— Доброе утро, соня, — услышал Эрик и, продрав глава, ошарашенно уставился на лицо, склонившееся над ним. Потом он улыбнулся. Исабелла наклонилась еще ниже и поцеловала его в щеку. Он заключил ее в объятия, затащил в кровать и крепко держал. Их губы слились. Исабелла стащила футболку, села на Эрика верхом и направила его в себя. Опершись руками ему на плечи, она начала раскачиваться вперед и назад. Время, казалось, остановилось. Все вокруг словно растворилось в тумане, у него потемнело в глазах. Кровь застучала в висках. Он двигался к ней навстречу. На секунду замирал. Снова продолжал. Повторял ее движения. Вся дрожа, она опустилась на него. Какое-то время они лежали неподвижно. Молча. Ничего другого словно бы и не существовало. Потом он снова погрузился в мир снов. — Я сбегаю и куплю хлеба. Никуда не уходи, — сказала она и исчезла за дверью. Он весь дрожал. Пот, тонкой пленкой покрывавший кожу, казалось, замерз, пусть в комнате и было тепло. Он натянул одеяло на себя. Довольно потянулся. Все, похоже, складывалось хорошо. Между ними царила полная гармония. Как будто все шло к тому, что они станут единым целым. Она отличалась от всех, с кем он встречался раньше. Жила настоящим. Ловила момент. Явно не строила далеко идущих планов. Не выдвигала никаких глупых требований. Или он сам стал теперь другим? Искал чего-то иного, чем прежде. В силу возраста. Когда короткие романы уже переставали его интересовать? Еще вчера одноразовые интрижки были одной из важнейших частей его жизни. Когда все сводилось к посещению кабаков, мимолетным знакомствам зачастую с помощью «Тиндера», коротким встречам и постоянно новым переживаниям без каких-либо обязательств. Он смутился немного. Вытер лоб рукой. Казалось, с той поры прошла целая вечность. Исабелла была уникальной. Даже едва зная ее, он не сомневался в этом. Чувствовал каким-то необъяснимым образом. Сердцем, наверное. И одновременно он понятия не имел, как она сама воспринимала происходившее между ними. Наверное, была такой, как он раньше. Быстро уставала от отношений. Он поднялся с кровати, прошел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Рассеянно провел рукой по щетине и постриженным «ежиком» волосам. Ему требовалось сдерживать себя. Не идти на поводу у эмоций, иначе разочарование могло получиться слишком сильным. Он открыл кран, сполоснул лицо холодной водой и, почувствовав тупую боль в затылке, подумал, что явно выпил лишнего накануне вечером. Он не хотел слишком зацикливаться на ней, если все могло закончиться завтра. Но в то же время знал, что сейчас зашел дальше, чем в какой-то из других своих случайных связей. Пожалуй, ему надо было просто наслаждаться настоящим, не думая о будущем. И все равно что-то не нравилось ему. Его не оставляло странное беспокойство. Что-то не сходилось. С Исабеллой. Его настораживала всякая ерунда. Мелочи, возможно, не имевшие никакого значения. Пожалуй, он делал из мухи слона. Или это впервые в его жизни была ревность, Так или иначе его не покидало ощущение, словно она что-то скрывала от него. Несколько дней назад он подошел к ней сзади, когда они договаривались о встрече. А она торопливо прервала телефонный разговор, который вела, дожидаясь его. Без объяснений. Просто улыбнулась ему широко и заключила в объятия. Но при этом у нее был какой-то виноватый взгляд. А еще пару дней спустя, выходя из ванной, он увидел ее со своим телефоном в руке. Наверное, она перекладывала его, протирая стол. А может и нет. Та же история ночью. Она встала. В туалет, как он подумал. Но потом снова увидел ее на кухне с мобильником. Возможно, она устанавливала какое-то обновление на свой телефон. Или на его. Тогда он заставил себя снова заснуть. Не хотел разрушать установившуюся между ними гармонию из-за каких-то необоснованных подозрений. Он вышел из душа, обмотав полотенце вокруг бедер, и направился на кухню. Ее телефон лежал на столе. Он колебался. Приготовил кофе. Снова покосился на стол. Нагрел молоко. Вернулся к кухонному столу, взял ее мобильник и ввел код, который запомнил, когда она набирала его несколько раз до того. Ему стало стыдно. Но он продолжил. Проверил фотографии. Ничего странного. Масса его собственных снимков. Подруг. Никаких других мужчин. Он просмотрел сообщения. Вошел в электронную почту. Металлический звук послышался со стороны двери, когда ключ вставили в замок. Он вздрогнул, отключил телефон и положил его на стол. Лоб покрылся испариной. Неужели он сходит с ума? Становится параноиком? Запах свежеиспеченного хлеба распространился по квартире, как только она закрыла дверь за собой. Она широко улыбнулась и многозначительно подмигнула ему, опустив взгляд на свисавшее с его бедер полотенце. Ее волосы спадали на плечи и блестели в проникавшем через окно свете. Она выглядела сногсшибательно. Он заставил себя забыть обо всем остальном. Расслабиться. Росомаха подвинул к нему толстый пакет, в котором посередине что-то выпирало. Амид кивнул, но не притронулся к нему. По форме не составляло труда угадать, что в нем лежал пистолет. Он потягивал содержимое своей чашки маленькими глотками. Они сидели в кафе «Старбакс» на Центральном вокзале. Оказалось не так просто получить здесь нормальный кофе, без молока и прочих добавок. В конце концов ему пришлось согласиться на некий сорт «Колд брю», оказавшийся на удивление хорошим. — Он готов к использованию, — сообщил Росомаха. Амид спокойно выдержал его холодный взгляд. — Я разберусь с Линн, — сказал он. — Ты должен ждать новых инструкций. Росомаха помрачнел. Не кивнул. — Я могу пойти дальше с другим? — спросил он похожим на шипение голосом. — Антоном. Парнем из АФА. — Где он сейчас? — На одном складе. — Мы поступим, как договаривались. Вина должна лечь на АФА. Нельзя ни при каких обстоятельствах допустить, чтобы через него вышли на нас, — сказал Амид, не спуская взгляда с Росомахи и пытаясь убедиться, что тот не ослушается. — Больше никаких смертей. Иначе полиция задействует все имеющиеся у них ресурсы и, вероятно, раскопает что-нибудь. Пусть СМИ занимаются этим. Твою группу АФА надо представить кровожадными анархистами-террористами. Потом они потеряют всю поддержку, которой сейчас пользуются у левых журналистов и деятелей культуры. — Откуда мы можем знать, что это получит огласку? — У нас есть свои альтернативные каналы. После этого у центральных средств массовой информации не останется другого выбора, кроме как оказаться у нас на крючке. В конечном итоге на АФА обрушится такой вал дерьма, что уничтожит все доверие к ним со стороны политкорректных акул пера. Никто и никогда в будущем не протянет им руку помощи, раз они окажутся оголтелыми преступниками. «Да и нам тоже, — подумал Амид и, устав бороться с жестким взглядом Росомахи, с неохотой отвел глаза. — Если мы позволим таким, как ты, действовать на свой страх и риск. Упаси бог, если информация о каком-то из твоих деяний появится в Сети и тебя смогут связать с нашим движением». Росомаха ухмыльнулся и протянул свой мобильник Амиду. На его экране была фотография Антона, лежавшего на полу со связанными скотчем руками и ногами. Росомаха наклонился через стол. И Амид невольно вздрогнул. У его собеседника были неестественно белые зубы. И все равно изо рта исходил кислый запах. Как от непереваренных остатков мяса. — Я готовлю компромат. У меня есть дубинки, перчатки, баллончики с газом и все такое с их отпечатками пальцев. Открытая пачка сигарет. Серьга Эзги, — сказал Росомаха, вертя в руках кофейную чашку. — Ни у кого из группы не будет алиби. Я назначу встречу с Иваном и Эзги у нее, они окажутся там одновременно. И им не удастся доказать, что они не выходили наружу. А Антон не сможет объяснить, чем он, собственно, занимался до того, как оказался там, куда я заранее привезу его и его найдет полиция. Никто не поверит, что до того он валялся связанный на каком-то складе. Амид бросил взгляд через окно. Толпы людей двигались по Центральному вокзалу в разные стороны. Обычные работяги. В конечном итоге ради них они занимались всем этим. Он кивнул Росомахе. — Как полиция узнает, куда надо приезжать? — Клара или какая-то другая из девчонок из «Скандинавского копья» сделает анонимный звонок. Изобразит из себя перепуганную активистку АФА. Или я отправлю сообщение о встрече на мобильник Антона, который они слушают. Из коридора доносилась та же адская музыка, как и накануне вечером. Росомаха сел за обеденный стол в своей крошечной однушке. Он заткнул уши берушами и достал телефон Антона. Насколько он знал, его прослушивали люди из СЭПО. Он сам ранее анонимно сообщил им по электронной почте, что Антон поменял номер. Тот тоже подозревал, что полиция безопасности контролировала его. Ранее уже неоднократно получалось так, что, стоило им договориться между собой о чем-то, сразу же их люди появлялись на том же месте. Росомаха ухмыльнулся. Антон был не настолько глуп, чтобы писать подобное сообщение со своего телефона. Он набрал текст и вскоре увидел его на экране своего нового мобильника. СЭПО не могла не клюнуть на такую наживку. Дело ведь касалось группы АФА, за которой они долго наблюдали. Той самой, нападение на которую расследовали полицейские друзья Линн. Касалось Антона, исчезнувшего члена АФА. Возможно, двойного агента. Вероятно, причастного к смерти Ильвы. Вернувшегося, чтобы подготовить нападение на националистов в Гетеборге с помощью информации, полученной от взятого в плен и жестоко избитого парня из «Скандинавского копья». Роль последнего отводилась одному из второстепенных членов нацистской организации, кем Карл Павич и Клара договорились с Росомахой пожертвовать ради общего дела. Его полуживого полиция должна была найти в помещении АФА вместе с Антоном. А потом им пришлось бы начать охоту на кровожадных левых экстремистов. Он достал пластиковую форму с голубцами из микроволновки и подул на них. «Настоящая шведская еда», — подумал он, хоть по слухам Карл XII и украл их рецепт у турок. Росомаха не испытывал ни малейших угрызений совести из-за своего намерения использовать Антона в компрометирующей кампании против АФА. Пусть он хорошо узнал его за те месяцы, когда был членом их организации. Антон никогда не нравился ему. Этот типичный воинствующий социалист уже с самого начала вел себя как надменный всезнайка. Антон считал Росомаху недостаточно опытным, чтобы выступать от имени группы. У него не получалось придумывать эффектные лозунги, когда это требовалось, и он не мог блеснуть остроумием во время жарких идеологических споров. Росомаха чувствовал себя униженным. Антон как только не изощрялся в разговорах с другими, рассуждая о его недостатках, когда считал, что Росомаха не слышал. Эзги рассказала ему, какие вещи он говорил о нем. Но теперь они поменялись ролями. Антон стал его пленником. Росомахе не требовалось больше скрывать свои взгляды, притворяться сторонником идей, которые он на самом деле ненавидел. У него отпала необходимость блуждать словно в потемках, пытаясь продемонстрировать правильную, революционную точку зрения, чтобы получить одобрение других. Несмотря на то что по плану ему нужно было продержаться в группе как можно дольше, чтобы выявить всю их сеть в Европе. В конце концов стало невозможно действовать дальше как-то иначе. Росомаха задумчиво жевал голубцы и проверял содержимое мобильника Антона. Он открыл папку с фотографиями и просмотрел их. Полный порядок. Там больше не осталось ничего, указывавшего на него. Все опасные снимки он стер. В квартире Антона Клара тоже подчистила хвосты, пусть там и не оказалось ничего серьезного. Его прозвище упоминалось кое-где в записях, и еще она нашла пару распечаток его фотографий, спрятанных за книжной полкой. Ее поход туда, в любом случае, оказался успешным и помог уничтожить оставшиеся следы, которые могли привести к нему, несмотря на то что она столкнулась с Линн и чуть не попалась. Он услышал жужжание и настороженно посмотрел в сторону двери. Но его опасения, что кто-то пытался вскрыть замок электронной отмычкой, оказались напрасными. Звук исходил от мобильника, лежавшего в кармане куртки, висевшей в другом конце его жилища. Он поднялся, подошел к ней и вытащил оба телефона. На помеченный зеленым цветом пришло эсэмэс. Его сестра хотела чего-то. Мышцы шеи напряглись, когда он прочитал ее послание. Оно было коротким. «Почему у них твоя фотография?» К нему прилагался снимок, переснятый с какого-то другого телефона. На нем он увидел себя. Запечатленного чуть сбоку и сзади. Снимок был плохого разрешения. Но для знакомого с ним не составляло труда узнать его. Фотография была, похоже, где-то недельной давности. Она отсутствовала среди забранных Кларой из квартиры Антона. Скорей всего, Ильва постаралась. И ее сделали под другим углом, чем ту, которую он обнаружил ранее, взломав мобильник Ильвы. Она, похоже, успела перекинуть ее кому-то, прежде чем он отправил беднягу к праотцам и уничтожил ее телефон. «Черт», — подумал он. Неужели все, что он сделал, чтобы его не вычислили, оказалось абсолютно напрасным? Самоубийство Ильвы и похищение Антона. Выходит, полиция все равно добралась до фотографий. Через Линн Столь. Никакого другого варианта не существовало. Ильва, скорей всего, переслала их ей или рассказала, где спрятала. Росомаха дожевывал последний голубец, который, казалось, уже и не был таким вкусным, как другие. Да и просто не лез в горло. Он налил себе воды из стоявшей на полу канистры, а потом медленно опустошил кружку, продолжая изучать снимок. Фото вряд ли могло помочь полиции. Во всяком случае, чтобы составить описание внешности преступника. Зато на нем хорошо была видна та, с кем он разговаривал. Клара Рессель. Ей пришла пора покинуть Стокгольм. Он колебался, нетерпеливо вертел телефон в руке. Или ей следовало исчезнуть навечно. Но у него не было времени размышлять над этим сейчас. Хватало других, более срочных дел. Он посмотрел время на мобильнике. Ждать осталось недолго. До контрудара. До отвлекающего маневра. Глава 21 Ее пульс резко подскочил. Но дело было не в результатах последнего анализа асимметричного шифрования, основанных на свойствах асимметричных кривых, которые сейчас лежали перед ней на столе ее кабинета в Королевском технологическом институте. Причиной столь сильного беспокойства стало эсэмэс, только что появившееся на экране мобильника. Уведомление об активности в зоне действия камеры, которую она установила снаружи своего дома на Тантогатан. Линн кликнула по ссылке и активировала приложение. Сначала она увидела лишь тень. Потом спину одетого в черное мужчины. Он был один. Высокого роста. Мужчина вытащил что-то из своего рюкзака. Какой-то продолговатый металлический инструмент. Скорее всего, фомку. Он торопливо наклонился к ее входной двери. Она не успела разглядеть лицо. Дальше камера показывала только затылок. Черные волосы. Широкие плечи. Мужчина обернулся, а потом продолжил возиться с замком. Затем он попятился и сунул инструмент в рюкзак. Достал какой-то другой темный предмет. Пистолет с глушителем. Схватившись за дверную ручку и держа оружие перед собой, он медленно потянул дверь на себя. У Линн озноб пробежал по коже. Когда мужчина начал подниматься по лестнице, его лицо наконец попало в объектив и сразу появилось на экране мобильника. Она впилась в него взглядом. Видела несколько раз раньше. И недавно тоже. Она увеличила изображение. Несмотря на зернистость снимка, у нее не осталось сомнений. Именно он засветился во время стрельбы перед SEB-банком в ноябре. Именно этот мужчина с полицейского фоторобота принимал участие в видеоконференции, которую ей удалось посмотреть благодаря взломанному в офисе «Скрытой правды» компьютеру. А сейчас он входил в ее жилище. Вооруженный. К чему-то такому она и готовилась. Как раз поэтому и перебралась в домик Рикарда. И все равно ей стало не по себе, когда она увидела, как он проник к ней домой. Профессиональный убийца.