– Верно, – сказал Бовуар. Он слегка кивнул Тоби. Восхищенно. Признавая логику парня. И четкость его мысли. – Так что либо я убью тебя сейчас. Либо сдамся. «О господи, – думал Камерон. – Господи, вот оно». – Oui, – ответил Бовуар. – Почти что так. Либо умрешь. Либо будешь жить. Казалось, Тоби принял решение. Он напрягся. Движение было едва заметное, почти неощутимое – Камерон не мог его заметить. Но Гамаш увидел и понял, что оно значит. Все мышцы его напряглись, хотя он понимал, что сделать ничего не сможет. Тоби был готов стрелять. В Жана Ги. – Знаешь, – сказал Бовуар обычным разговорным тоном, хотя у него подкашивались ноги. – Однажды я уже был в такой ситуации. – Заткнись на хрен. – Я дошел до самого конца. Не мог продолжать дальше. Мне уже было все равно. – Заткнись. – Я думал убить себя. И тогда я понял, что на самом деле мне нужно другое: только чтобы прекратилась боль. На самом деле я не хотел умирать, но я не знал и как жить. Как продолжать. Наступила тишина. Полная, почти удушающая тишина. Как будто из проулка выкачали воздух. – И что ты сделал? – Я позволил этому уйти. – Бовуар закрыл глаза. – Просто выкинул из головы. – Он снова открыл глаза и встретился взглядом с Тоби. – Иногда нам достаточно просто выкинуть из головы. И поверить. Путь назад есть. Поверь мне. – Он улыбнулся и широко распахнул руки. – И посмотри, чего я добился в жизни. Слова повисли в безвоздушном пространстве, потом парень рассмеялся. Жан Ги наклонил голову к плечу: – Тоби, я не хочу умирать. И не думаю, что ты этого хочешь. Тоби закрыл глаза, и, хотя теперь они могли бы двинуться с места, никто не шелохнулся. Потом Тоби, все еще с закрытыми глазами, выпустил из руки пистолет. Глава двадцать седьмая @ПолицияСуки: Я это знал! Копы убивают детей. @дубина: Вы недоумки. Эта лента сфальсифицирована. Вот настоящая. @ЗдравыйСмысл: @ ПолицияСуки Можем мы все как-то ладить? @ ПолицияСуки: @ЗдравыйСмысл Пошел в жопу. – Ваше имя? – спросила старший суперинтендант Лакост. – Полина Вашон. – Профессия? – Веб-дизайнер и менеджер. – Вы знаете этого человека? – Изабель Лакост положила фотографию на металлический стол комнаты для допросов. Лизетт Клутье сидела рядом. Внимательно наблюдала. Полина Вашон оказалась моложе, чем выглядела на фотографиях в «Инстаграме». У нее были чистые, красиво уложенные волосы. Аккуратно нанесенная косметика. Полина Вашон была хорошенькая. На взгляд Клутье, одежда у Вашон была простая, почти элегантная. Черные брюки и белая блузка с ярко-красным шелковым шарфиком. Лакост тоже оценивала внешность Вашон. Дешевая косметика с комочками, слишком обильно наложенная. Брюки из дисконтного магазина, красный шарфик из искусственного шелка. Выдающий себя за шелк. И скрывающий – подметила Лакост – кофейное пятно на блузке. Лизетт Клутье видела то, что ей предлагали увидеть. Изабель Лакост видела истину. И все же Лакост знала, что желание выставить себя в наилучшем виде за мизерные деньги и уметь держать себя в руках в двадцать один год вовсе не преступление. Напротив, это вещь примечательная. Полина Вашон была примечательной молодой женщиной. Но, кроме того, она была нервной молодой женщиной. Она явно не ожидала, что им станет известно о ее связи с Трейси. Да еще так быстро. И уж конечно, никак не ожидала, что это приведет ее в комнату для допросов в отделении полиции. Под спокойным внешним лоском Полины Лакост чувствовала тревогу. Едва скрываемую. Но скрываемую. Эта молодая женщина действительно владела собой. Но зачем она влезла в эту грязь с Карлом Трейси? Вот один из множества вопросов, которые приходили ей в голову. Полина сидела в комнате для допросов. С прямой спиной, почти в чопорной позе. И смотрела на фотографию на металлическом столе. – Да, это один из моих клиентов. Карл Трейси. – И что вы для него делаете? – Я веду его веб-сайт и администрирую социальные сети. – Какие платформы? – В основном «Инстаграм». – Вы можете дать нам адрес его веб-сайта и аккаунты в социальных сетях? Клутье записала адреса, хотя, конечно, и без того их знала. – Много подписчиков? – спросила Лакост. – Не очень. Я пыталась ему внушить, что нужно часто постить, чтобы привлечь к себе внимание, но, если откровенно, что такого может постить гончар, чтобы обрести известность в сети? Выкладывать фотографии комков глины на гончарном круге? Лакост улыбнулась: – Сочувствую. Неблагоразумные клиенты. Хуже не придумаешь. Полина слегка расслабилась: – Ну, он не так уж плох. Просто не понимает. – И вы делаете посты для него? Она кивнула. – А почему он сам не делает? – спросила Лакост. Это были простые вопросы. У каждого допрашивающего своя методика. Методика Лакост состояла в том, чтобы привести клиента в расслабленное состояние. Заставить его понизить степень готовности защитных реакций. – Он художник. Не разбирается в технических делах. К тому же у него дома нет Интернета. Вы можете мне сказать, к чему все это? Лакост позабавило, что Полина Вашон столько продержалась, не задавая вопроса, который почти все остальные обычно задавали первым делом. Правда, эта молодая женщина уже знала ответ. – Что-то случилось с месье Трейси? Она смотрела прямо в глаза Лакост. Не мигая. Карие глаза, изображающие полную невинность с легким налетом любопытства, без которого ее взгляд мог бы показаться виноватым или лукавым. – К несчастью, его жена утонула, и у нас есть несколько вопросов.