Я выхожу из дома, стараясь не показать разочарования от того, что он делает это в последний момент. На работе Луна протягивает мне пирожное «Красный бархат» из кафе напротив и зажигает свечку. — Пирожное от Алекса, но свечка от меня. Бариста из кафе безответно влюблен в Луну и постоянно дарит ей сладости. — Я в шоке, что его до сих пор не уволили. Это же, по сути, воровство? — Ну а я в шоке, что он до сих пор не понял, что я лесбиянка. Я же прямо при нем заигрываю с его напарницей. Рассмеявшись, перевожу взгляд на горящую свечу. — Знаю, ты мечтаешь о многом, — продолжает Луна. — Но будь внимательна, загадывая желания. Не прогадай. — Ух, ты такая заботливая. — Я набираю воздуха, мой рот округляется. В каком порядке идут мои желания? На лице Луны написано нетерпение, а у кассы уже собралась очередь из покупателей, поэтому я просто дую на свечку, не думая ни о чем. Будь что будет. Луна аплодирует, несколько покупателей тоже. Я начинаю быстро пробивать товары. Когда в магазине становится посвободнее, мы с Луной делим между собой задачи для сегодняшнего мероприятия. Книга официально выходит во вторник, но нам разрешили начать продажи на день раньше. — Вся команда будет здесь сегодня, — говорит Луна. — Редактор, пиарщик и так далее. Надеюсь, они не собираются контролировать каждую мелочь. Сжав свой экземпляр «Единственного в своем стаде», который я позже аккуратно положу обратно поверх стопки таких же, замечаю, что мои пальцы оставили влажные следы на обложке. Вытираю руки о бедра и борюсь с желанием рассказать обо всем Луне, которая балансирует между званием настоящей подруги и приятной коллеги: я не знаю, сочтет ли она мой интерес к Розмари тревожным, забавным или оправданным. Мы уже делились своими страхами и тайнами, но только в рабочие часы и всегда во время скучных рабочих задач — расставляя таблички, подметая пол, собирая и прокалывая стопки чеков, выбирая подходящий плейлист для мотивации покупателей. Открываю страницу с благодарностями, надеясь на потрясение: наконец, я хотела бы поблагодарить моего несравненного редактора, Розмари Пирс, без участия которой эта книга не оказалась бы в ваших руках. Жаль, у меня нет времени подготовиться к появлению Розмари; сегодня у меня будет короткий промежуток времени, чтобы запомниться ей. Калеб только что прислал адрес премиального мексиканского ресторана в Бушвике, где мы еще не были. «В обзоре «Таймс» обещали гуакамоле из манго», — написал он. А я обожаю гуакамоле из манго. — Ты же знаешь, что этот ресторан держат белые ребята из Флориды? — Луна задирает бровь, когда я говорю ей, куда мы идем. — Умоляю, ни в коем случае не изображай из себя Книгочея и не пытайся сделать заказ на испанском. — Я никогда так не делаю. Другой наш напарник, с которым я редко пересекаюсь, — он работает с Луной в мои выходные, — пообещал подменить меня на несколько часов в конце смены, чтобы я могла уйти пораньше. Луне он не нравится — вернее, она его терпеть не может, — так что мы неласково прозвали его Книгочеем. Любимые авторы Книгочея — Чарльз Буковски, Дэвид Фостер Уоллес, Мишель Уэльбек и Джонатан Франзен. Порой Книгочей начинает ни с того ни с сего болтать с Луной на испанском, чтобы «освежить» язык перед своими постоянными поездками в Канкун[12]. («Ошибочные тарифы — это реально дешево», — любит повторять он.) Отец Луны — мексиканец, а мама — еврейка. Она свободно говорит на иврите, испанском и английском, это на два языка больше, чем я, и в четырнадцать лет отпраздновала удивительный гибрид бар-мицвы и кинсеаньеры[13]. «Бедные белые постоянно в замешательстве, — сказала она мне будничным тоном неделю или две спустя после нашего знакомства. — Без обид». Я помню, как залилась краской и громко выпалила: «Нет-нет, ничего страшного, я не обиделась!» — смутив нас обеих. Покупатели часто спрашивают у Луны, откуда она родом, чего нельзя сказать обо мне. Привилегия белого человека во всей красе. — Понимаю, Наоми, день рождения и все такое, но я никогда не прощу тебе эти дополнительные часы с Книгочеем, — заявила Луна несколько минут спустя, вынося из кладовой пластиковые стулья. — Я знаю, прости, надеюсь, такого больше не повторится! Покупатель подходит к кассе, и Луна укоризненно наставляет на меня палец, прежде чем обслужить клиента. Я достаю из кладовой два микрофона и кладку стопку экземпляров «Единственного в своем стаде» напротив входной двери, так, чтобы она сразу бросалась в глаза. Устанавливаю раскладной столик и ведерко со льдом, куда ставлю бутылки пива и белое вино. Пока я расставляю стаканчики и бутылки красного на столе, в заднем кармане юбки начинает вибрировать телефон. Пропущенный вызов от бабушки. В свой законный пятнадцатиминутный перерыв перезваниваю ей из кладовки. — С днем рождения, дорогая. — Бабуля, привет! Спасибо. Ты все-таки установила определитель номера или просто надеялась, что это я? Она смеется: — Приходится все-таки соответствовать двадцать первому веку. Твой отец настроил мне аккаунт на «Нетфликсе». Я теперь смотрю запоем — так же говорится? — «Корону»[14]. Бабушка, единственная оставшаяся у меня, переехала из квартиры, где когда-то жила с дедушкой, в центр для престарелых после небольшой аварии четыре года назад. Ей пришлось носить скобы на шее несколько месяцев, но в остальном ничего не изменилось. Она все так же стара, у нее все болит, и она с трудом ходит. Испуганный отец объяснил ей, что за ней нужен присмотр. Проживание в центре стоит семьдесят тысяч в год, включая питание, кинопоказы, вечера настольных игр, небольшой бассейн для терапевтических целей и помощь в душе. — Именно так и говорится, — отвечаю я. — Добро пожаловать в главную черную дыру всех времен и народов. — Не отвлекайся слишком сильно. Помнишь, что говорил твой преподаватель? Первый роман в двадцать семь. — Никакого давления, ага, — бормочу я. Предсказание — или требование — моего преподавателя было озвучено во время барбекю для выпускников кафедры английского. Горы отбрасывали тень на траву, и все сгрудились вместе, укрываясь от солнца. Я перебрала шампанского, но помню, что, пока втыкала сельдерей в хумус, ко мне подошел мой преподаватель со словами: «В ближайшие пять лет выйдет твой первый роман». Я хохотнула от неожиданности и чокнулась с ним бокалом. Хотя мне отказали во всех магистратурах, куда я подавалась, он продолжал верить в меня. — Сделай это не для меня, дорогая, а для себя самой, — рассмеялась бабушка и добавила: — Но я была бы не прочь прочитать его до того, как сердце откажет. — Хватит, — с нажимом сказала я. — Никаких разговоров о смерти. Это моя единственная просьба. — На правах именинницы, значит? Умно. Луна трижды стучит в дверь. — Прости, что прерываю, — в ее голосе слышится нотка паники, — но тут часть гостей приехали раньше. — Бабуля, мне пора, я на работе. — Понизив голос, бормочу сентиментальное прощание. Нужно смотреть правде в лицо: единственный человек, который действительно понимает меня, стареет и слабеет с каждым часом. — Я правда ценю твою поддержку и веру в меня. Я скоро позвоню еще, хорошо? Люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, — отвечает она, и я кладу трубку. — Они приехали на час раньше, — шепчет Луна, когда я выхожу к ней. — Писательницу буквально трясет от нервов. — Все нормально. — Беру бокал белого, бутылочку воды и подхожу к девушке. — Мы очень рады видеть вас здесь, Сара, — бодро начинаю я. — Подготовка еще в процессе, но вот, пожалуйста, выпейте пока вина. Сара Хилл с благодарностью берет бокал и бредет к группе людей, которые приехали вместе с ней. О ее романе недавно громко заговорили: одна знаменитость выбрала «Единственного в своем стаде» в качестве книги ноября для своего книжного клуба в «Инстаграме». На мой взгляд, Сара не похожа на девушку со скотоводческой фермы в Вайоминге — у нее ноги от ушей и роскошные светлые кудри, а одета она в розовый кожаный костюм с глубоким вырезом. — Надеюсь, это не настоящая кожа? — шепчу Луне. — Серьезно? Или это ирония? — Понятия не имею. Спроси, можно ли потрогать. Рассмеявшись, мы расходимся закончить дела. Когда приезжают остальные члены команды Сары, я замечаю Розмари у микрофона и едва не роняю из рук стопку книг. Аккуратно кладу их на столик и заправляю волосы за уши, выжидая подходящий момент. Раскладной столик и вино — стоят рядом с кассой в расчете на то, что гостям станет неудобно за бесплатную выпивку и они купят книгу — в конце концов манят Розмари к себе. Она выбирает красное, не белое, — рискованно, особенно если придется протискиваться через плотную толпу. Я подкрадываюсь к ней, как кошка: — Смелый выбор. Она удивленно поворачивается. Мы стоим лицом к лицу, и я стараюсь выглядеть хладнокровно, как будто эта ремарка могла предназначаться кому угодно. Не буду напоминать ей о нашем знакомстве, пусть Розмари сделает это первой. — Не успела накрасить губы, так что остается только красное вино, — она игриво причмокивает, — так что особой смелости не требуется. Я против воли рассмеялась. — Постой-ка, я тебя знаю, — говорит она. — Виделись в баре. Наконец-то. — Ой, точно! Я тоже тебя вспомнила. И для чистоты: это был туалет в баре. Розмари улыбается: — Наоми из книжного. Ну конечно. Логично. — Она самая, — кончики пальцев покалывает. — Эта презентация точно не уловка, чтобы увидеться со мной снова? — Я уже как-то использовала вариацию этой фразы, флиртуя с мужчинами. Розмари подыгрывает: — Обычно я не поддерживаю знакомства в туалете бара, но в этот раз меня так и подмывало узнать, что будет дальше. — А я-то думала, что напугала тебя. Для меня это точно было неловко. — В следующий раз старайся лучше. Мне нравится ее ироничность. — Значит, ты приложила руку к созданию этого шедевра? Розмари оглядывается на автора, затем снова переводит взгляд на меня и кивает: — Скажу честно, я рада, что все закончилось. Первоначальный набросок был в разы лучше. Я направляла ее все время, но итоговый вариант вышел не очень. — Она со вздохом раскачивается на пятках. — Зато теперь я смогу заняться книгами, которые мне нравятся. Но, пожалуйста, продай сегодня сотню экземпляров, ладно? Луна прерывает наш разговор: — Начинаем через пять минут, так что пейте вино, общайтесь и покупайте книгу Сары!