— Масала-кофе. Люблю сладкое, но порция эспрессо позволяет пребывать в иллюзии, будто все дело в кофеине. С притворным удивлением указываю на собственную чашку: — И у меня! Вспомнит ли Розмари наш первый разговор, поймет ли, что мы уже встречались? — Великие умы мыслят одинаково, — говорит Розмари: значит, не помнит. Возможно, это и к лучшему. Не хочу, чтобы ее насторожили совпадения. — Как твои выходные? — начинаю разговор с безобидной темы. — По субботам на работе сумасшедший дом. Не успеем мы открыться, как в дверь ломятся взъерошенные родители, скупая тонны игрушек и книжек с картинками, а потом просят все это красиво упаковать к марафону детских праздничных вечеринок. — Звучит ужасно, — вздыхает она, а затем переводит разговор на себя. — Эти выходные выдались спокойными, но впереди напряженная неделя. Я недавно приобрела права на книгу, за которой давно охотилась — пришлось обойти десяток других редакторов в борьбе за нее, — но пару дней назад автор устроила мне сюрприз. Розмари делает паузу, чтобы отпить масала-кофе, и я напряженно размышляю, в чем мог заключаться этот сюрприз. Вижу, как она сглатывает. — Один из героев романа списан с реального человека, и теперь писательница хочет изменить некоторые детали, чтобы его не узнали. — Розмари смотрит мне прямо в глаза, и я не отвожу взгляда, стараясь не запаниковать. — Она хотела внести правки до публикации книги, но так получилось, что все хвалили ее именно за описание этого героя, так что она все тянула и тянула, роя себе яму, и вот теперь она в отчаянии… Я выравниваю дыхание. — …а я стараюсь натаскать ее на ответы, потому что каждую писательницу, с которой мне доводилось работать, всегда спрашивают, насколько автобиографична ее книга. Честно говоря, это просто кошмар, мужчин почти никогда такое не спрашивают. — Ты совершенно права, это просто ужас. — В моем голосе слышатся истеричные нотки. — Что ты будешь делать? Памятуя о том, как Розмари тихо и внимательно выслушивала друзей в том баре в Гованусе, ставлю на то, что она дает взвешенные советы: «Объясни еще раз, что случилось», «Ты уверена?», «Не беспокойся», «Мы все исправим». Она наверняка терпелива и добра, но в то же время непоколебима, с нужной долей профессиональной стойкости. — Я попросила ее внести правки, но если книга от этого потеряет свою мощь, то ей придется связаться с этим человеком и найти мирное решение. Тогда она сможет опубликовать оригинал книги, — вздыхает Розмари. — По большей части я пытаюсь сделать так, чтобы не пришлось привлекать юристов. — Звучит очень муторно, — говорю я, потому что это и правда так. — Даже представить себе не могу. — Знаю. Надеюсь, до этого не дойдет. — Она непринужденным движением собирает волосы в идеальный хвост. — Все, прекращаю жаловаться на работу. Честно. А у тебя есть что-то интересное на горизонте? Резкая смена темы, но я готова. — Ничего особенного. В основном буду тешить мужское самолюбие. У моего парня на работе в разгаре важный проект, и он в отвратительном настроении. Так что стоит ему переступить порог, как я протягиваю ему пиво и понимающе киваю каждые несколько минут. Розмари фыркает: — Боже, как знакомо. Чем он занимается? — Он инженер. — Технарь, но не слишком близко к правде. Здесь я подготовилась. — Но, честно говоря, я не особо понимаю, чем он занимается, мы не обсуждаем его работу. Только сложности или какие-то достижения. — Отлично тебя понимаю. Мой бывший занимался моделированием катастроф. — Пауза. — Мне казалось, он и сам всегда настороже. Теперь он с нами, в этой комнате. Мы обе представляем одно и то же лицо: Калеб. В горле бурлит странная смесь радости, вины и нежности — по отношению к нему, но почему-то и к ней. Я выбираю вину, позволяю себе ее прочувствовать — разве не это самая правильная реакция? — Наверное, противоположности притягиваются, — добавляет Розмари. Я иду напролом в попытке собрать как можно больше данных. Информация — мое оружие и броня. — И как вышло в твоем случае с противоположностями? — Ну, я же сказала: бывший парень. Вот и ответ. — Розмари дергает туда-сюда молнию на кошельке, и на ее большом пальце остается вмятина. Замечаю это — один из нервных жестов. Я тоже предпочитаю мять что-то в руках, когда волнуюсь. — Но расстались мы не поэтому, — продолжает она. — Сначала все шло хорошо: знаешь это взаимное уважение, когда твой партнер хорош в чем-то, о чем ты и представления не имеешь? Я смотрела на него буквально с восхищением. — Розмари уставилась куда-то за мое левое плечо. — И когда-то он относился ко мне так же. Калеб часто смотрит на меня с ласковой улыбкой или веселым изумлением. Как будто я интригую его. Это тоже своего рода восхищение? Розмари делает еще глоток: — А чем ты занимаешь, когда не продаешь книги? Она угадала, что это не мое основное занятие. — Я писатель. — Мои щеки краснеют, но почему? Наверное, дерзко говорить об этом бывшей своего парня, которая работает с состоявшимися писателями на ежедневной основе. — Будущий, — уточняю. Мы не смотрим друг другу в глаза, но я чувствую, как она оценивает меня. Можно ли распознать чей-то талант просто по внешности, по ощущениям? — Это здорово! Так ты хочешь узнать, как попасть в издательство? — О нет, ты решила, я поэтому хочу с тобой общаться? Из-за твоей работы? — Не буду ее разубеждать. Это одно из самых безобидных предположений. Розмари приподнимает бровь: — Итак, ты ищешь работу? — Меня пока все устраивает. Но наверняка в дальнейшем я захочу перемен. Издательство — неплохой вариант. — «Устраивает» не равно «я счастлива». Это верно — и мудро. — А еще я пишу роман, — добавляю я и смотрю на ее лицо в поисках подсказки. — Правда, пока я в самом начале. — Здорово. — Она улыбается, но ее улыбка не затрагивает глаз. — Как знать, возможно, твоя книга однажды окажется на моем столе. Эта мысль одновременно волнует и пугает, поэтому я резко меняю тему. — Расскажи, чем ты занималась раньше. Мне интересно, как люди строят карьеру. Порой мне кажется, что я очень отстала от ровесников. — Отстала? — Она усмехается. — Сколько тебе лет? — Двадцать пять, — раскрываю личные подробности. — Когда мы виделись в последний раз, у меня как раз был день рождения. — О, ты еще молода, торопиться некуда. И с прошедшим! Тебе стоило упомянуть об этом. — Как-то неловко говорить об этом ни с того ни с сего. — Твоя правда. Как отпраздновала? Твой бывший пригласил меня на ужин. Я наконец-то могу дать ему новое имя. — Пировали в мексиканском ресторане с моим парнем, Лакланом. Это имя пришло мне на ум за долю секунды: когда я была в Мельбурне, то знала не менее четырех Лакланов. Если Розмари подумает, что я встречаюсь с австралийцем, то у нас как будто будет кое-что общее: опыт отношений с парнями с акцентом стран Содружества наций и легкими, но заметными культурными различиями. — Прекрасный выбор кухни, — говорит Розмари, поставив кофе на стол. — Так вот, возвращаясь к твоему вопросу, меньше двух лет назад я работала личной помощницей, и у меня заняло целую вечность, чтобы пробиться: я семь месяцев провела без работы, и это было ужасно. У меня тогда были отношения на расстоянии, так что меня часто подмывало все бросить и переехать туда… — Откуда был твой бывший? — перебиваю ее, не в силах сдержаться: адреналин зашкаливает. — Из Уэльса, но в то время учился в магистратуре в Лондоне. — Местный акцент такой сексуальный, — очень громко заявляю я. — Полностью согласна! Значит, ты бывала в Лондоне? Мне было десять, когда бабушка взяла меня с собой в Лондон: слишком рано, чтобы понимать, какой акцент звучит сексуально. Это была моя первая поездка за границу, только что вышла пятая книга про Гарри Поттера, и на каждом автобусе города красовалась надпись «Гип-гип, Гарри», так что большую часть путешествия я провела за книгой, пока мы отстаивали длинные очереди в Вестминстерское аббатство, Букингемский дворец и Тауэр. На все остальное я обращала мало внимания и теперь жалею об этом. Рассказываю Розмари про бабушку, автобусы, смену караула. — Я бы хотела побывать там во взрослом возрасте, — добавляю я. — Пройтись по пабам. — Какие милые воспоминания, судя по всему, у тебя мировая бабушка. — Она снова делает глоток. — В следующий раз тебе обязательно надо посмотреть не только Лондон. Конечно, я предвзята, но рекомендую Уэльс и Шотландию. Там так красиво. Стук сердца отдается в животе и горле. Розмари так свободно говорит о родине Калеба. Это потому, что она пережила их разрыв и не испытывает ни горечи, ни сожалений? Или все как раз наоборот? — Ты бывала в Австралии? Я училась там, и Лаклан оттуда. Для меня это самый сексуальный акцент. — Еще нет, это так далеко, но однажды надеюсь съездить. Что привело его сюда? — Работа и девушка, — такая прямота предназначена привлечь и удержать ее внимание. — Как обычно, — смеется она. — Я так понимаю, эта девушка — ты? — Нет, другая, — импровизирую я. — Это было до того, как мы познакомились.