что случилось с Шервудом сегодня вечером. Почему он угрожал тебе, и почему бы не беспокоиться об этом немного больше? Я думала, ты сказал, что эти люди убьют тебя, если ты не сделаешь то, что они сказали? — Они могут попробовать, — мрачно пробормотал он. —Ксан. Я приподнялась на одной руке, чтобы посмотреть ему в лицо, и увидела, как оно смягчилось от моего прозвища. — Пожалуйста, расскажи мне, что случилось сегодня вечером. Он вздохнул снисходительно и смутно раздраженно. — Хорошо, но ложись,—пока я усаживалась, он запутался пальцами в моих волосах. — Орден — это не только гедонизм и женщины. Это также касается удержания элиты Британии в высших эшелонах бизнеса, политики, богатства и общества. Я владею медиа-компанией, которую я унаследовал от семьи моей матери и сделал очень прибыльной. Есть любое количество людей, которых я должен финансово поддерживать на пост мэра Лондона и премьер-министра или нанимать в свою компанию, потому что это продиктовано Приказом. Я отказываюсь это делать. — Всегда? —Да. Я знаю, в это трудно поверить, учитывая наше нынешнее состояние, но я никогда не одобрял Орден, хотя мой отец готовил меня к тому, чтобы стать его лидером. — Как тебя воспитывали? — спросила я, рисуя пальцами успокаивающие узоры на его груди в надежде, что это отвлечет его и заставит остаться открытым и податливым со мной. Он колебался. —Мой отец всегда держал рабов. Я не уверен, знала ли об этом моя мама во время их свадьбы, но она точно знала об этом, когда я был мальчишкой. В основном их держали вне поля зрения в помещениях для прислуги или в темнице, но когда мне было девять, мой отец решил, что я должен начать свое обучение садизму. Я перестала дышать. —Он провел меня в подземелье и познакомил с нынешним рабом Дэвенпортом. Ей было всего восемнадцать, и она была такой бледной и худой… Я мог видеть ее вены и кости под кожей. Ноэль научил меня, как дрессировать ее, словно собаку, как представлять ее Хозяину, ползать и красиво просить еще. Я испытал свой первый оргазм от ее рта, а затем, на свой десятый день рождения, я потерял с ней девственность. — О, Ксан, — выдохнула я, прижимая руку к его сердцу, как будто я могла проникнуть внутрь и смягчить тамошние шрамы. —Прошло несколько месяцев после того, как Ноэль решил научить меня дисциплинировать ее. Я был высоким мальчиком и сильным от спорта, поэтому он решил, что я могу правильно использовать кнут. Сначала он подвесил Яну к потолку и «заставил ее пройтись». К тому времени, когда я был наполовину готов, ее спина раскрылась, и кровь капала красным дождем на пол. Я не выдержал, поэтому, когда мой отец не остановился на моих криках, я попытался отобрать у него кнут.