— А это тебе за то, что ты давно всё решил для себя и забыл предупредить меня. Знала бы, что ты уже не веришь в то, что у нас всё получится, не мучилась бы так всё это время. Закончив свою громогласную речь, Эмилия резко развернулась и быстрым шагом отправилась на второй этаж. Все молчали, одновременно жалея Эми и сочувствуя Эмметту. Вечер закончился тем, что парень ушел с огромным пунцовым следом на левой щеке, оставленным уверенной ладонью Эми. Перед уходом Эмметт откашлялся и выдавил: «Я приду… Гхм… Чуть позже. Когда Эми остынет». Но Эми не собиралась остывать. На следующее утро за завтраком моя старшая сестра была заплаканной — по словам Сэм, она утешала свою соседку по комнате целых полночи. Неожиданно для всех, Эмилия заявила, что взяла оплачиваемый отпуск на ближайшую неделю. Никто не возражал, наоборот, мама вслух заметила, что уже давно нужно было так поступить — в смысле взять отпуск. Когда я уже собиралась уходить на работу, в дверь раздался короткий звонок. На нашем крыльце стоял тот самый адвокат, который пару дней назад нажился на нашем несчастье. Что-то пробурчав себе под нос о том, что ему очень жаль, параллельно нервно поправляя галстук на своей тощей шее, он вытащил из своего нового, кожаного портфеля бумажный сверток и передал его в руки отца, еще раз нервно извинившись за то, что доставил нам неудобства. Лишь когда дверь нашего дома была захлопнута перед носом негодяя, мы поняли, что в конверте лежат все те деньги, которые бессовестный адвокатишка у нас буквально украл. Этих денег было более чем достаточно, для моего возвращения в университет. От радости, я подпрыгнула и захлопала в ладоши. Из-за этой приятной неожиданности, я пришла на работу с опозданием в десять минут. Мартин уже сидел на нашей террасе и, только выйдя к нему из дома, я заметила Роланда, поправляющего в палисаднике вазон с вытекающими из него, турецкими гвоздиками. — Доброе утро, — громко поздоровалась я, заставив Олдриджа оторваться от столь увлекательного занятия. — Доброе утро, тупица, — тихо поздоровался со мной Мартин, чтобы Роланд не услышал его коронного обращения ко мне. — Доброе утро, — взмахнул правой рукой Роланд, и я заметила, что красная нить всё еще повязана на его руке. Неужели он всерьез собрался её носить? — Это ведь Вы заставили нерадивого адвоката вернуть нам деньги? — Рад слышать, что он уже справился с поставленной перед ним задачей. — А Вы справились со своей? — С какой? — непонимающе и даже как-то неожиданно растерянно, улыбнулся Роланд. — Как же. Вы пообещали мне, что отвезете Мартина на обследование. — Ну, вот еще! У меня уже совсем не кружится голова, и никаких мушек перед глазами нет! — начал сопротивление мальчишка, явно недовольный таким поворотом событий. — Едем сейчас же, — заключил Роланд, после чего Мартин, тяжело выдохнув и даже не пытаясь оспорить слова старшего брата, отправился на сборы. — А я, пожалуй, приготовлю обед, — поджала губы я, засунув руки в задние карманы джинс. — Обед готовить не нужно и так как я не хочу, чтобы Вы протерли в паркете дыру, Вы поедите с нами. Глава 40 Сопротивляться было бесполезно. Если Роланд сказал, что Мартин пройдет обследование, значит, Мартин пройдет обследование, если он сказал, что я поеду с ними, значит, я поеду с ними. Мартин уже знал, что сопротивление бесполезно, поэтому молча устроился на заднем сиденье, пока я, всё еще надеясь на то, что меня услышат, всячески пыталась отпереться, однако уже спустя пятнадцать минут была пристегнута к переднему сиденью огромного джипа-лексуса последнего выпуска. — Всё из-за тебя, — недовольно буркнул мальчишка, когда Роланд захлопнул мою дверь, после чего отправился к водительскому месту. Мы оказались в элитной поликлинике соседнего города, смотря на пол которого можно было наблюдать за собственным отражением — настолько миндальная плитка была отполирована. Пройдя к ресепшену, Олдридж представился и уже через пять минут мы оказались в кабинете личного терапевта Мартина. — На что жалуетесь? — поинтересовался интеллигентный мужчина, на носу которого красовались очки в дорогой оправе. — Ни на что, — недовольным тоном пробурчал Мартин. — Я чувствую себя отлично, даже готовлюсь поступить в местную футбольную команду. — Замечательно, — утвердительно кивнул головой доктор. — Тогда зачем же вы пришли? Братья перевели на меня взгляд, словно интересуясь, зачем же мы всё-таки сюда пришли. — У Мартина бывают головные боли, редко случаются головокружения, он часто жалуется на боль в области глазных яблок и мушки перед глазами, — словно оправдываясь, пожала плечами я. — Ясно, — утвердительно кивнул доктор. — Мартин долгое время болел, точнее сказать — всю прошедшую зиму. Сначала ангина, затем грипп. Скорее всего, причина в простом ослаблении иммунитета. Я пропишу ему витамины. — Мы вынуждены настаивать на более тщательном обследовании, — решил поддержать меня Роланд. — Конечно, мистер Олдридж. В таком случае, предлагаю в очередной раз сдать анализы и сделать компьютерную томографию головного мозга, раз уж мальчик жалуется на головную боль. Однако я более чем уверен, что Ваша супруга зря переживает, и мы ничего не выявим. — Я не супруга, — возмутилась я, скрестив руки на груди, в то время как Мартин подавился смешком. — Извиняюсь, — машинально поправил очки на своем носу доктор. — Ваша сестра. Насчет сестры я не сопротивлялась, и Олдридж тоже не предъявил никаких претензий. В итоге Мартина увели на компьютерную томографию, а мы с Роландом остались ждать его в пустом коридоре. Олдридж сидел, справа от меня и читал один из глянцевых медицинских журналов, которых была целая россыпь на стеклянном столике, стоявшем справа от Роланда. Я же достала свой телефон, чтобы проверить время и, как и всегда, не смогла разблокировать его с первого раза — разбитый сенсорный экран давал о себе знать. — Вам уже давно пора поменять мобильный телефон, — заметил Олдридж, едва покосившись на меня. — Выделите средства из тех денег, что сегодня утром Вам вернул нерадивый адвокат. — Эти деньги не принадлежат мне. — Вы что, зря под машину танцовщицы приватного танца попадали? Я не захотела уточнять, откуда он в курсе того, что бывшая звезда стриптиза до сих пор танцует приватные танцы. — Эти деньги — семейный капитал, благодаря которому родители смогут протянуть следующие несколько месяцев, пока отец и Тэмми не найдут себе новую работу. Плюс ко всему, я хочу восстановиться в университете… — Вы собираетесь уволиться и говорите мне об этом только сейчас? — отложив журнал, вздернул бровь Олдридж. — Да, я хочу уволиться, но ведь не прямо сейчас. Мне придется поднатаскаться по пропущенному материалу, прежде чем я смогу вновь вернуться в строй. — Выходит, из-за меня Вы увольняетесь. — По факту так, но на самом деле… Да, именно так. Благодаря Вам я могу теперь вернуться в университет и со временем стать настоящим врачом. — Если бы я знал… Гхм… Я бы Вам не помог, — неожиданно сдвинул брови Роланд. — Почему Вы так говорите? — вдруг сжалась от необъяснимого страха я. — Мартин Вас очень полюбил. — Я бы так не сказала, — нервно улыбнулась я. — Он ежедневно называет меня тупицей и заставляет меня мучиться всякий раз, когда только может заставить. Меня вообще, за прошедшие два месяца, в этом доме никто не полюбил. Даже Джонатан не заметит моего отсутствия. В конце концов, два месяца — это слишком короткий срок для сильной привязанности. — Думаете? — твёрдо спросил Олдридж, как вдруг перед нами возник Мартин. — Пришлось целых пятнадцать минут лежать без движения и всё из-за тебя, — враждебно посмотрел на меня мальчик, после чего обратился к старшему брату. — Хочу в туалет. Роланд с Мартином скрылись за углом как раз в тот момент, когда из-за другого угла вышел наш терапевт. В руках он нес большой бумажный конверт, в котором, по-видимому, были результаты пройденной томографии. — Где мистер Роланд? — бесцветным голосом поинтересовался мужчина, подойдя ко мне почти впритык. — Он с Мартином отлучился в уборную, — встав со своего места, объяснила я. — Что ж, может быть так даже лучше. Пройдемте в кабинет. Мы зашли в уже знакомый мне кабинет, после чего доктор встал возле своего стола. — Вы его сестра, поэтому я скажу Вам прямо, — наконец выдохнул мужчина. — У Мартина аневризма сосуда головного мозга и из-за её формы, и места расположения, хирургическое вмешательство невозможно. Мартин неоперабелен. Сосуд может в любой момент лопнуть и вызвать прямое кровоизлияние в мозг. Я замерла от вот так вот прямо в лоб сказанных слов доктора. «Зачем он сказал это мне?! Он должен был сказать это Роланду! Ах да, он считает меня сестрой… Но я нянька. Я обычная нянька», — калейдоскопом завертелась паника в моей в голове. Не прошло и пяти секунд, после услышанных мной слов доктора, которые должна была первой услышать вовсе не я, как у меня выступила испарина над верхней губой, затряслись руки и я почувствовала, как кровь отливает от моего лица — я осознала, что начинаю бледнеть. Конкретно в этот момент я никак не могла вспомнить, откуда именно я знаю, о чем говорит этот бледный человек — из курса нейрохирургии или всё-таки неврологии? Но какая была разница?! Никакой! — Так, — едва дрожащим голосом, пытаясь собраться, начала я. — Значит, Мартину срочно требуется операция и у вас её сделать нельзя. Наверное, нам нужно поехать в Лондон… — Вы не поняли. Форма, размер и расположение аневризмы не позволяют провести вмешательство, — снова повторился доктор. — По крайней мере, в Британии подобную операцию определенно не сделают. Мальчик не оперируем. — Подождите, — я прошла вглубь кабинета, стараясь хоть как-то шевелить своими онемевшими ногами. — У Роланда много связей. И много денег. Очень-очень много денег. Пффф… Он что-нибудь точно придумает. Дверь кабинета вдруг открылась и я резко обернулась. Встретившись с моими широко распахнутыми от ужаса глазами, Роланд перевел взгляд на доктора и закрыл за собой дверь. — Есть результаты? — коротко спросил он. — Пффф… — повторив за мной, выдохнул мужчина. — Вынужден Вам сообщить, что у Мартина неоперируемая аневризма головного мозга, — сжато произнес доктор, голос которого приобрел неожиданную хрипотцу. От услышанного Роланд вдруг окаменел, но ни один мускул на его лице не дрогнул. — Обычно клиническая симптоматика долгое время отсутствуют, — начал объяснять доктор. — Иногда до последнего момента даже сам больной не подозревает о возникшей проблеме. Описанные же Вами симптомы возникают лишь в случае, если аневризма расширяется более чем на одиннадцать миллиметров. У Мартина аневризма достаточно больших размеров и из-за её формы, и места расположения, хирургическое вмешательство невозможно. — Так, — твердым голосом остановил дребезжащего доктора Роланд, скрестив руки на груди, как бы давая собеседнику понять, что он понимает, о чем идет речь. — И что с этим делать? Раз за разом выслушивать всё заново было невыносимо тяжело. Я похолодела и уперлась дрожащими ладонями в бока, тем самым пытаясь обуздать свою дрожь. Кажется, у меня начинало плыть перед глазами. — С этим ничего нельзя сделать. Сосуд может лопнуть в любой момент, — без ножа резал нас доктор. — То есть, в Британии подобных операций не делают? — сосредоточенно констатировал Роланд. Интересно, о чем он думал в этот момент, пока я от бессилия сворачивалась в кокон? — Нет, — поджав губы, произнес доктор. — Подобных практик в Британии нет. Кровоизлияние может произойти в любой момент. Вот, смотрите на снимки. Доктор достал снимки компьютерной томографии головного мозга Мартина, и я подошла поближе, чтобы собственными глазами увидеть проблему. Я встала справа от Роланда и начала слушать бубнение врача, который водил по изображению детского мозга своим широким указательным пальцем. Увидев собственными глазами черное, продолговатое пятно в миниатюрной детской голове, мне стало еще хуже. Доктор достал очередной снимок из бумажного пакета, продолжая что-то бубнить про строение аневризмы, говоря про её шейку, тело и купол. Я приняла у мужчины первый снимок и, не обращая внимания на звон в своих ушах, начала его рассматривать. Мне определенно было дурно.