— Говорят, незваный гость — хуже татарина, но я в это не верю. Я улыбался из последних сил: из Люсиных глаз струился холод. — Проходи, — сказала она, посмотрев мимо меня на площадку. — Ждешь кого-то? — подумал я вслух. Но она не ответила. Просто захлопнула дверь, проводила меня на кухню и оставила одного. Потом до меня донесся ее приглушенный голос: Люська, вероятно, говорила с кем-то по телефону, раздраженно повторяя одну и ту же фразу: — Нет! Говорю тебе, нет! Не-е-т! Потом она долго молчала. — Только попробуй! — вновь раздался ее раздраженный голос. — Я все сказала… И ты, между прочим, давал слово. Ты обещал… Я вдруг почувствовал себя сидящим на чужой свадьбе. Даже никто из гостей не был мне знаком. Не выдержав, я поднялся из-за стола и двинулся в зал. Люська, держа в руках трубку радиотелефона, шла мне навстречу. Взяв под руку, она увлекла меня в сторону кухни. — Что с тобой? Ну? — испуганно спрашивала она. — Рассказывай. Служишь теперь? В следствии? — Служу, — мотал я головой. — А тебе, говорят, пистолет выдали… — Сказали, чтобы лучше целилась, прежде чем стрелять… — Она сморщилась, как от зубной боли: — Оно и понятно: проблемы негра шерифа не щекочут. У Люськи были мать и отец, живущие теперь в разных местах. Матери некогда сюда приходить — у той другая теперь семья. А дядя Вова мог загулять и забыть обо всем на свете. — Я мог бы тебе помочь… Когда ты гуляешь с ребенком? — спросил я. — Послушай. — Она снова вдруг сморщилась. — Уже достало. Вы что себе думаете? Одна — значит, можно ходить, скулить… Вот вы где у меня! Она чиркнула себя пальцем по горлу. Потом ее ладонь с растопыренными пальцами уперлась мне в грудь и стала пристукивать. — Ступай… И больше не возвращайся. Никогда. — Как же так, Люся? У нас же память. Михаил… — Вероятно, на меня было жалко смотреть. — Кроме того, я любил тебя… Я сказал это в прошедшем времени и почему-то не удивился. Она схватила себя за горло, словно задыхаясь. — Отстань… — Она кашлянула. — Дай пожить спокойно, а я уж как-нибудь сама. Без учителей, без помощников… — Понятно, — произнес я внезапно осипшим голосом. Развернувшись и широко шагая, я вышел из квартиры и затворил за собой дверь. И тут же стал опускаться по ступеням, слыша, как торопливая рука запирает позади меня дверь на замок. Я бежал домой без оглядки, чувствуя в теле необычайную легкость: была любовь, да вышла внезапно. Временами я чувствовал на спине чужой взгляд. Казалось, Мишкина сестра, Надежда, смотрела откуда-то сбоку и улыбалась: — Попал, голубок? — Прости меня, Наденька. Прости, если можешь, — бормотал я, прибавляя ходу и понимая, что только что закончился для меня в жизни очень важный период… В этот же вечер я позвонил Надежде и понял, что не могу больше жить без этого голоса. — Не молчи, говори, — мягко просила она. — Что с тобой? Ты заболел? На тебя снова наехали. — Не знаю, с чего начать, — сказал я. — Мне двадцать пять, а тебе всего девятнадцать… — Ой, — она рассмеялась. — Старик нашелся! Может, дедом тебя величать?! — Тогда выходи за меня замуж. Кроме шуток. Сейчас я приеду к тебе, и мы пойдем в Загс. Просто пойдем и подадим заявление. — Поздно, — тихо сказала Надя и замолчала. В груди у меня защемило. Проморгал дед бабку. — Поздно, Коленька, — снова сказала она, словно приговаривая к вечному поселению на голодном мысу. — Но как же это? — бормотал я. — Когда же успела ты? Мы же вроде бы тоже… — О чем ты? — Она вновь рассмеялась. — Посмотри на часы? В это время Загсы у нас не работают… — Тогда я приеду! Беру такси и еду к тебе. Ты согласна?! Надежда не возражала. Глава 32 Прошла неделя, в течение которой, выкроив время, мы с Надей подали заявление о регистрации нашего брака. Тем временем старуха все жаловалась на шорох за стенкой, и это походило на бред, поскольку мы с Блоцким никакого шороха так и не слышали. Шуршать под обоями могло что угодно — в том числе тараканы. Паша-биатлонист тем временем оставался на свободе, а мы с Блоцким по-прежнему стояли перед выбором, что же нам предпринять. Ежедневно начальство склоняло нас на совещаниях, требуя результата и обещая помощь, если будет хоть какая-то зацепка. — Они же могут всю жизнь бродить, благодаря ухмылке природы, — сказал как-то заместитель начальника управления по оперативной работе. — Преступник на свободе, а эти сидят и улыбаются… — Он может даже не прятаться, — поддержал его начальник управления и покосился на сидящего здесь же следователя прокуратуры Вялова. Тот посмотрел в мою сторону и вновь напомнил, что сроки по уголовным делам не резиновые, и что терпенье у прокурора не железное. Такова оказалась неприглядная диспозиция, так что, запершись у меня в кабинете, мы с Блоцким вновь принялись мозговать. Казалось, мозговой штурм мог привести к результату. — Единственный способ — это вызвать подлеца на необдуманные действия, — выдавил я из себя после часовых бесплодных раздумий. — Что ты имеешь в виду? — насторожился Блоцкий. Но я промолчал. Вынул из кармана мобильник и тут же набрал номер. — Во сколько тебе обошлась свобода? — спросил я, услышав знакомый голос. — Кроме смеха, сколько ты уплатил Обухову, чтобы тот на тебя пахал? Биатлонист пыхтел, собираясь что-то сказать. Вероятно, он узнал мой голос и теперь думал, с трудом соображая. — Мы докажем твою вину, — продолжал я. — Ты сидишь в нашем капкане, так что лучше сдавайся. — Да пошел ты! Вы ничего не докажете, — хрюкнул он утробно и отключил телефон. Подобный ответ мог любого вывести из терпения. Повторив вызов и услышав знакомый голос, я продолжил прерванный разговор. — Есть человек, который может тебя опознать хоть тысячу раз, — говорил я размеренным голосом. — Будучи с детства непоседливым, ты оставил на заборе клок шкуры от собственной задницы. А соседка потом мазала тебе гусиным салом… Убийца слушал, не перебивая. — Этот человек хоть и старый, но памятливый — так что гони бабки. Продавай всю недвижимость и рассчитывайся. А к утру гони деньги, иначе я сам привезу старуху в прокуратуру… Это был грубый перебор. Ни о каком расчете между нами не могло быть и речи. — Ты же у нас теперь мент! — хрюкал Паша. — Но этого, представь, мало, чтобы диктовать условия! А за звонок спасибо: буду хотя бы знать, на что ты способен. — Он опять усмехнулся. — Бабок захотел?.. Хе-хе… — Вот именно. — А теперь ты прикинь на минуту, где бы ты был, не будь у меня запрета? Прикинул? А теперь остынь, — он замолчал, потом вновь хрюкнул: — Дыши, короче, — и тут же отключился. Очередные попытки услышать его голос результата не дали: Биатлонист ушел на дно. Блоцкий хлопал глазами, едва соображая. На его глазах вымогалась взятка. — Успокойся, это всего лишь блеф, — сказал я. — Помнишь, ты говорил об оперативном интересе? Теперь наш Паша думает, как ему поступить со старухой… Костя Блоцкий вскочил со стула. — Ты правильно понял: у нас мало времени, — продолжил я, поднимаясь с насиженного места. — Гоним. Где у нас машина? Свободного транспорта в милиции не оказалось, так что снова пришлось скакать через двор к дяде и просить, чтобы отвез нас по известному нам адресу.