У него внезапно потемнело в глазах, и он чуть не опустился на колени от короткого приступа слабости, когда адреналин резко хлынул в кровь и распространился по телу. — Ничего страшного, все хорошо, но сейчас мне надо идти. Я скоро перезвоню тебе, — буркнул он и, отключив звонок, разобрал мобильник и вынул из него СИМ-карту. Он сунул их в карман, намереваясь выбросить в первый попавшийся контейнер, и поспешил к выходу. Его автомобиль был припаркован с другой стороны улицы, и, выйдя из здания, он уже собрался вступить на газон, чтобы направиться к нему, когда уголком глаза заметил кого-то сбоку от себя. Эрик стоял, спрятавшись за куст. Ноги скользили по глинистой почве. Мимо, немного в стороне, проехал грузовик. Водитель заметил Эрика и нахмурил брови, решив, что он справлял малую нужду. Но в остальном никого не было видно поблизости. Никакого Росомахи. У офисного здания с тыльной стороны окон не было, так что наблюдать за происходившим было почти невозможно. Эрик обнимал себя руками, стараясь согреться, и смотрел на дверь. Он не мог уже больше стоять неподвижно, все его тело продрогло. Поэтому вышел из своего убежища и направился к двери. Пожалуй, там могли находиться почтовые ящики. Или стенд со списком жильцов. И даже если Росомаха вряд ли значился там под одним из известных им имен, Фредрик Карлссон или Ругер Естанше, в его понятии это все равно могло как-то помочь. Таков был план, но он решил согласовать действия с Рикардом и, достав мобильник, уже коснулся на ходу экрана, когда услышал скрип открывавшейся двери. Мужчина с коричневыми волосами, вышедший из здания примерно в пяти метрах от Эрика, резко остановился и с удивлением уставился на него. Пока эти несколько секунд он неподвижно стоял, Эрик узнал в нем спящего человека с фотографии, которую переслала им Линн. Эрик заметил, как глаза Росомахи почернели и тот потянулся за чем-то за спину. Мобильник Эрика с шумом упал на землю, он поднял его и быстро сунул руку под куртку. «Что за чертовщина», — подумал Росомаха, уже на всякий случай схватившийся за пистолет. Сначала он принял встретившегося ему мужчину за одного из возвращавшихся в свою квартиру сомалийцев, но сейчас узнал его. Он направил пистолет на черного полицейского. И спустил курок. Эрик подумал, что этот момент он не забудет никогда, хотя все продолжалось какую-то секунду. Направленный на него пистолет должен был остаться в его памяти навсегда. Он почувствовал, как воздух пришел в движение от выпущенной пули. Когда прозвучал выстрел, он уже прыгнул в сторону. Росомаха спустил курок снова, и пуля ударила в землю рядом с ним. Эрик перекатился вбок и укрылся за синим пластмассовым ящиком с песком. Нащупал свой «зиг зауэр» под курткой. Вытащил его и снял с предохранителя, все еще не осмеливаясь выглянуть из своего убежища. Он прижался к ящику, когда пистолет Росомахи напомнил о себе снова. На этот раз пули попали в пластмассовую стенку и пробили крышку, осколки пластмассы пролетели рядом с его лицом. Осколки царапнули штукатурку на стене находившегося рядом здания. Затем выстрелы прекратились. Эрик выглянул из своего укрытия и увидел, что Росомаха бежал в сторону улицы, при этом он развернулся назад и выстрелил еще несколько раз. Он уже пересекал проезжую часть, когда Эрик устремился за ним, двигаясь зигзагами, держа пистолет перед собой и размышляя о том, куда, черт возьми, запропастился Рикард. Только когда Росомаха почти добрался до угла дома, за которым он, по всей видимости, собирался скрыться, Эрик услышал голос напарника за спиной. Он жестами показал в сторону убегавшего и уже поворачивавшего за угол Росомахи и продолжил преследование. Он пересекал проезжую часть, когда услышал, как на пересекавшей ее улице завелся автомобиль, и, устремившись туда, увидел, как белый «Опель» сорвался с места под аккомпанемент визга шин. На переднем сиденье он успел разглядеть Росомаху. Эрик уперся левой рукой и прицелился вслед удалявшейся машине. Он выстрелил по ней и, услышав, как пуля с глухим звуком пробила металлический корпус, сразу же спустил курок снова и попал в правое заднее колесо. Автомобиль завилял. Встречная машина такси, избегая столкновения, выехала на тротуар. Потом Росомахе, похоже, удалось справиться с управлением, он уже ехал ровно по своей полосе, а затем повернул в сторону, в направлении Естберги. Рикард бежал вместе с Эриком, тоже с пистолетом в руке. Они пересекли Обювеген, а потом поспешили дальше по маленьким улочкам между домов. Люди испуганно прятались в тени деревьев или старались укрыться в магазинах, когда они с оружием пробегали мимо. — Возможно, он едет к линии скоростного трамвая. Так что давай за ним, я постараюсь срезать через поле, — пропыхтел Рикард и, не дожидаясь ответа, свернул в сторону. Эрик прибавил скорость. Далеко впереди на улице он еще видел вилявший автомобиль, который пытался придерживаться своей стороны дороги. Потом он, похоже, повернул и поехал в сторону станции Орстаберг. Рикард стоял у трамвайных путей и, тяжело дыша, говорил по мобильнику, когда Эрик подошел к нему. — Белый «Опель Корса». Пробитое заднее колесо. Движется к линии скоростного трамвая между станциями Орстаберг и Орстафелтет. За рулем мужчина ориентировочно тридцати пяти лет. Коричневые волосы. Вероятно, швед. Перекройте дорожное и трамвайное движение в обоих направлениях. Отправьте патруль обыскать поезд, который только что отправился со станции Орстаберг в направлении Орстадала. Встречаемся там. Запросите вертолет, чтобы проверить автострады Седра и Е20. Эрик прошелся по перрону с пистолетом в руке и бросил взгляд вдоль путей в обе стороны. На него с широко открытыми от ужаса глазами смотрели люди. Белого «Опеля» не было на станционной парковке. Пожалуй, Росомаха бросил его где-то недалеко и успел уехать на поезде. Или поменял автомобиль. Если у него не было еще одного убежища где-то рядом. Эрик тихо вздохнул. Они чуть не взяли его. В этот раз. Рикард подошел к нему. — Мы вернемся и заберем машину. Полиция Седермальма будет ждать нас у станции Орстадал, — сказал он. Глава 35 Суббота Росомаха вцепился в руль и сжал его с такой силой, что заболели руки. Злоба опять захлестнула его. Пусть он всегда пытался контролировать свои эмоции, ему так еще и не удалось оправиться от последних событий. Воспоминания о них словно ток били по нервам, отзывались болью в затылке. Ночью он прятался в лесу. Ему удалось украсть новую машину, после того как он бросил белый «Опель». А потом он выбрался из города окольными путями. Заехал в заповедник Наки. Припарковался, спрятавшись среди деревьев, и забрался на заднее сиденье. Старался не замерзнуть до утра. Он прижался головой к запотевшему стеклу. Пытался унять боль. Проклинал себя на чем свет стоит. Его девизом всегда было «Предвидеть непредвиденное». В последнее время он работал все хуже. Капли влаги заблестели на ветровом стекле. Солнечные лучи начали проникать между елей. Пришло время отправляться в путь. У него хватало дел. Он открыл дверь машины и выбрался на лесную дорогу. Сразу потемнело в глазах, и ноги подкосились. Он опустился на колени. Резко заныл затылок. Он зажмурился и принялся массировать его. Головные боли случались у него все чаще в последнее время. Порой они напоминали приступы мигрени. Всему этому требовалось положить конец. Однако он не знал, как ему действовать. Казалось, мозг не хотел подчиняться. Искать решение. Он стоял на коленях какое-то время, жадно вдыхал прохладный, богатый кислородом воздух. Пахло сыростью и хвойным лесом. Боль начала успокаиваться. Он подчистил почти все свои следы. Они не должны были найти его. И все равно сделали это. Скорей всего, Линн Столь постаралась. Вряд ли кто-то другой. Как, черт возьми, ей удалось выйти на его мать? Возможно, она позволяла себе нарушать закон. Пожалуй, вычислила его куратора и взломала какие-то его файлы? Даже если он не понимал, как такое могло произойти. Он нигде не оставил ничего после себя, что привело бы к нему, куратору или матери. Если Антон, конечно, не успел передать чего-то Линн. Но что именно? Возможно, низкокачественные фотографии, сделанные у его квартиры в Бреденге, результат неумелой слежки Антона. В убежище, которое он покинул уже давно, он не оставил после себя ничего, что могло бы его как-то выдать. Он скривился. Затылок заболел снова. Оторвав кусок мха с земли, он потер им шею. Это могло улучшить кровообращение. Потом в своих мыслях он вернулся к случившемуся накануне и в конце концов констатировал то, о чем ему неприятнее всего было думать. Плюс ко всему его предали. Причем собственная мать. Пусть она даже сама не поняла этого. Он прикусил себя с внутренней стороны щеки. Она получила четкие инструкции. Не допускавшие неправильного толкования. Тот номер предназначался только для нее. Ни для кого иного. Точка. Он тяжело вздохнул. Понимал, что она болела. И была старой. И, скорей всего, полицейские запугали ее. О существовании матери не знал никто, кроме его сестры. И все равно Линн каким-то образом разнюхала про нее. Он зло сплюнул на землю и, сев на корточки, скрутил регистрационные номера с машины, а затем поменял их на другие, украденные по пути в заповедник. Старые он сунул под поваленное дерево, а потом сел за руль и поехал в направлении автострады Эссингеледен. Линн умела находить слабые звенья, и она без зазрения совести выбрала в качестве своей мишени человека, абсолютно не способного защитить себя. Вдобавок призвала на помощь своих друзей из полиции. Они использовали беспокойство матери, чтобы добраться до него. До какой только низости люди не опускались ради достижения своей цели. Он решил, что такие вещи нельзя оставлять безнаказанными. Луиса затормозила на Крукмакаргатан. «Papercut» находился примерно там, где описал Рикард. Она вылезла из машины. Кому-то могло показаться, что она излишне нервничала, но ее это меньше всего волновало. В подобных делах любое промедление могло слишком дорого обойтись. И даже если Рикард считал ее немного параноиком, она не собиралась его в этом разубеждать. То, что кто-то в полиции работал на их врагов, не вызывало ни малейшего сомнения. Вопрос состоял в том, сколько было таких. И Луиса не хотела рисковать. Она вошла в магазин. Им требовалось встретиться так, чтобы их не смогли подслушать. Путь даже Рикарду приходилось тратить на это свое обеденное время. Перерыв, который он явно собирался провести в поисках литературы о панк-музыке. Или чем тут еще торговали в этом магазине. Она увидела его у кассы. Он махнул ей рукой. — Это Алекс, — сказал он и кивнул в сторону мужчины, сидевшего за прилавком. Она поздоровалась и скосилась на книги, лежавшие на нем. Огромные фолианты. Самая верхняя из них весила, пожалуй, порядка десяти килограмм. Она называлась «The Art of Punk»[14]. Луиса вздрогнула, увидев ее ценник. 1100 крон. «Боже, взрослый мужчина, на что он тратит деньги», — подумала она, потянув Рикарда за собой к выходу. Судя по этому, ему явно не нужно было поднимать зарплату в следующем году. — Что случилось? — спросил Рикард и посмотрел на Луису. Она выглядела очень взволнованной. Он хотел открыть дверь ее машины. Но она быстро накрыла его руку своей. — Нет, мы останемся здесь, — сказала она тихо и серьезно посмотрела на него. — Нам не дадут никаких распечаток разговоров Росомахи. По крайней мере, по номеру, полученному от его матери. — Что за черт. Я же разговаривал с парнем из Теле2. Мы у них в приоритете. — Нет. Именно сейчас мы не получим ничего. Твой парень совершил ошибку, когда запеленговал этот мобильник и дал нам адрес в Орсте. Поскольку все засекречено. Я проверила через службу, занимающуюся подобными вещами. Мы сможем добраться до этих данных, только если у нас будут доказательства какой-то преступной деятельности. До тех пор даже не стоит пытаться, — сказала Луиса и, смущенно переминаясь с ноги на ногу, добавила: — Ведь подозреваемый является нашим сотрудником. Вероятно, работающим под прикрытием агентом. Она покачала головой и продолжила: — Я проконсультировалась с нашими юристами. За данную деятельность почти целиком отвечают специальные кураторы, каждый из которых по собственному усмотрению руководит своими людьми. Нет никаких полицейских законов или инструкций, регулирующих ее. Даже после статьи в «Дагенс Нюхетер», которую ты, пожалуй, видел где-то полгода назад, ничего не изменилось в этом отношении. Все с единственной целью защитить личные данные сотрудников. — Понятно, от преступников. Но вряд ли ведь от нас? — К сожалению, такова ситуация. Мы не можем ничего требовать. Списки персонала, паспортные фотографии, личные дела — все строго засекречено. Я попробовала обратиться в Комиссию по безопасности и защите неприкосновенности личности на предмет получения нужной информации на основании доказательств и косвенных улик, имеющихся у нас на настоящий момент, но на официальный ответ уйдет день. — Черт. Линн убила его мать. «Во всяком случае именно на ней лежит главная ответственность за произошедшее», — подумал Росомаха и от злости с силой сжал кулаки. Линн сделала это не своими собственными руками. Но это произошло в результате ее бурной деятельности. Но это не играло для него никакой роли. Она была столь же виновной, как и любой другой убийца. Даже хуже, поскольку напала на абсолютно беззащитного человека. Одного из тех, кто создавал сегодняшнюю Швецию. В отличие от всех паразитов, оккупировавших страну в конце восьмидесятых, когда его мать уже еле сводила концы с концами на свою скромную пенсию. Контейнер для стеклянной тары скрывал Росомаху от посторонних глаз. Никто не мог видеть его за ним, когда он сейчас смотрел на стоявший невдалеке на поперечной улице дом своей матери. Многоквартирный, бетонный и довольно невзрачный снаружи, он и внутри не мог похвастаться роскошным убранством. Но для матери квартира все равно оставалась надежным укрытием от жизненных невзгод. До вчерашнего дня. Она всегда платила за себя сама. И заслужила, чтобы дожить недолгое оставшееся ей время в тишине и спокойствии. Не беспокоясь за него. Но не тут-то было. Линн понадобилось влезть и здесь. Она сбила с толку старую женщину и бросила тень на него. Заставила ее нервничать. Экран мобильника вспыхнул на мгновение на переднем сиденье припаркованного дальше по улице автомобиля и осветил его салон. Внутри сидели два человека. Но не те, которые нашли его в офисном здании в Орсте. Однако вне всякого сомнения полицейские. Росомаха начал осторожно красться вперед, прячась за посаженными между домами кустами и деревьями. Судя по всему, с тыльной стороны за домом никто не наблюдал. По крайней мере поблизости никто не шевелился, не прятался ни за каким углом и не сидел в автомобиле с выключенными фарами.