В шесть часов вечера я уже переобувалась на пороге главного особняка, норовя поскорее отправиться домой и принять душ, когда возле провожающего меня Джонатана объявился Роланд, со своим извечным вопросом: «Как прошел день?». — Замечательно, — слегка улыбнувшись, ответила я, после чего, придерживая шляпу левой рукой, чтобы та не слетела с моей головы, пока я отрывалась от своих ботинок, я ловко разогнулась. — Это была замечательная идея — познакомить Лео с Мартином. Я была так счастлива удачной дружбе мальчиков, что сейчас задорно улыбалась до ушей. Глядя мне в глаза, Роланд на несколько секунд завис, после чего заторможено спросил: — Лео? — Леонард — внук Доротеи, — пояснила я, пытаясь напомнить Роланду о его идее. — Замечательный мальчик, такой серьезный и внимательный. Они неплохо поладили. Лео уже второй час к ряду рассказывает Мартину о принципе работы своего протеза, — сказала я и сразу же заметила, как поднялись брови Роланда после слова «протез». — Но Вы гораздо лучше всё узнаете, когда сами познакомитесь с Лео. Завтра я приведу своих племянников. Хорошего вечера, — еще раз улыбнулась я, после чего скрылась за входной дверью, услышав вслед приглушенное «хорошего вечера». Глава 27 Перед тем, как отпустить двойняшек со мной, мама битых полчаса учила правилам приличного поведения совершенно не слушающих её внуков. Я специально вышла из дома на двадцать минут раньше обычного, прекрасно осознавая, что с детьми буду добираться до дома Олдриджа намного дольше обычного, тем более путь предстоял в крутую гору. В итоге, я впервые опоздала на работу на целых пять минут. Встретивший нас Джонатан сообщил, что сегодня мне готовить обед не придется, так как Роланд пригласил нас отобедать в его компании. Данную новость я восприняла словно манну небесную, с облегчением откинув мысли о суете на кухне. Только переобувшись я вдруг поняла, что совершенно не позаботилась о сменной обуви для двойняшек. Осознав свой промах, я с минуту смотрела на племянников, лица которых раскраснелись от длительной пешей прогулки, и даже не представляла, как решить столь щепетильный вопрос, пока Джонатан не поинтересовался в чем проблема. В итоге было решено, что дети вполне могут ходить по дому в носках. Поняв же, что нас не забраковали, Элис радостно улыбнулась во весь рот так, что все смогли лицезреть отсутствие её переднего зуба. Первое время дети вели себя очень тихо, пытаясь издавать как можно меньше лишних звуков. Однако уже к часу дня они совершенно освоились на новом месте, после чего начали носиться по дому, словно пара диких лошадей, из-за чего мне пришлось вывести их в палисадник, чтобы не отвлекать от занятий Рика с Мартином, расположившихся за стеной. В палисаднике двойняшки наткнулись на стайку бабочек-капустниц и ошалело носились за ними, норовя поймать хотя бы одну. Когда же у Дина получилось словить самую изможденную особь, он внезапно издал победный вопль, чем призвал к себе сестру. Как раз в этот момент на террасу вышли Рик с Мартином. — Это и есть твои племянники? — немного растерянно поинтересовался младший Олдридж. По идее, если Лео мог привить Мартину некую дисциплинированность, тогда, пожалуй, мои племянники могли бы непринужденно поработать над его чувством ответственности. Придя к такому выводу, я, незаметно улыбнувшись, заявила: — Да и ты будешь за ними присматривать. — Еще чего! Я не стану нянькой вроде тебя. — Смотрите-смотрите, — крикнул подбежавший к нам Дин, совершенно забывший смутиться перед незнакомыми лицами. — Я словил бабочку. Держи, дарю её тебе, — возбужденно заявил мой племянник, после чего положил бледный трупик капустницы в ладошку Мартина. От непосредственности Дина Рик и я непроизвольно заулыбались, в то время как у мелкого Олдриджа отвисла челюсть. К двум часам дня Мартин уже чувствовал себя настоящим сенсеем. Он рассказывал двойняшкам о том, что убивать капустниц нужно более гуманным образом и объяснял пользу сачков в столь скрупулезном мероприятии, играл с ними в догонялки и показывал, как правильно имитировать звуки птиц, которые у него замечательно получались. Эти трое зациклились друг на друге, отчего мне стало немногим легче — на меня прекратили обращать внимание, но я всё еще напрягалась из-за высокой вероятности разбитых носов. В два часа дня Джонатан позвал нас на обед, после чего мы шумной компанией отправились в главный дом. Уже на полпути к столовой, в момент, когда Элис споткнулась о ногу Мартина и едва не упала носом вниз, мы встретились со старшим Олдриджем, выходившим из гостиной. — Значит это Ваши племянники? — приподнял правую бровь парень. — Да, я Дин, — подбежал к Олдриджу самый смелый, даже не предоставив мне возможность ответить на адресованный мне вопрос. — А это моя сестра Элис. Мы двойняшки, а Вы кто? В ответ Роланд пожал руку маленькому джентльмену, после чего внезапно лучезарно заулыбался: — Меня зовут Роланд. Я старший брат Мартина. — Бра-а-ат?! — восхищенно протянул Дин, глядя снизу вверх на незнакомого мужчину. — Такой взрослый?! Круто! Жаль, что у меня только тёти. Я бы еще хотел себе брата, ну или на крайний случай сестру. Щенка я больше не хочу, он у меня уже есть. Но у меня больше никогда не будет брата или сестры — только Элис. Это потому, что мой папа и моя мама родили нас и отправились на небеса. Так говорит бабушка. Жалко, что они не родили еще кого-нибудь, перед тем как улететь. — Дин, хватит, — попросила я, стараясь скрыть свою злость. Зачем он это рассказал? — Давайте пообедаем, — предложил Роланд, тем самым стараясь сгладить неловкость, после чего мы отправились в столовую. — Мои родители тоже улетели на небеса, — шепотом обратился Мартин к Дину. — Наверное, они там встретились с вашими родителями и подружились. — Интересно, а у них там есть капустницы? — тоже еле слышным шепотом поинтересовался Дин. — Конечно есть! Это же небеса. Роланд занял место во главе стола, Мартин расположился справа от него, рядом с ним разместился Дин, я же села напротив Мартина и усадила слева от себя Элис. — Ой, я пукнула, — громким шепотом призналась Элис, так что это услышали все. В этот момент я поняла, что веселье начинается. Улыбающаяся мне через один зуб, Элис многозначительно хихикнула, на что я вдруг нервно икнула. — Дети, давайте тихо поедим, — многозначительно посмотрев на Дина, предложила я. — Да, давайте, — согласилась Элис и тут же встала на стул, чтобы молча залезть ко мне на руки. — Глория, покорми меня на ручках, пока бабушка не видит. Я частенько разрешала Элис сидеть у себя на руках во время приема пищи, против чего мама всегда сильно бунтовала, поэтому мы грешили подобными делишками только в её отсутствие. Я хотела снять с себя племянницу, но та уже взяла мою вилку и, потянувшись через весь стол, наколола себе самую большую картошину из общей тарелки. — Глория, смотри, я взяла нам самую большую, — радостно заявила Элис, протянув мне свой трофей. — Зато у меня самый большой кусок мяса, — кинул вызов сестре Дин. Зная, чем обычно заканчивается подобное соперничество между этими двумя, я вовремя их прервала: — Дин, веди себя культурно. — Кулькульно? — переспросила Элис. — Не кулькульно, а культурно, — передразнил Дин. — Это значит, что мы должны не крошить за столом. — Угу, — понимающе кивнула своей маленькой головкой Элис, на которую мама нацепила страшно-синий бант. — Я съем все свои крошки, — невозмутимо добавила девочка. Кажется, Роланд давился от смеха, пытаясь сдерживать порывы хохота только из уважения к щепетильности ситуации. Поэтому, он только широко улыбался и делал глубокие вдохи, чтобы вдруг не сорваться. Наконец все принялись за еду и на некоторое время обстановка разрядилась, пока Элис внезапно не заплакала. Причем сделала она это так неожиданно и так громко, что даже у меня сердце вздрогнуло. — Что с ней?! — впервые на моей памяти, испугался Роланд. — А-а-а… Язык, — плакала Элис, уткнувшись мне в грудь. — А-а-а… Я пликусила язык. Так я в первый раз увидела неподдельно растерявшегося Роланда. Он перестал резать свой бифштекс и смотрел на меня округленными глазами, словно спрашивая: «Что делать с языком девчонки?! Что с ним, блин, делать?!» Только после того, как я посмотрела на вытянутый язык племянницы, поцеловала её в нижнюю губу и высморкала её курносый нос в белоснежную салфетку, она довольно заулыбалась своему брату отсутствующими молочными зубами и снова повернулась к столу. — Всё, я накушалась, — спустя минуту заявила Элис и начала слезать с моих рук. — Я пойду гулять. — Куда ты пойдешь? Подожди нас, мы еще не доели, — запротестовала я, но это не погасило целеустремленности ребенка. — Нам скоро подадут десерт, — вдруг сказал Роланд и Элис, замерев, внимательно посмотрела на него. — Деселт? Ну ладно, — тяжело вздохнула девочка, — я останусь. Уже спустя полминуты Элис положила руки на стол, легла на них и простонала, обременяюще глядя на Роланда: — Ну где-е-е же деселт? — Бесплатный сыр только в мышеловке, — встрял Дин. — Так дедушка Кристофер говорит. — Я люблю сыл, — вздохнула Элис, — но сейчас я хочу сладенького. Еще немного и Элис бы лопнула от нетерпения, но вовремя появившаяся кухарка буквально спасла девочку от разрыва. Быстро убрав всю лишнюю посуду, женщина поставили перед нами глубокие креманки с мороженым, залитым слоем сливок и украшенным мараскиновой вишней, листочком мяты и какао-пудрой. — Ого! — воскликнула внезапно взбодренная Элис и сразу же шлепнула своими маленькими ладошками по столу. — Глория, я съем и свою, и твою вишенку, можно? — Можно. — А дедушка Дерек говорит, что если есть сладкое за двоих, тогда попа слипнется, — отозвался позавидовавший проворности сестры Дин. — У меня не слипнется, мне её вчера вечером тётя Сэм мыла, — победоносно констатировала Элис. К этому моменту я уже сдалась и перестала реагировать на супер цитаты своих племянников, пока Роланд открывал для себя новый мир под названием «Детский Поток Сознания» или ДПС, как в сокращении называл его папа. Взяв удлиненную ложку и зачерпнув ей сливки, я попросту абстрагировалась, уже перестав бояться чего бы то ни было. — Это моложеное! — наконец разобралась в содержимом своей креманки Элис. — Ты опять начала картавить, — заметил Дин и задорно засмеялся. — Наверное, язык уже себе отморозила. — Р-р-р, — в доказательство своей способности произносить твердые звуки, прорычала Элис. — Глория, можно я съем и твое мор-р-роженое? — Ты еще своё не съела и если ты съешь две порции, у тебя заболит горло. — Не заболит. Ты ведь не любишь мороженое. — Тётя последний раз ела мороженое, наверное, когда еще училась в университете. Когда человек долго чего-то не пробует, он заново начинает это любить, — поумничал Дин. — У меня так было с ананасами. Я их так сильно не любил, а потом, когда у дедушки с бабушкой закончились деньги и они перестали покупать ананасы, мне вдруг так их захотелось. А потом Глория привезла из университета ананас и я снова его разлюбил. — Дин, кушай молча, — попросила я, пытаясь сдержать нервный тик правой брови. — На самом деле наша Глория сладкоежка, — немного помолчав, продолжил Дин.