Для него самого на первом месте всегда стояла идея, по крайней мере, с той поры, как пять лет назад он начал сотрудничать с датчанами из Ульв А/С. Относительно стратегической и идеологической цели у него с ними царило полное согласие. В то же время он знал, что второй его работодатель, швед, скорее имел сугубо личные причины для нападок на АФА и Линн и их очернения. Но то, что их мотивы отличались, не играло никакой роли для него, пока речь шла об общем враге. Он поднял пуленепробиваемый жилет с пола, надел его через голову и закрепил кобуру пистолета сбоку, продев через плечо. Потом он поднял руки к потолку, проверяя, не слишком ли кевларовый броник сковывает движения, и, взяв потертую паспортную фотографию сестры, сунул ее в нагрудный карман. Поближе к сердцу. Для него ничего не изменилось. На первом месте стояли идеи. И семья. Только они что-то значили. Идеология по-прежнему была для него не пустым звуком. Но из родных у него оставалась только сестра. Мать, вероятно, доживала свои последние дни. Хотя у него имелась родня в Австрии. Едва зная их, он все равно не сомневался, что они разделяли его взгляды. И должны были помочь ему. Защитить его. Когда ему удастся добраться туда. Вместе с сестрой. Глава 31 Четверг Он не почувствовал радости, когда увидел знакомых коллег в полицейской машине, выехавшей из-за угла. Они были мало знакомы. Он сдержанно кивнул им и, перейдя улицу, направился в сторону парка Крунуберг. Он обратил внимание на нескольких детей на игровой площадке вдалеке. Они беспечно бегали друг за другом. «Вряд ли у них есть какие-то проблемы», — подумал он. Ему требовалось как можно дальше уйти от бетонной громадины, возвышавшейся за спиной. Здания полиции. Проветрить голову. Несмотря на то что он уже не находился на больничном, его самочувствие все равно оставляло желать лучшего. Он крепко сжимал мобильник в руке. Но так еще и не включил его. Не осмеливался сделать это с тех пор, как поставил крест на их отношениях. Боялся, что Росомаха попытается связаться с ним. Будет требовать еще денег. Шантажировать его. Угрожать. Он провел рукой по шее. Под воротником кожа была липкой от пота. Он колебался. После всего случившегося у него не оставалось выбора. Ему следовало включить телефон и проверить, не появилось ли ничего срочного, откуда можно было ждать беды. Чтобы успеть принять соответствующие меры. Выше на склоне холма послышался скрежет. Машина коммунальной службы ехала в его сторону по тротуару, ее кузов был наполнен землей. Он уступил ей дорогу, быстро огляделся и проверил почту. Ни одного нового послания. Он с облегчением перевел дух. Пусть у Росомахи, похоже, полностью сорвало тормоза, он, по крайней мере, понял, что ему не имело смысла докучать больше. Их отношения в качестве работодателя и исполнителя закончились. Он посмотрел на часы. Они не успели бы запеленговать его и добраться туда, прежде чем он подчистит концы. Он нажал «Удалить все». Телефон запросил подтверждение, а потом запустил форматирование. Все должно было исчезнуть. Потом он мог повторить операцию с помощью программы File Shredder, чтобы уже точно ничего не удалось восстановить. Ему стало немного не по себе, когда он миновал входную дверь, направляясь в свой кабинет. Он обычно любил работать здесь. Но в последние недели пребывание в здании полиции превратилось для него в настоящую муку. Он трудился из дома. Даже ушел на больничный. Обстановка стала слишком напряженной из-за недавних событий. Пусть все непредвиденные проблемы вроде бы постепенно решались. Он отключил телефон, но не мог выбросить его. Он же числился за ним. А если бы сейчас кого-то заинтересовало, почему он подчистил его, мог сослаться на вирус. Но никто не должен был спросить. Поскольку он намеревался сделать следующий ход первым. Росомаха громко выругался. Он находился в грязной однушке около станции «Седра». Полупустые пивные банки загремели, когда он бросил пистолет на поверхность стола. Двое сидевших напротив него мужчин выглядели абсолютно спокойными. Они пожали плечами. — Как уже сказано, ничего личного. Риск слишком велик, — буркнул один из них. Росомаха отодвинул в сторону оружие и какое-то время молча таращился на своих постриженных «ежиком» собеседников. Обоим было около тридцати. Ниже их закатанных рукавов виднелись татуировки. Он сделал глубокий вдох, чтобы взять себя в руки. — Мы же обо всем договорились, — напомнил он. — Изменилась только оплата. Дело ведь не только в деньгах, не так ли? Мужчины называли себя национал-социалистами. Входили в «Скандинавское копье». Были друзьями Клары. И все равно они, похоже, считали свою борьбу ни к чему не обязывавшим хобби. Кроме того, он обещал им заплатить. Правда, несколько позднее. Когда люди являлись идеологическими братьями, им следовало доверять друг другу. Он сжал кулаки под столом. Один из них улыбнулся ему. — Нет, но оплата порой может служить дополнительным мотивом, когда надо выйти за обычные рамки, — сказал он и развел руками. — Это не только наше мнение. Насколько я понял, датчане согласились с нами. Они тоже считают, что освобождение твоей сестры не обосновано ничем иным, кроме твоего личного интереса. Росомаха прикусил губу и уставился на него. «Вот сука», — подумал он, но постарался сдержать свои эмоции. Он не должен был ругаться со своими так называемыми друзьями. Даже если они ничего толком не знали о нем, ему стоило вести себя скромно. Никаких напрасных конфликтов. Костяшки пальцев побелели, когда он вонзил ногти в ладони. Личный интерес. Выходит, так они воспринимали ее. Его сестру. Человека, рисковавшего всем ради того, чтобы добыть им информацию, жизненно важную для борьбы за дело, в которое они верили. Человека, которому они сейчас соглашались помочь только за щедрое вознаграждение. Он таращился на бродяг, наркоманов и пьяниц, как из числа коренных жителей страны, так иммигрантов, которые беззаботно бродили между скамеек на площадке, усыпанной гравием. Да, они находились практически сразу за зданием полиции в Седере. Но неужели ливень не мог просто смыть их всех к черту? Как долго люди смогут терпеть подобное, пока они наконец не поймут, до какой степени упадка дошел их мир? Пока они не соберутся вместе и не избавятся от этого балласта, не отправят всех этих паразитов в преисподнюю? Пока они не потребуют навсегда закрыть границы и ужесточить правила отбывания судебного наказания, чтобы заключенные тюрем не болтались периодически на свободе в «отпусках»? Он сплюнул на землю и пробормотал тихо: «Когда-нибудь пройдет настоящий дождь и смоет все эту грязь с наших улиц». Росомаха надвинул кепку на глаза и посмотрел в сторону больших ворот, находившихся напротив станции метро «Мариаторгет». Именно оттуда должен был выехать автозак с его сестрой. Прокурор уже ходатайствовал перед судом об аресте, если верить одному из его источников. Ее собирались перевезти через два дня. В камеру с особыми, строгими условиями содержания. Никакого мобильника. Отдельный двор для прогулок. Крыша. Никаких контактов с другими арестантами. Его передернуло от одной мысли, что она окажется там. Одна. Беспомощная. Напуганная. И все из-за него. Если он не успеет решить эту проблему. Он почувствовал, как злоба нахлынула на него снова. Он с силой кликнул по мобильнику. Перечитал старое сообщение, которое пришло три дня назад. «Задание закончено. Все дальнейшие контакты прекращаются». Сволочь. Мерзкий трус. Он делал все правильно. И вот она, благодарность. Из-за какого-то раненого полицейского. По-прежнему находившегося на волосок от смерти. А как все, собственно, виделось его работодателю? Неужели он думал, что, затеяв войну, можно обойтись без жертв? И невинных тоже. Ладно, черт с ним, все равно в глубине души он всегда знал, что его шведский босс по-настоящему не верил в их идеалы. Однако хуже всего было то, что его банковский счет по-прежнему оставался замороженным. Он не получил свой гонорар. А без денег не мог ничего сделать. Никто из тех, с кем ему удалось связаться, не соглашался работать бесплатно. А они были обычной молодой шпаной из пригорода. Из тех, с кем он при иных обстоятельствах никогда не захотел бы иметь дело, а скорее предпочел бы, чтобы они навсегда исчезли из Швеции. Они, естественно, откровенно плевали на его идеологические аргументы. Но смогли бы принести пользу в решающий момент. Если бы ему удалось найти деньги, чтобы заплатить им. Он медленно вошел в вестибюль станции метро, и его настроение еще больше испортилось. И дело было не только в крутом эскалаторе, который, казалось, уносил его в преисподнюю, а в осознании того, что он сам в последнее время неуклонно катился по наклонной. Этой ночью он проснулся от кошмара. Вздрогнул и чуть не упал с кровати. Ему приснилось, что он падал в бездонную черную дыру. Войдя в вагон, он тяжело опустился на сиденье. Несколько девиц рядом с ним хихикали и громко болтали о парнях, месячных и каком-то «просто невероятном» празднике. От чего его состояние, естественно, не улучшилось. Он взвесил мобильник в руке. Осталась последняя возможность. Он быстро написал эсэмэс и отправил его. Ответ пришел сразу же. Человек подтвердил встречу. Через час. Росомаха ухмыльнулся. Тот, с кем он договорился увидеться, вряд ли согласился бы на рандеву, если бы знал, о чем пойдет речь. Но теперь он не собирался упускать свой шанс. Никакой болтовни, как с другими. Он прижал к себе руку и ощутил тяжелый пистолет под мышкой. Томас Йоэлссон провел рукой по волосам и помассировал затылок. Пульс еще не пришел в норму. Он вытер пот с лица и потрогал пальцами ласточку, вытатуированную сбоку на толстой шее, при этом не спускал взгляд с мужчины в зеленой армейской куртке и брюках чинос, который только недавно сидел напротив, а сейчас удалялся в сторону выхода из торгового центра «Нака форум». Он представился как Росомаха. «Ну и психопат, — подумал Томас. — И вроде как на нашей стороне». Он провел пальцами по блюдцу и слизнул с них крошки пирожного. Стоявший перед ним кофе уже успел остыть. От нервного возбуждения кожа его лица, казалось, по-прежнему горела огнем. Его унизили. С ним обошлись как с беспомощным сопливым юнцом. Росомаха незаметно держал пистолет под столом, прижал ствол ему к промежности и потребовал денег. Вознаграждение за его помощь, как он сам сказал. Он якобы посодействовал чем-то Йоргену Кранцу где-то год назад, когда отчим Томаса являлся лидером «Патриотического фронта». Тот самый Йорген Кранц, который сейчас отбывал пожизненный срок за убийство полицейского. Тогдашний сожитель его матери. И она якобы знала об устной договоренности, по словам Росомахи, существовавшей у него с Юргеном. Но с таким же успехом она могла быть плодом его фантазии. Выдумкой человека, деградировавшего настолько, что в отчаянной охоте за деньгами пытается шантажировать прежних друзей. Томас ухмыльнулся и достал свой мобильник. У него еще остался адрес электронной почты для обмена шифрованными сообщениями. Правда, они давно не связывались. Он уже не занимался подобным. Набрав эсэмэс, он отправил его. Обычно они отвечали быстро. Официант забрал его чашку. Томас рассеянно кивнул, но остался за столом. Ждал. Она улыбалась ему с экрана телефона. Они познакомились на сеансе групповой терапии пару месяцев назад, и сейчас она уже была беременна. Они съехались пару недель назад. Взяли кредит, чтобы позволить себе новый дом, хотя он и сам мог сразу выложить приличную сумму. Для него началась новая жизнь. И он подумал, что не даст никому разрушить ее. Ответ от датчан пришел через десять минут. Их явно не удивило то, что он дал знать о себе, пусть режим радиомолчания между ними продолжался с тех пор, как на Рождество его бывшего коллегу Михаэля Коскинена арестовали и в конце концов осудили за убийство. То задание они выполнили по приказу датчан. «Мы не вмешиваемся. Но рекомендуем отказать», — ответили они. Он улыбнулся. Знал теперь, что они не имели к этому никакого отношения. А Росомаха действовал один. Единственным его помощником был пистолет. Такой был и у Томаса. Высокий забор не был проблемой. Чтобы перебраться через него, крюка и веревки хватило. Высокие кипарисы, которые посадили, пожалуй, чтобы придать стальной преграде, которую он сейчас одолевал, более гостеприимный вид. Когда он спустился на землю с другой стороны, от гостеприимного вида и след простыл. Камер было нетрудно избежать. Даже если кто-то на самом деле сидел за экранами и наблюдал, что происходило в большом саду. Хотя, возможно, их включали, только когда дом ставили на сигнализацию. Он постоял немного, скрываясь за деревьями. Никто явно не ждал его. Вероятность, что кто-то может причинить вред жене Йоргена Кранца, по-видимому, считалась минимальной. Во времена, когда Йорген руководил «Патриотическим фронтом», все было иначе. Его «правление» закончилось примерно год назад. Но тогда его сожительница еще жила в Ландскруне. Он огляделся. Судя по виду виллы, ее построили, скорей всего, в 30-е годы. Она выглядела ухоженной, но довольно скромной. Однако Росомаха знал, сколько стоила земля в этом районе. Росомаха взглянул на мобильник. Прошло сорок минут. Он подкрался ближе к дому. Большая бронзовая статуя волка стояла в углу участка, большую часть оставшегося пространства занимала огромная терраса с обернутой на зиму в полиэтиленовую пленку мебелью. Рядом виднелось джакузи. Со двора открывался красивый вид на находившуюся около Ранэнгена пристань с яхтами и залив Стура Вертан, раскинувшийся за ней. Катарине Кранц явно неплохо жилось с тех пор, как она переехала в Стокгольм. Хоть ее муж сидел в тюрьме за убийство полицейского. Несмотря на то что он находился за решеткой, его супруга, похоже, не осталась голой и босой из-за идеологической борьбы, которую он вел. Росомаха ухмыльнулся. «Если в его случае речь вообще шла о политике», — подумал он. Ему внезапно стало интересно, действительно ли Йорген верил в то, за что, по его словам, так неистово сражался, или для него это был лишь способ обогащения. Он обошел дом с торца. У гаража стоял сверкающий автомобиль «БМВ». Одной из последних моделей. Раздражение нахлынуло на него. Самому ведь ему приходилось ходить с шапкой по кругу. Несмотря на всю ту пользу, которую он принес движению. Несмотря на помощь, которую Йорген и датчане получили от него за все годы. Информацию. Предупреждения. Сведения, во многих случаях действительно жизненно важные для них, которые они вдобавок не смогли бы получить ни от кого-то другого. И за все это он не требовал ничего взамен. До сих пор. Наклонившись, он пошел вперед вдоль стены. К двери веранды. Она была дома. Одна. Он специально дожидался ее возвращения. Видел, как она приехала на машине. Вставив фомку в узкую щель между замком и косяком, он надавил на нее. Недолго посопротивлявшись, дверь распахнулась.