* * * — Операция возможна, — почему-то нервно произнес доктор, заставляя своим тоном воздержаться нас от радости. Мы стояли в глухом кабинете, полностью изолированном от внешних раздражителей, пока ничего не подозревающий Мартин находился в соседней комнате, предназначенной для досуга детей. — Хорошо, — сдержанно констатировал Роланд, явно с облегчением, но всё еще ожидающий продолжения. — Не совсем, — обеспокоенно произнес доктор и, кажется, наши с Роландом сердца остановились одновременно. — В случае операции, с вероятностью в девяносто девять целых и девять десятых процентов, в мозгу будет задет жизненно важный нерв. Оставшийся один десятый процент — чистая удача, на которую, в данном случае, нельзя рассчитывать. Это значит, что Мартин навсегда останется… Инвалидом. — Но живым, — тяжело выдохнул Роланд, и мне показалось, что его мощная фигура немного пошатнулась. — Едва ли это можно будет назвать жизнью. Существование… Роланд глубоко выдохнул и уже наверняка качнувшись, уперся правой рукой о близстоящий стол. Где-то глубоко внутри меня образовался маленький сжатый комок боли, блуждающий по всему моему нутру. — Если операция будет проведена, Мартин не просто будет прикован к инвалидному креслу — он с вероятностью в сто процентов рискует потерять зрение, слух или речь, или даже всё одновременно. Выбор за Вами, — тяжело выдохнул доктор. Жестокое, несправедливое заключение, но такова была реальность. Наша реальность. Выбор был за Роландом Олдриджем, единственной семьей которого являлся маленький мальчик. Приговор этой семье был уже вынесен, но подписать его должен был именно Роланд. — Операции не будет, — снова тяжело выдохнув, глухо произнес побелевший Олдридж. — Я считаю Ваше решение правильным, — признался доктор, по-видимому, решивший поддержать решение Роланда, пока я потерялась в пространстве. — Вы можете скрасить его оставшуюся жизнь. — Сколько ему осталось? — разогнулся Роланд. — Судя по показателям, аневризма Мартина склонна к расширению… Если аневризма продолжит расти с микроскопической скоростью, тогда ему осталось прожить еще около года. Но это только в том случае, если ничто не спровоцирует резкий рост аневризмы, следствием чего станет сам разрыв. — Около года, — задумчиво повторил приговор Роланд. — Может быть немногим больше, может быть немногим меньше, — протер белоснежным платком вспотевший лоб доктор. Слово «немногим» медным звоном запульсировало в моих ушах. — Ясно, Вы не можете нам помочь, — наконец смогла выдавить я, упершись ладонями в бока, после чего перевела взгляд на Роланда. — Отправляемся в Канаду, да? Олдридж глухо поблагодарил мистера Бьянчи за потраченное время и, забрав результаты обследования, мы вышли в коридор. Нам необходимо было забрать Мартина из детской комнаты, но мы оба не могли сдвинуться с места. — Я видела рядом автомат с напитками, — глухо прокашлялась я. — Да, — ответил Роланд, и мы в полном молчании направились в сторону автомата. — Гхм… У меня нет мелочи, — голосом, не принадлежащим мне, произнесла я. — Купите мне негазированной воды? — Сейчас. Роланд начал шарить по карманам и лишь с третьей попытки нашел монетницу в кармане своих джинс. Он медленно закинул в прорезь автомата несколько монет и, кажется, я слышала падение в неизвестность каждой. Мне вдруг начало казаться, что мир вокруг меня тянется, словно странно застывающая смола. Когда Роланд нагнулся, чтобы взять упавшую в карман автомата бутылку, я вдруг поняла, что меня начинает кренить влево. — Та-ак, — подхватив меня правой рукой, тихо прошептал Олдридж. — Тихо-тихо… Он усадил меня на один из невероятно твердых и невыносимо холодных стульев, ряды из которых стояли по обе стороны коридора. По моему телу сразу же пробежали мурашки, и у меня появилось ощущение, будто я мёрзну изнутри, словно только что проглотила огромный кусок льда. — Выпейте воды, — предложил знакомый голос и только после этих слов темнота перед моими глазами начала постепенно рассеиваться, и я вдруг увидела сидящего напротив меня на корточках Олдриджа. Дрожащими руками я взяла уже открытую бутылку из его рук и поднесла к своим пересохшим губам. Примерно после пяти глотков мне стало значительно легче. Только отстранив бутылку от губ, я встретилась с пристальным взглядом Роланда, который всё еще сидел напротив меня на корточках. Не знаю, что именно меня смутило — слишком короткое расстояние между нашими лицами или то, что он вдруг встал на правое колено и дотронулся тыльной стороной своей горячей ладони до моего лба. — Со мной всё в порядке, — резко заморгав, уверила я. — Я так и думал, — ответил Роланд и, встав с колена, сел рядом со мной. — Зря взял Вас в эту поездку. — Вы не могли меня не взять. — Почему? — Я бы Вас не простила, — ответила я, и Олдридж боковым зрением посмотрел на меня. — Наверное, поэтому и взял, — глухо выдохнул он, и мы продолжили сидеть на твердых, холодных стульях, в абсолютном молчании. Только через полчаса я встала со своего места и начала постепенно расхаживаться. Еще через пять минут, когда я приобрела уверенность в том, что могу контролировать свои эмоции и тело, мы отправились за Мартином. Глава 52 В Канаду мы отправились вечером этого же дня. На это время прямых рейсов из Берна в Оттаву не было, поэтому нам пришлось ехать на такси в Женеву, чтобы избежать пересадок. Сто шестьдесят километров до Женевы мы преодолели в полном молчании: Роланд уткнулся в ноутбук, Доротея читала Джозефа Шеридана Ле Фаню, что мне казалось странным выбором для женщины её возраста, Мартин играл в портативную приставку, а я, надев наушники, погрузилась в музыку. В двадцать два двадцать мы уже прошли регистрацию, паспортный контроль и сдали чемоданы. В двадцать три часа и пять минут наш самолет начал взлёт. После оглушительного поражения в Швейцарии, мне уже было совершенно наплевать на перелет. К моменту посадки на свой рейс, я уже знала, что аэрофобия мне точно не грозит. Наверное потому, что авиакатастрофа представлялась мне менее болезненной, нежели уход Мартина. Так как мне уже было с чем сравнивать, я могла с уверенностью утверждать, что бизнес-класс на сей раз был лучше предыдущего. Я села у окна рядом с Доротеей, так как в прошлый раз Мартин так сильно умотал бедную женщину (опрокинул на нее сок, запачкал шоколадом сиденье и сломал ручку кресла), что Роланд решил дать ей несколько часов спокойного сна и усадил протестующего Мартина рядом с собой. Первые пять часов я провела в беспокойном сне, на кровати из разложенного кресла, оставшееся же время скоротала в наушниках, наблюдая за обеспокоенным Олдриджем, который во время перелета так и не смог сомкнуть глаз. В целом перелет занял восемь часов, но так как между Европой и Америкой существенная разница во времени, мы приземлились в международном аэропорту имени Макдональда-Картье ровно в час ночи. За прошедшие пару дней Мартин успел усвоить одно очень важное для ребенка уравнение: в отличие от меня и Роланда, Доротея не успевает увидеть все его шалости + она устает быстрее старшего брата и няни = больше свободы действий и меньше зависимости от решений старших. Именно эти дважды два сложились в голове Мартина во время нашего заселения в умопомрачительный Шато-Лорье, являющийся одновременно и отелем, и архитектурной достопримечательностью в дантауне Оттавы[34]. Еще в такси мальчик заявил, что хочет ночевать в одной комнате с Доротеей, а не с Роландом, ссылаясь на сильный храп со стороны брата, которым он определенно не страдал. Олдридж не видел проблемы в том, чтобы снять дополнительный номер и пошел брату на уступки. Ободренный чувством победы, Мартин отказывался соглашаться с администратором гостиницы в том, что дополнительного номера во всем отеле больше нет. Роланд же наотрез отказался искать новый отель лишь из-за капризов мальчишки, и мы отправились наверх. Когда мы оказались возле наших номеров, которые расположились друг напротив друга, Мартин начал реветь от негодования. Он категорически отказывался спать в одном номере с братом, желая чувствовать себя «по-настоящему» взрослым. Пока ребенок плакал, взрослые уставились друг на друга, пытаясь обмозговать сложившуюся ситуацию. — Не вижу в этом никакой проблемы, — вдруг произнесла Доротея. — Я отправлюсь в номер с Мартином, а вы в номер напротив. — Мне всё равно, — спокойно пожала плечами я, переведя взгляд с сопливого Мартина на Роланда. — Отлично, — заключил Роланд и обменялся ключами с Доротеей, после чего Мартин едва ли не подпрыгнул от накрывшей его радости. Зайдя в номер, Роланд включил тусклое освещение, бросил ключи на близстоящую кровать справа и скинул с плеча сумку с ноутбуком, а я отправилась к кровати возле окна, расположенную в двух шагах от кровати соседа. — Предпочитаете идти в душ первой или второй? — Можно первой? — Без проблем. Из-за усталости после перелета, нам совершенно не хватало сил на неловкость от того, что мы остались вдвоем в одном номере. Пока я спокойно искала в чемодане свой пеньюар и трусы, Олдридж отстраненно подключал свой ноутбук к питанию. Лишь приняв прохладный душ, высушив волосы и посмотрев на себя в зеркало, я поняла, что пеньюар на мне слишком короткий, а вырез на груди слишком откровенный. Но так как я осознала это только в данную секунду, отчего перед походом в душ даже не задумалась поискать в шкафу номера халат, я уже ничего не могла поделать с этим фактом. — Вы не могли бы отвернуться? — не выходя из ванной комнаты, решила поинтересоваться у своего соседа я. — Вы хотите пройтись голой? — с явным сарказмом ухмыльнулся Олдридж, судя по чеканным звукам что-то печатающий в своем ноутбуке. — Нет… Просто у меня слишком откровенный пеньюар. — Ну, давайте, — глубоко вздохнул Олдридж, и я быстро вышмыгнула из ванной. — Вы не отвернулись! — прикрыв всё, что только могла себе позволить, возмущенно воскликнула я. — Я не обещал отворачиваться, — внимательно наблюдая за моим быстрым перемещением по комнате, смешливо откликнулся Роланд. — Вы сказали «ну, давайте». — Я имел в виду, что готов оценить Ваш наряд. — И как Вам? — резким рывком стянув покрывало с кровати и молниеносно нырнув под прохладное одеяло, с издевкой поинтересовалась я. — Вам рассказать о моем впечатлении от Вашей фигуры или конкретно о пеньюаре? — заулыбался с соседней кровати Олдридж, лицо которого было ярко подсвечено от монитора ноутбука. — Прекратите, — накрылась с головой я, чтобы он не заметил моего смущения. — Идите в душ. Ваша очередь. К моменту, когда Роланд вернулся из душа, я успела провалиться в крепкий сон. * * * На следующее утро, не услышав будильника, я проснулась из-за тяжелых шагов по комнате. Роланд уже был одет и занимался уборкой своей кровати. Сквозь сонную пелену я подумала о том, как же странно видеть миллионера заправляющим свою постель, тем более в отеле, где полно прислуги, но совершенно забыла подумать о том, что еще перед сном меня безумно смущало. Встав с кровати и совершенно не обращая внимания на взгляды Роланда, я принялась машинально повторять его движения, кое-как стоя на ногах и изо всех сил стараясь снова не свалиться в постель. Без капли стеснения, я прошла мимо него в своем откровенном пеньюаре и уже через пять минут вернулась в комнату уже одетой. — Зачем Вы встали? — вдруг поинтересовался Роланд, сидящий на единственном в комнате кресле-стуле, стоящем у стены напротив моей кровати. — У нас ведь в девять часов встреча с доктором, — непонимающе произнесла я, направляясь к окну.