Кое-кто послушно подходит к кассе. Розмари проверяет телефон, пока я сканирую штрихкоды, украдкой бросая на нее взгляд. У меня осталась пара минут, а потом меня ждет ужин с Калебом. Каким-то чудом Розмари сама возобновляет беседу. — Честно говоря, я чаще бываю в «Гринлайт» и «МакНэлли Джексон». В этом книжном какая-то своя атмосфера, не могу описать. Мне нравится, как здесь просторно и минималистично. Тебе нравится здесь работать? Не могу определить, что стоит за этим вопросом — подлинный интерес, снисхождение, скептицизм, — поэтому выбираю заготовленный ответ. — Я постоянно встречаю новых людей, разговариваю о книгах, а когда никого нет, могу почитать, — отвечаю радостно. — Так что да, мне нравится. Питер, управляющий магазином, нанял меня пару месяцев спустя после моего выпуска. (Все другие вакансии, на которые я подавалась, испарились: в ответ либо молчание, либо отказ.) Я думала поработать здесь с полгода, но вот прошло уже два года, а я все еще тут. Здесь комфортно и приятно, это место закрывает какую-то мою внутреннюю потребность. Мне нравится четкий график работы. Никто не шлет мне писем во внерабочее время, мне нравится общество Луны и философские разговоры с покупателями, а в конце дня у меня остается энергия, чтобы писать. Я часто повторяю: «Извините, у нас нет уборной для посетителей», подсказываю дорогу до ближайшей станции метро или разбираю монеты в ладонях туристов, когда они не могут отличить пятицентовик от четвертака, поэтому посетители могут подумать, будто торговать в книжном — то же самое, что продавать одежду, может, они даже глумятся за моей спиной, что я с тем же успехом могла бы работать в «Урбан Аутфитерс», складывая вещи, разбросанные на полу примерочной, но как же они ошибаются. Мы, торговцы в книжном, двигаем издательский бизнес вперед. Признаюсь честно, я часто представляю, что скажут в других книжных о моем романе, когда он окажется на полке рядом с другими. Кому они будут рекомендовать его, часто ли? Я не говорю об этом Розмари. Мы еще недостаточно близки. Но, возможно, скоро станем. — Иногда я фантазирую, как переезжаю за границу и работаю в книжном, — продолжает Розмари. — Планирую мероприятия, приглашаю авторов, которые мне нравятся. Гуляю по чудесным узким европейским улочкам после работы. Италия первая в моем списке. Ты читала «Неаполитанский квартет» Элены Ферранте? Отвечаю, что мне понравился весь цикл, но особенно третья книга. — Еще одна моя мечта: я перееду туда, выучу итальянский и прочту их в оригинале, — говорит она. — У меня так с Хавьером Мариасом, хотела бы прочесть его на испанском. А вообще про Неаполь я ничего не знаю, но в Мадриде, Париже и на Санторини есть отличные англоязычные книжные магазины. Ты могла бы ездить в Италию на выходные! Правда, переехать в Австралию или Великобританию было бы проще. — Точно не в Великобританию. Я жду откровений, но Розмари говорит лишь: — Я слышала про магазин «Шекспир и компания» в Париже! Но в остальные, боюсь, загляну уже в следующей жизни. — Реинкарнация сейчас в тренде. Мой телефон вибрирует. Отвернувшись от Розмари, я проверяю сообщение. «Еду», — пишет Калеб. Луна у микрофона просит всех занять свои места. Толпа затихает. Мне не хватает времени. В тишине мое лицо начинает гореть — да скажи уже! — и я выпаливаю: — Нам надо как-нибудь выпить кофе. Розмари улыбается так, будто услышала что-то неожиданно приятное. — Вообще-то я хотела предложить то же самое. Мне не хватает воздуха, пока мы обмениваемся номерами. Если мой телефон завибрирует, а Калеб увидит имя отправителя, это все разрушит. Едва ли он решит, будто это совпадение. Так что я записываю ее под именем «Мэри». А теперь вперед, в холодную ночь. Мне двадцать пять, и меня ждет мой парень. * * * На входе ресторан не разочаровывает. Приглушенный теплый свет. С потолка свисают растения в горшках и кактусы. Три стены разрисованы изображениями рыночных площадей. Калеб сжимает под столом мою правую руку, пока мы заказываем гуакамоле из манго и «Маргариту» на мескале с гибискусом. — Как работа? Луна тебя поздравила? — Еще как! — Мой голос звучит пронзительно. Хочется рассказать о самом важном моменте дня, но нельзя. — Съели пирожные и выпили вина за кассой перед мероприятием. — Звучит отлично. Калеб по-прежнему сжимает мою руку. Слишком приятно, слишком хорошо. Я выдергиваю ладонь и кладу ее на меню. А затем в корзинку с чипсами из тортильи. Что, если Розмари — она же «Мэри» — решит написать мне сегодня? Официант приносит наши «Маргариты», принимает заказ на закуски и уходит. Мои губы прикасаются к соленому ободку, а Калеб протягивает мне коричневый бумажный пакет. Он нервно облизывает губы, как змея. Нервничает — я только недавно начала замечать этот жест. — Я спрятал твой второй подарок под кроватью. Ты никогда там не убираешься, так что я знал, что ты его не найдешь, — дразнит он меня. — Но этот мне хотелось подарить тебе сейчас. Разрываю подарочную упаковку и смотрю на подарок, который дарят каждому, кто считает себя настоящим писателем: записная книжка, мягкая, с белыми страницами. Она прекрасна. Сиреневая, с моими инициалами на сатиновой обложке: Н. А. Э. Наоми Амелия Экерман. Провожу рукой по обложке и переворачиваю страницу. Стараниями любящей семьи и заботливых друзей у меня скопился десяток записных книжек. И все же никому из них раньше не приходило в голову сделать подарок более личным. Калеб первый. Я запускаю руку в бумажный пакет в поисках открытки. Пусто. Открытки нет — разве что она приложена ко второму подарку, тому, что спрятан под моей кроватью. Да кому нужна открытка? Что со мной такое? — Спасибо огромное! Идеальный подарок. — Я тянусь через стол, и наши губы (мои — шершавые и обветренные, его — мягкие) соприкасаются. — Мне очень нравится. — Я рад! Надеюсь, второй тебе тоже придется по душе. — Калеб выразительно подмигивает. — Он не очень подходит для дарения на публике. Подарком оказывается вибратор размером с палец — 11 режимов вибрации и скорости. Это игриво, сексуально и необычно. Я смеюсь, пока он отчаянно пульсирует в моей ладони. — Впечатляет! Мой новый компаньон. — Именно. Не вместо, а вместе. Скоро поиграем с ним. — Калеб улыбается и исчезает в ванной, чтобы почистить зубы. Пока электрическая зубная щетка жужжит за дверью, я следую своему новому ежевечернему ритуалу, просматривая соцсети Розмари. В историях в «Инстаграме» она выложила несколько видео с Сарой Хилл, отметив ее, так что я перехожу в профиль Сары и просматриваю ее истории. Нахожу фотографию, сделанную до начала мероприятия. На переднем плане Сара улыбается, подняв бокал, а на заднем плане я замечаю отблеск серебряного кольца в носу Розмари в море тел, занятых болтовней. Розмари то ли говорит, то ли собирается заговорить, ее губы приоткрыты — заметен острый кончик зуба, — и от затылка до пяток пробегает дрожь. Видеть нас вместе жутко, но захватывающе — не могу отвести от нас взгляд и думаю: «Вот и мы». Но с каких это пор в моей голове Розмари и я слились воедино? Жужжание умолкает, дверь ванной открывается, и я прячу телефон. Калеб ложится в постель рядом, прижимая вибратор к моему бедру. Пока он экспериментирует с пятью вариантами скорости и ритма, я закрываю глаза и представляю, как Розмари обхватывает ногами Калеба, а он входит в нее медленно и глубоко, прижимаясь губами к ее ключице. Это моя новая фантазия, когда я ублажаю себя. Теперь же, представляя это в деталях — звуки, запахи, — я быстро и неожиданно кончаю. Тяну Калеба за бедра, побуждая немедленно войти в меня. Теперь я обхватываю его спину ногами и подставляю ключицы для поцелуев. — С днем рождения! — позже говорит Калеб, взъерошив мои кудри, затем переворачивается на живот и засыпает. * * * Во вторник утром просыпаюсь раньше, чем обычно, горя желанием узнать еще больше о ней. О них. Теперь у меня есть номер Розмари — раздобыт честным путем. Она не удивится, если я ей напишу. Привет, Розмари, было здорово встретиться вчера на презентации. Идея выпить кофе все еще в силе, так что пиши, когда тебе удобно! Один восклицательный знак добавляет тепла и энтузиазма, но при этом оставляет все в рамках дозволенного. Розмари отвечает мне около полудня. Перерыв на обед. Представляю, как она подносит ко рту вилку с листом салата — ромэн, кейл или рукола, — покрытым бальзамическим уксусом, перебирая список дел и проверяя календарь. Бросаю взгляд на покупателей, сидя за кассой, и открываю сообщение. Наоми! Хорошо, что ты написала. Да, давай — как насчет воскресенья в районе трех? Отлично, до встречи. * * * Когда я переступаю порог «Бруклин Роустинг» (ее выбор) в Дамбо в воскресенье ровно в три часа, там яблоку негде упасть. Склонившиеся над ноутбуками посетители заняли все диваны и практически каждый стул за каждым столом. У одной из стен этого помещения в стиле лофт нахожу два барных стула у стойки. Нам с Розмари придется сесть вполоборота друг к другу, как на свидании: наши колени и бедра будут периодически соприкасаться. Заказываю холодный масала-кофе и жду. Розмари врывается в кафе — шарф сбился набок, щеки порозовели от мороза — и извиняется за опоздание. — Можешь, пожалуйста, подержать оборону, пока я возьму себе кофе? Отвечаю: «Да, конечно» — и наблюдаю за тем, как она общается с бариста. Он смеется над какой-то ее фразой — мне не слышно, — а когда Розмари возвращается, я спрашиваю, что она заказала.