Глава 27. Мирослава Поначалу мы забыли про тот глупый спор. Нет, я не считала Митю слабаком, но ему было далеко до жестких хоккеистов, которые врезались друг в друга на полной скорости, чтобы отбить шайбу. Я ни словом, ни намеком не напоминала мальчикам. Только Ярослава попросила отказаться от спора, когда он как-то вечером заметил, что Дима струсил. — Ну, знаешь, — разозлилась я, отодвигая от себя шахматы, в которые он пытался меня научить играть. — Это как просить суслика нападать на льва. Смешно и глупо. А главное, опасно. — То есть, ты меня считаешь львом? — его самодовольную рожу в тот момент я запомнила на всю жизнь. Ну, вот словно он не знал, что его боятся. В его команде. В классе. Даже старшеклассники не задирали его, как других. И дело даже не в том, кем является его отец. Ведь не все знали в лицо сына Распутина. Это подсознательная осторожность перед хищником. Я и сама порой сжималась, если чувствовала его холодный гнев. А чем чаще я общалась не с ним, тем он становился сильнее. — Можно подумать, ты не знаешь, — закатила я глаза. — Мне надоели шахматы. Пойдем лучше порисуем. — Значит, лев? — встал он и пошел за мной, пока я продолжала жалеть о сказанном. Хотя. — Да, лев. А львы мудрые. Не провоцируй Митю. — Не буду. Но если он напомнит или заденет меня, то я отказываться от спора не буду. И он не отказался. Через неделю к нам в раздевалку зашел Ярослав, тем самым обратив на себя внимание всех девчонок. Но ему было плевать на них всех. Он коротко кивнул, просто сел и стал ждать нас с Митей, подкидывая в руке шайбу. — Ярослав, ты сейчас кого-нибудь ударишь. — Трусишка. Это ничего. Все вы фигуристы такие, — я даже внимания не обратила. Он вечно смеется над нами. По-доброму. Ну, ведь и правда в его словах есть. Чем надо думать, чтобы играть в эту жестокую игру? — Подожди нас там, пожалуйста, — он щелкнул меня по носу и сразу встал, даже не пытаясь возражать. — Яр, — начал Митя, и у меня от нехорошего предчувствия задрожали руки. — Митя, одевайся. Мы же хотели пончики поесть. — Что? — Лед сейчас сможешь выбить? — Зачем? — Дима, прекрати! — Ну, так у нас, вроде, спор был. Про то, что я тебе шайбу забить не смогу. — Ты не забыл? — Мальчики! Ну, пожалуйста! — закричала я. — Ярослав! — Да не парься ты! Просто детские шалости. Кстати, я схожу за снаряжением для тебя. — Стой, — остановил его Ярослав и кивнул на свои коньки. — А без снаряжения боишься? — Ты с ума сошел⁈ — повернулась я к Диме, но в глазах горел такой дикий азарт, что остановиться он бы не смог даже под страхом смерти. — Ярослав, скажи ему! — Эй, Мира, — позвал меня Дима, а я, вслух рыдая, повернулась. Он вдруг поцеловал меня в щеку и пошел за Ярославом, который сжал руку в кулак, толкая двери и смотря на меня волком. — На удачу. — Ярослав… Будьте осторожны. — Все будет нормально, — вышли они, и спустя минуту гнетущего молчания в раздевалке все ломанулись смотреть, как все произойдет. Ярослав сказал, что все будет нормально. Но впервые соврал. Конечно, его никто не винил. Никто ему и слова не сказал, когда после трех забитых шайб в ворота Ярослава, следующая была откинута клюшкой прямо в незащищенное колено Димы. Все просто замерли, ожидая развязки. Даже спустя много лет я помню этот ужасный крик. Боли, отчаянья, страха. Я чувствовала нутром его страдания и беззвучно кричала вместе с ним. Обыкновенная детская игра сломала парню карьеру, а мне возможность выступать на первенстве в Москве. Я никогда так не ревела. Никто не мог меня успокоить, а когда вошел Ярослав, я закричала не своим голосом. — Уходи! Это ты виноват! Я же просила! Я просила тебя! Он ушел и несколько дней ко мне не приближался. А я переживала утрату, пыталась прийти в себя, не хотела ходить в школу. А тем более на тренировки. Пока мама не сказала мне одну важную вещь. Просто зашла перед сном на четвертый день после трагедии и стала расчесывать волосы, мягко их поглаживая следом за расческой. — Если ты планируешь сдаться после первого поражения, то тебе не стоит становиться спортсменкой. Будешь, как Диана или другие твои подружки. Приходить на лед, чтобы покрутить задницей и покривляться с новой повязочкой. Кстати, я уже заказала тебе несколько. — Мама, — разревелась я пуще прежнего и обняла ее. — Я не хочу повязочки. Я не хочу кривляться. Мне нравится побеждать! Но ведь я не смогу одна, я привыкла в паре. А Дима… — Дима поедет на лечение, а тебе найдем другого партнера. — Правда? — Я уже говорила с папой. Он все устроит. Папа у меня самый лучший. Он вообще не расстроился и сказал, что мы найдем мне партнера. Не какого-то смазливого принца, который лижет зад, а нормального парня, который поможет мне стать чемпионкой. Казалось, что он готов ради меня на все. И это было правдой. К Ярославу я пришла мириться сама. Через день после отъезда Димы, который ни на кого не смотрел, пока его затаскивали в самолет. Даже на меня. Я тихонько вошла в комнату, пока Яр опять сидел за ноутбуком, и обняла со спины. Мне всегда было страшно к нему прикасаться. Казалось, что он колется, как ежик. Но сегодня я должна была извиниться за свою истерику. Ведь не было вины Ярослава в том, что Дима дурак. Он такой же мальчишка, он просто хотел проучить его. Он тоже мог пострадать. — Прости меня, — шепнула я ему на ухо, пока он сжал в своих ладонях мои. — Не извиняйся. Всякое бывает. Без формы это мог быть и я. — Тогда хорошо, что не ты. Как бы мы лазали по деревьям? — посмеялась я и чуть отошла в сторону. Села на его окно, чтобы посмотреть в сторону леса. — Что дальше? Бросишь фигурное? — спросил он вдруг, и я посмотрела на него, как на дурака. — Нет, конечно. Папа мне обязательно найдет нового партнера. — Нового? — поднял Яр брови. Сделал вид, что удивился, но я уже тогда видела, как он сжал челюсть. Но потом, заметив мой взгляд, пришел в себя. — Ну, и отлично. Надеюсь, он будет кататься лучше. Глава 28 Глава 28. Ярослав Я чувствовал, что начинаю терять ориентиры. Раньше я видел границы, за которые мне нельзя переступать. Но чем старше становился, тем они становились бледнее. Словно кто-то ловко настраивал на гаджете режим прозрачности. И я ведь понимал, что поступаю плохо, я понимал, что в тот день спровоцировал Диму, но я не мог остановиться. Не мог сказать своей дикой ревности: «Стоп». В мозгу горел зеленый свет любым решениям, которые помогут быть рядом с Мирой. Пусть Мира катается одна. Она лучшая в группе. Всего добьется. Я же буду рядом. И поначалу все шло по моему плану. Она каталась сама, но почти нигде не выступала, была все время рядом, радуя меня улыбками и вниманием. Я знаю, что ее расстраивало, что она безвылазно сидит в Усть-Горске, не надевает своих расшитых бисером и стразами платьев. Но она смирится. Меня ей будет достаточно. Не словами, но действиями я убеждал себя и ее, что нам никто не нужен. Что она самая лучшая! Самая красивая! Само совершенство! И она верила и почти стала счастливой, принимая все, как данность. Несмотря на своих подружек, которых я почти ненавидел, большую часть времени она проводила со мной. Сидела на моих тренировках, улыбалась, пока я сидел и ждал на ее занятиях. Она учила меня играть в ее игры, я научил ее рубиться в приставку. Это было действительно потрясающее время. Мой день рождения. Ее день рождения. Каждый день вместе. Почти неразлучны. Я ее тень, она мой свет. Мы не расставались до такой степени, что она порой засыпала в моей кровати, пока мы без умолку болтали, а я полночи смотрел, как она спит. Просто смотрел и наслаждался тем, как приоткрываются ее губы во время вздоха, как трепещут длинные ресницы, как кожа светится при лунном свете. И я мечтал, что это будет всегда. Жаждал того, что Мира больше никуда от меня не денется. И неважно, что она просто мне сестра, и мне никогда ее не тронуть. Мне было достаточно этого. Платонического единения душ. Но все оказалось зря. Я просчитался. В октябре в Усть-Горске появился новый Плющенко. Напыщенный и высокомерный. Он даже волосы отращивал, как чемпион. Он был на год старше меня и учился в другом классе. Пообщаться с ним мне толком не удалось. Но меня радовало, что к Мире он был совершенно холоден. Скорее всего потому, что она для него малолетка, да и тусить он здесь вечно не собирался. Некое временное пристанище, пока он восстанавливается после травмы. И все бы ничего, но однажды Мира, как никогда счастливая, приехала с соревнований. Я помог донести ее сумку до комнаты и наткнулся взглядом на блестящий блокнот, выглядывающий сбоку. Он был немного помятый, весь в сердечках. Странно, но я трусил туда заглядывать, подсознанием догадываясь, что именно я там увижу.