— Не хочу, — вздохнула Эми и я поняла, что она действительно не хочет. — Вся семья отправилась на прогулку в парк. Никогда в истории нашей семьи такого массового похода в парк еще не было. Кажется, после возвращения детей на родину, наша семья стала чуточку сплоченнее. Даже тебя решили не будить, а меня с первого раза оставили в покое. Просто… Не хочу случайно встретиться с Эмметтом, вот и не пошла с ними. Ты ведь еще не обедала? — Нет, — ответила я и сразу же ощутила сильнейший голод. — Я тоже. Давай поедим? Мы спустились вниз, поставили мороженое в пустой морозильник и, разложив по тарелкам картофель с густым грибным соусом, отправились в гостиную. Взрослые всегда протестовали, когда кто-то из младшего поколения норовил поесть вне стола. Но в доме сейчас никого кроме меня и Эми не было, поэтому мы напрямую отправились к телевизору, не сказав друг другу ни слова, словно находились на одной волне и могли без слов понимать друг друга. Мы включили скачки, сделали ставки на поход за соком и приступили к своему скромному обеду. В итоге Эми пришлось идти на кухню за соком, так как моя ставка пришла к финишу третьей, а её восьмой. Обычно в нашей семье только Тэмми никогда не умела выбирать выигрышную лошадь, но на сей раз промахнулась именно Эмилия. Мы просидели за телевизором чуть больше двух часов, погрузившись каждый в свои мысли. Эми с головой ушла в пролистывание своих душевных травм, смотря куда-то сквозь телевизор, я же с головой ушла в мысли о грядущей смерти Мартина, которую Роланд в данный момент уже изо всех сил старается предотвратить. Я думала о том, что не может абсолютно здоровый ребенок вот так вот просто взять и умереть. У него еще целая жизнь должна быть впереди: поступление в местный футбольный клуб, возвращение в школу, подростковый возраст, первая влюбленность, университет… Он еще так много должен увидеть, так много почувствовать! А ведь он может умереть прямо сейчас, пока я сижу на убогом диване в своей старой гостиной и думаю о нем. Нет, Мартин определенно должен выжить, ведь надежда еще есть! Раз Роланд сказал, что мы уезжаем в понедельник, значит, до понедельника с ним точно ничего не случится. В Швейцарии его согласятся прооперировать и мальчик выживет. Нам не придется лететь в Канаду и вскоре мы вернемся домой. Интересно, сколько времени займет восстановление Мартина? Из того, что я знала по занятиям на терапевтическом факультете, придется делать трепанацию черепа. Какой ужас должен пережить этот ребенок! В его маленькую головку должны будут засунуть лезвия, чтобы вырезать злополучное образование. Перед глазами сразу же возникли большие, голубые глаза Мартина и к моему горлу внезапно подступил комок. Еще бы минута и я определенно бы разревелась во весь голос, но домой с шумом ворвалось вернувшееся с прогулки семейство и в эту секунду мы с Эми пересеклись полными печали взглядами, после чего отправились по своим спальням. Ко вторнику Эмметт понял, что караулить Эми у работы бессмысленно — она там не появляется, а до самой девушки дозвониться невозможно, поэтому он решил доставать нас. Сначала он ежечасно звонил на домашний телефон и просил позвать Эмилию. Трубку всегда поднимала мама и, выслушивая очередную речь о том, как радиоведущий раскаивается и хочет искупить свою вину, тяжело вздыхала, после чего всегда говорила, что всё понимает, но Эмилия подойти к телефону не может. Эми же всё время проводила в своей спальне, в полном унынии и одиночестве, ни с кем не желая разговаривать дольше пяти минут, кроме кормящей её черешневым мороженым Сэм. В четверг Эмметт начал названивать конкретно мне. Эмилия строго запретила мне поднимать трубку, всерьез угрожая моему здоровью чайной ложкой с мороженым. Естественно я не собиралась оспаривать её желание. В конце концов, это её жизнь и её решение. Однако к утру пятницы мне так надоел Одинокий Пастух, что я сменила рингтон и, не выдержав очередного напора входящих звонков, всё же подняла трубку. — Да Эмметт. — Я звоню по поводу Эмилии. Она любовь всей моей жизни. — Разве я могу тебе в этом помочь? — Думаешь, всё потеряно? — Думаю, она мысленно женила тебя на какой-то длинноногой блондинке, которую ты впоследствии обрюхатишь раз десять, а сама вышла замуж за голубоглазого блондина, с которым она проживет долгую и счастливую жизнь без пузатой мелочи. — То есть она уже совсем меня не любит? — Не знаю. Но видеть тебя явно не желает. — Что мне делать? — Эмметт, ты взрослый мужик, тебе тридцать три и ты не знаешь, что делать, когда от тебя уходит любовь всей твоей жизни? Ничем не могу тебе помочь. Я положила трубку, злясь на тупоголового остолопа, который до сих пор не догадался элементарно прийти к нам домой, чтобы поговорить с «любовью всей его жизни». Сделав глубокий вдох, я набрала номер домашнего телефона поместья Олдриджа и, к собственному удивлению, услышала голос Рика. — Рик? Я звоню сказать, что зайду завтра за вещами, которые забыла у Роланда в машине. Он увез мою сумочку, когда оставлял меня в больнице. — Да, хорошо, я передам. * * * К вечеру пятницы я чувствовала себя абсолютно здоровой, только немного ослабленной, словно никакого сотрясения у меня вовсе и не было. За неделю я понемногу собрала в дорогу небольшой чемодан на колесах и удивилась тому, что в итоге он оказался наполовину пуст. Из-за устойчиво теплой погоды в Европе, вещей требовалось немного. В мой чемодан было аккуратно уложено нижнее белье, несколько джинс, футболок и ветровка, запасная обувь… В общем, всё то, что выглядело более-менее новым. Также, в отдельную, небольшую коробку, я уложила всё для личной гигиены и лекарства от головных болей, которые преследовали меня после сотрясения вплоть до вечера четверга. В углу комнаты стояла уже собранная ручная сумочка, в которой лежали наушники, упаковка жевательных резинок и мятных леденцов, мобильный телефон, зарядное устройство, расческа и косметичка. В старом, двухстворчатом, платяном шкафу, на отдельной полке аккуратно было уложено то, что я одену в понедельник: корсетные джинсы с белой блузкой, в которых я была, когда плакалась Олдриджу о своих проблемах с племянниками (пожалуй, самая красивая одежда из всего моего гардероба), белые носки, солнечные очки, браслет на руку и вычищенные до белоснежного состояния кроссовки. Оставалось только сходить в поместье Олдриджа за сумочкой, которую я заняла у Сэм. В ней остался кошелек с небольшой суммой денег и пластиковыми картами, и серебряные серьги, подаренные дедом и бабушкой на моё восемнадцатилетие — старики всем трем своим внучками подарили серебряные серьги в честь их восемнадцатилетия. Глава 44 Суббота выдалась замечательной — светило яркое солнышко, было тепло, и на улице разгуливал легкий, июньский ветерок. Я с ночи накрутила себе пышные локоны и поутру сделала красивый объем от корней, после чего нанесла на лицо минимальное количество макияжа и теперь чувствовала себя королевой красоты, в тёмных джинсах и тонкой рубашке с коротким рукавом, в красно-белую клеточку. Я заставила привести себя в порядок и Эмилию, подбив обеих сестёр погулять по парку, после чего хотела отправиться за забытыми у Олдриджа вещами. Тэмми с отцом всё еще не обрели рабочие места, поэтому младшая сестра с радостью восприняла идею выходной вылазки из царства всеобщего уныния. То ли из-за сотрясения, то ли из-за постоянных тяжелых мыслей о Мартине, за прошедшую неделю я потеряла целых пятьсот грамм себя, чему даже не смогла порадоваться, стоя в ванной на стеклянных весах. «Мысли прочь. Мартин всё еще жив. Мы скоро отвезем его на операцию, и он сможет играть в футбол, и ходить в школу, и называть меня тупицей по десять раз на дню… Сегодня замечательный день. Мы просто прогуляемся по парку, и станет чуть-чуть легче от… От безысходности», — пронеслось неверное заключение у меня в голове. Я посмотрела в зеркало, после чего наплевала на идеально-крупные локоны и объем у корней, и заплела высокий, пышный хвост на самой макушке. «Вот так. Всё вовсе не плохо». Мы не успели закончить завтрак, когда в дверь раздался звонок. Все машинально напряглись. В последнее время к нам редко приходили гости. Тем более по субботам. Тем более в начале одиннадцатого… Очевидно, нашу семью всё еще не отпускало напряжение, связанное с дилеммой опекунства над двойняшками. Мама застыла с ложкой у Дина во рту, поэтому первой встала из-за стола Эмилия, за ней пошла Тэмми, потом отец, я — в итоге все по очереди собрались в коридоре. Дверь открыла Эми и едва сразу же не захлопнула её. На крыльце стоял Эмметт, с огромным букетом розовых хризантем, которые являлись любимыми цветами Эмилии. Прежде, чем Эми успела закрыть перед его носом дверь, Эммет успел переступить порог, как вдруг бухнулся на пол. Я всерьез испугалась того, что у бедняги случился приступ, но оказалось, что он специально встал на правое колено. — Эмилия, дорогая, выходи за меня, — вдруг выдал дрожащим голосом мужчина. — Вот те на! — удивленно прошептал где-то у меня за спиной дед. Все нервно наблюдали за происходящим, и Тэмми уже была готова захлопать в ладошки от радости, как вдруг Эмилия дала свой ответ. — Я не хочу за тебя замуж, Эмметт Бланкар. — Ч-что? Что она сказала? — нервно переспросила бабушка, стоявшая позади всех. — Я не хочу замуж за человека, который собрался жениться на мне из жалости и несчастной привязанности. Мы навсегда останемся хорошими знакомыми и начнем новые жизни, друг без друга, — смотря прямо в глаза своего бывшего парня, отрезала дрожащим голосом Эмилия. — Не говори так, — чуть не заплакал бедняга. — Эми, я так сильно тебя люблю, что если ты бросишь меня, я не смогу дальше жить. Я не представляю свою жизнь без тебя. Мы вместе уже почти шесть лет… Ты — часть моей души. Когда я представляю тебя с другим мужчиной, я схожу с ума. Не разбивай моё сердце напополам. — Я не рожу тебе детей, — дрогнувшим, но жестким голосом констатировала Эми. — Никогда. — Ничего страшного. У нас еще есть время попытаться. В конце концов, мы можем усыновить ребенка. Или взять на воспитание Дина и Элис. «Ну это ты, парень, перегнул», — скрестив руки на груди, подумала я. — Выходи за меня. Пожалуйста, Эми… Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Хочу, каждое утро просыпаться с тобой и видеть твоё лицо… Давай будем жить вместе до свадьбы. Я… Просто хочу делать тебя счастливой каждый день. Я… Я хочу, чтобы ты была со мной постоянно и не исчезала из моей жизни. Эми. Смотри, это твои любимые хризантемы, — парень начинал плакать. Это выглядело ужасно. Не в силах выдержать мужских слёз, я отвела взгляд в сторону. — Ты… Ты точно меня любишь? — вдруг спросила у плачущего Эмметта Эмилия и я поняла, что она тоже начала реветь. — Больше всего. — У нас не будет собственных детей. — У нас будем мы — большего для счастья нам и не нужно. Ты выйдешь за меня замуж? Станешь моей женой? — Да, — вдруг взревела Эми. — Я стану твоей женой. Ты будешь моим мужем. Эмметт подскочил с колена и так сильно обнял мою сестру, что, кажется, я услышала треск её рёбер. Он попытался спрятать свои заплаканные глаза за букетом из хризантем, но мама быстро вырвала цветы из его рук и все дружно начали улюлюкать от умиления. О том, что мы куда-то собирались было напрочь забыто. Эмметт с Эми, бабушкой и мамой отправились в супермаркет, пока оставшиеся наводили порядок в доме и дедушка делал вид, будто протирает телевизор, по которому начались скачки с его ставкой на дымчатого жеребца. Эмметт привез огромные сумки с едой и все принялись за готовку праздничного обеда, который в итоге продлился с часа дня до семи вечера. Я пыталась не переесть, в основном налегая на фрукты и ягоды, и к концу вечера справилась с поставленной перед собой задачей — из-за стола я встала легкой, словно пушинка. Конечно же, главной темой во время пиршества являлась предстоящая свадьба. Было решено провести её в середине августа и вскоре стало ясно, что свадьба будет не из скромных. Родители на организацию празднества отдавали половину от суммы принадлежащей мне компенсации, но Эмметт наотрез отказался принимать эти деньги, сказав, что продаст свою машину. Однако к концу вечера стало достаточно прозрачно, что проданной машины будет недостаточно — придется всё-таки взять деньги у родителей. Я не понимала смысла свадьбы, ради которой необходимо было продавать, пусть и подержанную, но функционирующую машину, и при этом еще влезать в долги. Но я молчала, не желая портить всем праздничное настроение своими ворчливыми умозаключениями. Только в семь часов вечера я вспомнила о том, что должна была зайти за своими вещами в поместье Олдриджа. Потянувшись, я встала из-за стола и все сразу же последовали моему примеру. Мне пришлось задержаться еще на час, чтобы помочь маме с уборкой последствий застолья, и, в итоге, я оказалась на пороге поместья Олдриджа лишь около девяти вечера. — Добрый вечер, Джонатан. Я за своей сумочкой. — Вы о клатче, забытом Вами на балу? «Точно, я ведь еще и клатч потеряла!» — А мистер Олдридж, случайно, не оставлял другой моей сумочки? — прикусила нижнюю губу я. — Да, перед отъездом он оставил какую-то сумочку на комоде в доме Мартина. — Он куда-то уехал? — напряглась я, испугавшись того, что Олдридж мог отправиться в Швейцарию без меня и Доротеи. — Он с Мартином отправился в Лондон за какими-то бумагами. Возможно, они вернутся лишь завтра. — Хорошо, тогда я схожу за своей сумочкой и сразу же уйду. Не нужно меня провожать. Глава 45 Я зашла в гостиную и сразу же увидела свою сумку. Взяв её в руки и машинально перепроверив наличие в ней кошелька (будто в этом доме кому-то мог понадобиться мой кошелек!), я уже направлялась к выходу, как вдруг услышала странное шуршание на кухне. Сначала я подумала, что это горничная, но я словно всеми фибрами своей души чувствовала, что это не так. Неужели Мартин забыл закрыть задний вход и в дом кто-то пробрался? Медленно идя на странные звуки по темному коридору, я держала перед собой изысканную вазу ручной работы, надеясь, в случае чего, вырубить вора штукой, стоимостью в восемь тысяч долларов. — Что ты делаешь? — подняв на меня взгляд, поинтересовался заранее заметивший меня Рик. — Рик, это ты, — облегченно выдохнула я. — Я думала… Ну, знаешь… Вдруг какой-нибудь бандит залез в дом, решив поживиться столовым серебром? — У тебя и вправду больная фантазия. — Что значит «и вправду»? — возмутилась я. — Мартин постоянно всем на тебя жалуется, но, думаю, для тебя это не новость. — Ты уже знаешь про Мартина? — спросила я и сразу же прокашлялась, пытаясь прочистить горло от подступившего к горлу комка. — Да, — тихо ответил Рик и потянулся к подвесному кухонному шкафчику, чтобы вытащить оттуда бутылку виски. Только сейчас я заметила, что он уже слегка пьян. — Роланд рассказал мне еще в прошлую субботу. У мальчика слишком мало шансов на выживание. — Но они есть, — не своим голосом отозвалась я, почувствовав скопление боли в грудной клетке.