– Физически она была слабее, но словами могла задеть. «Прицельное слово… мягкой пулей», – вспомнил Бовуар, посмотрев на фотографию Рут, не сводящую с них глаз. – Трезвая Вивьен никогда бы такого не сделала, но пьяная?.. – сказал Бовуар. – Токсикологический анализ скажет больше. – Есть еще одно обстоятельство, – сказала Лакост. – Странный выбор одежды. – Что в нем странного? – Где свитеры? Теплые рубашки? Носки? – Там есть рубашки и джинсы. – Летние. А сейчас холодрыга. Зачем брать легкую одежду? – Возможно, она собиралась на юг. Во Флориду. – Возможно, – сказала Лакост. – Или?.. – Или собиралась в спешке. Хватала, что под руку попало. Или… – Или это не она собирала, а он, – сказал Бовуар. Лакост кивнула: – Чтобы выглядело так, будто она уехала. Ни одна женщина в здравом уме не возьмет с собой в начале апреля такую одежду. – С доказательством того, что сумку собирал Трейси, у нас будут проблемы, – посетовал Бовуар. – Даже если мы найдем его ДНК и отпечатки на каких-то предметах. Защита скажет, что появление этих следов естественно, ведь они жили одной семьей. – Oui, – сказала Лакост. – Но если его отпечатки есть тут, – она показала на пузырек с таблетками, – то у нас кое-что появится. Я думаю, он швырнул пузырек в сумку, сам не зная, что швыряет. – Это, конечно, не дымящийся пистолет, – сказал Бовуар, чувствуя, как растет надежда, если не вера и милосердие. – Но возможно, первый гвоздь. Лизетт Клутье сидела в местном отделении полиции. Она выбрала стол, сидя за которым можно было видеть камеры временного содержания. Видеть Омера. Сэндвичи и кофе, которые она ему принесла, оставались нетронутыми. Лизетт находилась с ним какое-то время, но он был погружен в свой собственный мир. И вряд ли осознавал ее присутствие. Может быть, оно даже немного раздражало его. Он явно хотел побыть один. Утешить его оказалось ей не по силам, но одно по крайней мере она могла сделать. Лизетт огляделась, убедилась, что никто за ней не следит, и вышла в Сеть. Нашла страничку Карла Трейси в «Инстаграме». Набрала текст. Перечитала его, обдумала каждое слово. Изменила одно, переставила другое. Пока не добилась того, что требовалось. Затем она нажала «отправить» и стала ждать ответа. Глава девятнадцатая @NouveauGalerie: Привет @CarlTracey Понравилась ваша керамика. Я владелец галереи, ищу новые таланты. Мы можем встретиться? Арман, вздрогнув, проснулся после первого же телефонного звонка. И сразу схватил трубку, чтобы не разбудить Рейн-Мари. – Oui, allô? – Простите, что беспокою, – сказал Бовуар. – Ничего страшного, – ответил Арман, проводя рукой по лицу и ощущая щетину. – Есть новости? – Получен ордер на обыск. – Отлично. Буду ждать тебя у машины через… – Он посмотрел на прикроватные часы: 9:40. Он проспал чуть более часа, но чувствовал себя отдохнувшим. – Через двадцать минут. Арман быстро и тихо принял душ и побрился, не желая беспокоить Рейн-Мари. Но все же проверил и убедился, что с ней все в порядке. Правда, синяк пошел по всей левой части лица, но опухоль была незначительная. И все же ему было больно это видеть. Она проснулась и открыла глаза, вздрогнув при виде его лица так близко. – Все в порядке? – пробормотала она сонно. – Уезжаю. Ты как? Болит, наверное? Он протянул руку, но прикасаться к ее лицу не стал. Не хотел усиливать боль, которую она наверняка чувствовала. – Теперь, mon coeur[28], я гораздо лучше представляю, через что тебе пришлось пройти. – Мне? О нет, – возразил он с улыбкой. – Не успевает кулак приблизиться к моей физиономии, как я падаю и изображаю мертвого. Позволяю дальше разбираться Жану Ги. – Животом вверх, руки и ноги задраны к потолку, как у жука. Да, я это видела. Ты делаешь то же самое, когда в комнату входит Рут. – Я принесу тебе парацетамол, – сказал Гамаш, улыбаясь, и через минуту вернулся с двумя таблетками и стаканом воды. Рейн-Мари уселась в кровати, а он пристроился рядом. Они поговорили о новости, которую сообщили Анни и Жан Ги. Братик или сестренка для Оноре. Еще один внук или внучка для них. Ни один из них не упомянул о том, что ребенок будет расти за океаном. – Я должен сообщить тебе кое-что, – сказал Гамаш, надевая галстук. – Я арестовал Омера Годена. – Да, я знаю. Ты думаешь, он убил свою дочь? – Нет, но мне нужно держать его подальше от Трейси. Я предъявил ему обвинение в нападении. Вот за это. – Он показал на ее лицо. – Но… – начала Рейн-Мари, поднося руку к лицу. – Я знаю. Дальше дело не пойдет. Просто мне нужно, чтобы он не болтался на свободе и не пытался мстить Трейси. – Значит, от моего синяка есть какая-то польза. – Она потрогала припухшую щеку. – Non. – Он поцеловал ее перед уходом. – Меня ждет Жан Ги. – Что ты будешь делать без него, Арман? Он открыл рот, но ответа не нашел. – Извини, – сказала она. – Не нужно было спрашивать. – Нет-нет. Об этом нужно говорить. Жан Ги напомнил мне, что осталось меньше двух недель. Дело было, конечно, не только в том, что он терял Бовуара как коллегу и друга; вместе с ним они теряли Анни и Оноре. А теперь еще и нового внука или внучку. Их сын Даниель с женой и двумя дочерьми уже жил в Париже, и после отъезда Анни с семьей рядом с ними в Канаде не оставалось ни внуков, ни детей. Но страх Рейн-Мари уходил глубже. В этом она ни за что не призналась бы Арману. Долгие годы она чувствовала, что, пока Жан Ги рядом, он сможет защитить Армана. Они должны были быть вместе. Они и были, как ей казалось, на протяжении нескольких жизней. Как коллеги, как отец и сын. Как братья. Пока они были вместе, обоим ничего не угрожало. Внизу Арман включил телевизор, нашел новости на кабельном канале и позвонил по телефону. Пока журналист «Радио Канада» задавал все более нервничающему заместителю премьера вопросы об ужасном наводнении, Арман ждал, когда на его звонок ответят. Телефон звонил, пока политик пытался объяснить, что все могло быть гораздо хуже.