Мы провели на Виргинских островах немногим больше недели, прежде чем вернуться на туманный Альбион. За это время произошло две совершенно невероятные вещи: я перешла на дружеские отношения с Мартином и научилась плавать. По сути, Мартин изменил своё отношение ко мне после незапланированно-неудачной попытки убить меня посредством утопления, но по-настоящему мы сдружились лишь после того, как я вскользь упомянула о своем желании когда-нибудь научиться плавать, после чего Мартин стал моим официальным репетитором по плаванию. Каждое утро мы встречались на террасе у бассейна и начинали разминаться перед вхождением в воду. Сам факт серьезности возложенной ответственности на Мартина, как на маленького мужчину, делал его сосредоточеннее и ответственнее, чем иногда напоминал своего собранного, старшего брата, которому он пытался подражать во всем (вот только никак не мог перенять у Роланда пресловутую ему собранность). После недельных занятий я всё-таки научилась плавать, но настолько плохо, что могла осилить не больше десяти ярдов, прежде чем начинала уходить на дно. За день до отлета я с Мартином вышла на вечернюю прогулку по берегу и наткнулись на гигантскую ридлею[35] длина которой составляла не менее двадцати семи дюймов, и вес которой определенно варьировался от девяноста до ста фунтов. Обрадовавшись подобной находке, мы наблюдали за тем, как оливковая черепаха медленно, но верно добирается до нежных волн, которые с тихим шепотом подступали к берегу, чтобы вылизать его своей пеной. — Никогда раньше не видел таких больших черепах! — восхитился Мартин. — Ей, наверное, больше ста лет. — Больше ста?! — Я где-то читала, что черепахи могут прожить около трехсот лет, вот только из-за различных факторов они обычно не доживают до столь преклонного возраста. — Круто! Я бы тоже хотел прожить так долго. Жалко, что человеку тоже мешают различные факторы. Например, старость… Я нервно отвернулась от мальчика, желающего себе долгой жизни и даже не подозревающего о том, что фактором, который в скором времени отнимет у него дыхание, будет являться не старость, а злосчастный механизм, помещенный злым гением в его крохотную, черепную коробочку. Отшатнувшись от черепахи, я уставилась на затылок Мартина, под выгоревшими волосами которого скрывалась аневризма. Мне хотелось протянуть руку к его голове и вытащить злосчастную нить смерти, но я смогла лишь запустить пальцы в отросшие, густые волосы мальчика, напоминавшие пучок свежего сена. Кажется, я нервно выдохнула через подступившие к глазам слёзы. Страшнее смерти только бессилие. Бессилие, пожалуй, самая страшная вещь на земле. * * * Мы оказались в аэропорту Хитроу в воскресенье, в шесть часов утра по местному времени, и уже в начале девятого Роланд высадил меня у родительского дома, с пожеланием увидеть меня завтра на рабочем месте в положенное время. Я открыла вход собственным ключом и, поставив чемодан возле трельяжа, тихонько закрыла за собой дверь, надеясь не разбудить обитателей дома, которые по воскресеньям не отличались особой любовью к ранним подъемам. Только повторно обернувшись, я увидела папу, в его сине-белой пижаме и темно-зеленом халате, с кружкой дымящегося какао в руках. Он заговорчески прошел ко мне по коридору, приложив указательный палец к губам, после чего крепко обнял меня. — Мама всё еще не в восторге от твоего решения, — шепотом сообщил мне отец. — Будет устраивать тебе бойкот, а бабушка займется поучительно-наставительными речами. Сама понимаешь, чтобы избежать твоей участи, мне с дедушкой придется молчать в тряпочку и немо соглашаться с женщинами. Этих прекрасно-опасных существ слишком много в нашем доме. Всего на двух мужчин и несмышленыша Дина приходится целых шесть тёток. Попомни моё слово, матриархат ни к чему хорошему в нашем доме не приведет. Я заулыбалась, смотря в глубокие голубые глаза отца, который снова показался мне слишком молодым для своего возраста, и он улыбнулся мне в ответ. — Дай-ка я на тебя посмотрю, — отстранился папа, отхлебнув горячий напиток из своей любимой кружки. — Ммм!.. Да ты похорошела. Сразу видно, что вернулась из страны Оз. Как только он сделал данное заключение, на лестнице послышались шаги и отец откровенно шарахнулся, наверняка опасаясь редкого, но меткого гнева мамы. К великому облегчению папы, шаги принадлежали сонной Тэмми. По-видимому, в нашей семье, при моём появлении на горизонте, соблюдался режим чрезвычайного положения, так как Тэмми, по примеру нашего мудрого отца, неоднократно побитого жизнью и мамой, решила порадоваться моей персоне как можно тише — издать тихий писк радости и заключить меня в свои относительно-крепкие объятья. — Невероятная трансформация! — заявила проснувшаяся Сэм, пока Тэмми стягивала с себя пижаму. Я стояла посреди их комнаты и почесывала затылок. — Ты отъела формы настоящей голливудской звезды, а твоё тело словно соткано из сотен солнечных лучей. Если бы я не знала, что ты летала по мегаполисам, я бы подумала, что ты провалялась на каком-нибудь миллиардерском курорте. — Вообще-то, последние полторы недели я провела на Виргинских островах, — широко улыбаясь, скромно ответила я. — Что-о-о?! — в голос удивились девушки. — И у меня куча подарков для вас двоих, — я пнула ногой шикарный, огромных размеров саквояж, в который упаковала все свои новые вещи. Я оставила себе лишь пару купальников, любимое парео и новые солнечные очки, отложив их в другой чемодан. — Что там? — захлопала в ладоши Тэмми. — Надеюсь, золотые слитки, — заговорчески отозвалась Саманта. Следующий час девушки примеряли разнообразные парео, шляпы, пляжные платья и туники с вязаными сумочками. Сэм больше всего понравилась пара пляжных юбок в пол, которыми Тэмми даже не заинтересовалась, а сестре приглянулись плетеные сандалии. В итоге было решено оставить Эмилии две из восьми парео, одну шляпу и салатовое пляжное платье, остальные вещи были сразу же разобраны и спрятаны. Не думаю, что это было нечестно, потому как Эмилия чаще Саманты, и тем более чаще Тэмми, баловалась гардеробными обновками, посредством мимолетной щедрости своего жениха. — Племяшка, — обратилась ко мне Сэм, сев на корточки и начав разглядывать шикарный саквояж. — Я бы оценила, если бы ты дала мне эту чудесную вещь в мою следующую поездку. — Забирай насовсем, — безразлично пожала плечами я. — Правда?! — Саманта вскочила, держа пустой саквояж правой рукой. — А ты что, собралась уезжать? — сдвинула брови я. — Вообще-то, уже завтра. В Синиш — небольшой город и морской порт Португалии с населением около четырнадцати тысяч человек. Так что подаренные тобой пляжные обновки как раз кстати. Там сейчас минимум двадцать пять градусов по Цельсию. — Почему Португалия? — поинтересовалась я, пытаясь скрыть досаду. Откровенно говоря — я не хотела, чтобы единственный здравомыслящий и по-настоящему волевой человек во всей нашей семье снова уезжал в загадочное путешествие, как вдруг словила себя на мысли о том, что безумно желаю умчаться вместе с ней. Раньше я никогда не хотела следовать на край света за рыжеволосой Самантой, но сейчас внутри меня словно что-то дернулось, какая-то прежде обездвиженная шестеренка завелась, заставляя меня желать отправиться в неизвестный мне Синиш. Однако я своевременно отогнала эту безумную мысль, испугавшись того, что что-то внутри меня начало работать в противоположную от размеренной жизни сторону. — Пять лет назад я познакомилась с Одетти Антонелли Капиту да Гомес Перес… — Какое длинное имя, — перебила Сэм Тэмми. — Одетти Антонелли Капиту — личные имена, Гомес — фамилия матери, Перес — фамилия отца, — пожала плечами Сэм. — Имя не менее интересное, чем человек. В свои пятьдесят лет она является одним из трех ведущих археологов Португалии, но из-за травмы ноги, полученной ей около семи лет назад во время раскопок, Одетти решила окончить практику, после чего полностью посвятила себя семье и работе над научными трудами, четыре из которых, на данный момент, являются всемирно известными. Она пригласила меня к себе, так как у нас, как у археолога и этнографа, всегда есть масса интересных тем для обсуждения. Плюс ко всему, в прошлый раз мы стали по-настоящему дружны, но, к общему сожалению, в последний раз виделись больше двух лет назад. Одетти относительно богата, так что она с легкостью убедила меня в том, что я должна принять от нее полную оплату билета туда и обратно. Я поживу в пристройке для гостей, расположенной рядом с её домом… Эта поездка займет у меня примерно полтора месяца, а потом я приеду на свадьбу своей старшей племянницы. У Саманты всегда всё было легко и не только на словах, но и в действиях. Я была уверена в том, что её план нерушим и сработает как идеально налаженные часы, шестерни которых смазаны оливковым маслом. Глава 59 Как и предполагалось, мама была непоколебима в своем мнении о том, что молодой девушке не следует покидать родительское гнездо с незнакомым мужчиной, пока на её безымянном пальце не красуется заветная деталь. Ну а после — после конечно можно, но только под тщательным присмотром мужа. Если бы я не знала свою мать, после подобных её рассуждений я бы всерьез решила, будто она поддерживает сексизм. Хорошо, что в этой семье никто кроме Сэм и Тэмми не знал о том, что я была далеко не только в Швейцарии. Я была более чем уверена в том, что если бы моя мама вдруг узнала о Виргинских островах, её воспаленные ассоциации мгновенно бы провели параллель с нудистскими пляжами и запретным пати на тонированных яхтах. Когда эмоции берут верх над Одри Пейдж, она теряет остатки объективности — такова тенденция её темперамента. Папа всё еще безрезультатно посещал биржу труда и ожидал своего первого пособия по безработице, пока Тэмми умудрилась устроиться на работу безо всяких бирж. По сути, ей улыбнулась удача или, если говорить точнее, дедушкина вставная челюсть. На прошлой неделе дед узнал, что в булочной на соседней улице, в которой наши старики каждое утро покупали сдобные изделия, требуется продавец. Какая профессия может быть лучше, чем продавец пончиков? Для Тэмми лучшей профессии не существует. Моя младшая сестра была безумно счастлива и, кстати, не только из-за новообретенной профессии. Оказывается, в течение всего моего отсутствия, она каждый вечер, с семи до одиннадцати часов вечера проводила своё время с Риком. Было ясно, что старшее поколение нашей семьи находится на седьмом небе от возможности приобрести в зятья САМОГО МАГИСТРА! но Тэмми явно не желала обсуждать эту тему, так что все радовались исключительно втихомолку. Быстро перекусив собственноручным сэндвичем (мама решила прекратить производство сэндвичей для своей средней дочери), я поцеловала Тэмми в висок, пожелав ей удачи в её первый рабочий день, незаметно показала отцу поднятый вверх, сжатый кулак, немо означающий «держись», словила в ответ знаменитую «ухмылочку» родителя и ретировалась за дверью. Когда я оказалась на пороге поместья, солнце уже вовсю припекало мне в макушку. — Джонатан! Вы помолодели с нашей последней встречи, — заулыбалась я открывшему дверь швейцару. — В нашу последнюю встречу Вы были пьяны. — Я уже знаю, что с моего пьяного тела стаскивал дряхлые кроссовки мистер Олдридж, — хитро улыбнулась я. — Как неловко. Мистер Роланд, по-видимому, забыл меня предупредить о том, что обо всём Вам рассказал. — О чём? — надеясь не узнать страшных подробностей, поинтересовалась я. — О том, что с Вас пришлось снимать обувь. Как Вы себя ощущаете после поездки? — Не смотря на то, что я уже привыкла к роскошным перинам и мягким подушкам, спать на собственной раскладушке оказалось куда приятнее, — широко улыбнулась я. Вернуться в поместье в качестве настоящей няни, а не тупицы со стажем, было немного необычно. Впервые в стенах этого дома Мартин не пытался измазать меня красками, нарочно разбить вазу или разбросать свою поистине легендарную коллекцию из двенадцати Докторов Кто, специально созданную для него старшим братом. К сожалению, Рик прекратил свои уроки, чему радовался только несмышленыш Мартин. Мы же (Роланд, Рик, Доротея и я — больше никто не знал о состоянии здоровья Мартина) прекрасно понимали, что нет смысла тратить жизненное время ребенка на образование, которое ему уже никогда не понадобится. Без Рика мне стало куда скучнее обедать, и не с кем было обсудить последние новости из жизни Мартина (Доротея с Роландом и так всё знали). * * * Для Британии лето выдалось слишком жарким — дождей почти не было. До конца июля в нашей семье всё так плотно устоялось, что казалось, будто оставшаяся жизнь пройдет именно так — мама до конца дней будет меня бойкотировать, папа будет метаться в поисках работы, бабушка с дедушкой совершать свои двухчасовые утренние и вечерние прогулки, Тэмми продавать хлебобулочные изделия в лавке на соседней улице, Эмилия жить с Эмметом и изредка приходить к нам в гости, а Дин с Элис навсегда останутся маленькими трикстерами. Вот только всю схему нарушали дети, которые точно не собирались оставаться маленькими. До дня рождения двойняшек оставалась всего неделя, когда я узнала, что день рождения Мартина на четыре дня раньше — двадцать седьмого июля. И снова пришлось экспериментировать с подарком. Ситуация была настолько щепетильной, что даже мама внесла свой вариант подарка мальчику-аристократу, чтобы «не было стыдно за Глорию ни перед именинником, ни перед его братом». Папа: водяной пистолет — отклонено, так как я не хочу быть пострадавшей от собственного же подарка. Дедушка: любой другой пистолет — отклонено, так как я не хочу быть пострадавшей от любого другого собственного подарка. Бабушка: настольная игра — у мальчика их тысяча. Эмметт: копилку — в первый же день треснет от его сбережений. Эмилия: модный девайс — хорошо, но недостаточно средств на действительно стоящую вещь. Тэмми: машинка на пульте управления — принято, как подарок от двойняшек, а что по поводу подарка от меня? Мама: рыбка в аквариуме — конечно жаль живое существо, но себя жаль еще больше, так что утверждено. Рыбку я отправилась выбирать в компании племянников, которые зависли на джунгариках, пока не заметили маленьких золотистых хомячков. Выбрав самую золотую из десятка золотых рыбок, я приступила к выбору самого круглого из полусотни круглых аквариумов на ножке. Когда же Дин на кассе успешно разбил вдребезги только что оплаченный мной сосуд, мне пришлось приобрести аналогичный, после чего я твердо решила нести живое существо самостоятельно. В конце концов, я уготовила для бедняги жестокую жизнь бок о бок с Мартином, так что отдавать его на растерзание двойняшкам точно не собиралась. Праздник оказался на удивление большим. Кроме Лео и двойняшек пришла еще дюжина неизвестных мне детей, в основном мальчишки — неизвестные мне друзья Мартина из Лондона. Естественно всё началось с дарения подарков. Моложавые мамочки подходили со своими марципановыми сыночками к имениннику и вручали золотые запонки, хрустальные статуэтки, декоративные изделия из фарфора, элитные ручки — в общем, всё то, что принято дарить ребенку из высшего общества и всё то, что ему определенно не понадобится в ближайшее десятилетие его детской жизни. Хороший подарок преподнесли Лео и Доротея — большой плюшевый лев, который символизировал «связь» между Мартином и Леонардом, о которой Лео произнес очень красивую речь. Суть «Теории Связи» заключалась в том, что оба мальчика львы — Лео по имени, Мартин по зодиаку. Еще один неплохой подарок подарила пожилая женщина по имени Ава — декоративный калейдоскоп, от которого Мартин был в глубочайшем восторге. Аве было около пятидесяти пяти, она была слишком худой и, в отличие от остальных присутствующих дам, совершенно натуральной — никакого силикона или ботокса — пусть даже и потрепанное, но всё своё. Эта женщина явно ни разу в жизни не делала подтяжек, отчего была усыпана многочисленными, натуральными морщинками. Она не складывала губы в трубочку, позируя на фотокамеру, поэтому её улыбка была самой искренней. Из искусственного у нее был только цвет волос. Она была крашеной блондинкой с рваным каре, едва касающимся плеч. Ава много курила через слишком длинный мундштук и не снимала свою огромную шляпу до тех пор, пока все не сели за праздничный стол. Чем эта женщина могла одновременно располагать к себе и отталкивать от себя — это резкая честность. Если она считала, что золотые запонки в качестве подарка ребенку — это выпендреж, она говорила, что это выпендреж. Если она считала, что силиконовые сиськи — это силиконовые сиськи, она не виляла своим ответом на заявление хозяйки сисек о том, что бюст настоящий. Судя по всему, у Роланда с Авой были крайне доверительные отношения, не смотря на презрительные взгляды в её сторону со стороны остальных присутствующих. Радиоуправляемую машинку от двойняшек Мартин принял с большим энтузиазмом, нежели вазу из голубого хрусталя от пластилиновой брюнетки и её точной копии в виде эгоцентричной девочки, но было ясно, что подобный подарок не является чем-то сверхжеланным, в отличие от подарка Роланда, от которого мальчик пришел в полный восторг. Старший Олдридж попал в самое яблочко, подарив брату какую-то грязную футболку с автографом знаменитого бразильского футболиста, которому она прежде принадлежала. Без комментариев. Я никогда не пойму сути подарка в виде зловонной тряпки, но свой подарок, после успеха Роланда, мне дарить откровенно расхотелось. В итоге так вышло, что я была последним человеком, чей подарок Мартин раскрыл. Подняв крышку коробки, мальчик замер. — Это Гектор? — округлив глаза, неопределенно спросил мальчик. — Гектор? — переспросил Роланд и заглянул в коробку. Моё сердце оборвалось. Что за дурацкая идея дарить золотую рыбку сыну аристократического общества, если она минимум не из девятьсот пятьдесят восьмой пробы? — И в правду Гектор, — неожиданно заключил Роланд и отошел от Мартина, вытаскивающего аквариум из непомерно большой коробки в сине-голубую полоску.