Домработница недавно вышла из подъезда с другого конца здания. Мать обычно проводила остаток ночи одна. Он нащупал в кармане ключ и решительным шагом направился мимо подъезда матери к следующему и, незаметно проскользнув внутрь, спустился в подвал. Через него он вернулся в подъезд матери и на лифте поднялся на ее этаж. Никто не мог видеть его прихода. Он остановился на лестничной площадке, чтобы взять себя в руки, и огляделся. Обшарпанная лестница. Неприятный запах пригоревшей пищи. Наверное, кто-то из живших на пособие соседей забыл кастрюлю на плите. Его мать ничего не готовила сама, об этом заботилась домработница. Он изучил поцарапанную дубовую обшивку двери. «Естанше», — прочитал он на почтовом ящике и подумал, что это слишком звучная фамилия для столь убогого окружения. Скоро ее должна была сменить какая-то другая. Тогда они остались бы только вдвоем. Он вздрогнул, вспомнив о сестре, и у него заныло сердце. Иного он и представить себе не мог. Он не собирался бросать ее здесь. Такой альтернативы для него просто не существовало. Она была единственной ниточкой, связывавшей его с обычной жизнью. Той самой, которую им скоро предстояло начать заново. Вместе. Прошло четверть часа. Хотя ему казалось, что он находился у матери гораздо дольше. Он встретился с ней взглядом. Не заметил и тени тревоги на ее лице, скорее оно выглядело спокойным. Она сидела в кровати, отклонившись на спинку. Они уже успели немного поговорить. Она сохраняла ясность мысли. Хотя болеутоляющие препараты, особенно по вечерам, насколько он знал, выбивали ее из колеи. Они разговаривали о жизни, о том, как она выглядела раньше. Когда еще отец не перешел в мир иной. До ее болезни. Она спросила об Исабелле. И он на ходу сочинил историю о том, как хорошо все обстояло у сестры. Что ей пришлось уехать на время, по работе. Мать кивала молча со слабой улыбкой на губах. Ей явно стало легче на душе. Беспокойство, которое он увидел на ее лице, когда только вошел в спальню, исчезло. Он вышел на время. Вернулся со стаканом жидкости. Мешал ее ложкой. Осторожно поднес его к ее рту. Она пригубила содержимое и сделала несколько глотков. После его уговоров допила остальное. От нее прежней уже почти ничего не осталось. Лицо осунулось. Кожа обтягивала его так, что под ней явно просматривались кости. Жиденькие седые волосы были зачесаны назад и собраны в конский хвост. Наверняка это сделала одна из молодых иммигранток из социальной службы, помогавших ей. Порой и они приносили какую-то пользу. Она осторожно взяла его за руку. Ее собственная рука не дрожала. Он знал, что препарат, который он ей дал, действовал успокаивающе. Он притянул ее к себе, заключил в объятия и поцеловал в лоб. Она была легкой, как птенец. Только кожа и кости. Ее голос напоминал слабый шепот. Изо рта приятно пахло киселем, который социальные работники оставляли на тумбочке около ее кровати. — Мне недолго осталось, — сказала она. Он покачал головой. Смотрел спокойно на нее. Улыбнулся. Потом опустил взгляд и продолжил обнимать ей. «Ты уже умерла», — подумал он и погладил ее по щеке. Она внимательно посмотрела на него. Глаза начали мутнеть. Но она еще полностью находилась в сознании. Он не знал, поняла ли она, что произошло. Или грешила на свою болезнь. Он бросил взгляд на пуделя, лежавшего в углу в корзине. Тот с недоумением таращился в ответ. Блестящие красные глаза. Казалось, он пригубил содержимое бутылки шерри, стоявшей на столе рядом с телевизором. Его звали Кики. Ну и имя. Пес продолжал тупо глазеть на него. Он отвел взгляд в сторону. Не собирался брать собаку с собой в Австрию. Но мог позвонить в какой-нибудь приют для животных, когда будет в безопасности. Он провел пальцами по краю стакана, стоявшему на столе рядом с матерью. Несколько оставшихся крупиц порошка прилипли к пальцам. Слабый отпечаток ее губ виднелся на стекле. Пожалуй, все получилось так, как он и говорил. Он обещал помочь ей. С помощью пищевой добавки. Он достал пустой пластиковый пакетик из кармана. Пентобарбитал. Он угостил ее большой дозой снотворного и добавил в него противорвотное средство. Чтобы ее не вырвало жидкостью, от которой она должна была заснуть через несколько минут. Навсегда. Он давно купил этот препарат про запас. Как последнюю меру. Если понял бы, что ее страдания могли стать невыносимыми. Он нашел его в даркнете. Сейчас все пошло не так, как планировалось. И пусть она пока держалась. Он все равно решился на этот шаг. Он увидел свое отражение в темном оконном стекле. Типичный добрый самаритянин. Он поступил так ради нее. Не мог оставить мать здесь. Одну. Наедине с ее беспокойством. И страхами. С полицией. Которая через нее могла выйти на него. Глава 36 Нигде не было видно никаких камер. Он еще прогулялся по Фантхольмену и только потом сел в машину и доехал до парковки яхт-клуба Экере. Повсюду стояли вытащенные на берег суденышки, но он не заметил ни одного человека вокруг. Уже почти стемнело, хотя было только начало шестого. Одинокий автомобиль проехал мимо, направляясь к одному из немногих роскошных домов, расположенных на островке по ту сторону причалов. Он остался в машине и ждал. Под брезентом на больших яхтах не было заметно никакого движения. Никаких самовольно заселившихся в каюты цыган, которые расстилали бы спальные мешки или открывали консервы. Недавно он видел нескольких около торгового центра в Экере. Их стало много в Швеции. Он ухмыльнулся. В Седермальме цыган называли ЕС-мигрантами. Сам же он считал их обычными бродягами. Он приезжал сюда раньше, провел рекогносцировку еще до того, как ему удалось внедриться в одну из стокгольмских групп АФА. Потом у него не было особой необходимости наведываться в эти края снова. Он ведь мог заняться Линн когда угодно. Она не входила в число приоритетов. Не была его заданием. До сих пор. В прошлые разы, когда он наблюдал за домом, частенько в нем находились дети. Но сейчас она была там одна. Хотя это не играло большой роли. Росомаха покосился на часы мобильника. Он рассчитывал, что она останется верной себе. Как обычно, отправится на пробежку перед ужином. Сам он тоже надел спортивный костюм. Стоял, наклонив голову, и делал вид, будто разминается, когда на Фантхольмсвеген появился собачник, гулявший со своим лабрадором. Он натянул шапку на лоб, когда мужчина приблизился. А когда тот удалился, надел перчатки и перебрался в тень маленького кирпичного здания. Склада или, пожалуй, подстанции. Он мог сделать вид, что справляет малую нужду, если бы кто-то увидел его там. В своем черном наряде он практически слился с уже опустившейся темнотой. Вокруг него находился только лес. Лиственные и хвойные деревья. И единственная узкая дорога, которая вела к ее стоявшему на берегу жилищу. Ей явно неплохо жилось, пусть она и была матерью-одиночкой. И все благодаря хорошо оплачиваемой руководящей работе в страховой отрасли. В компании Трюгг-Ханса, если память ему не изменяет. Он знал это, поскольку полгода назад собрал всю необходимую информацию о ней. Почувствовав, что замерзает, он обхватил себя руками. Попрыгал немного. Повращал плечами. Боялся окоченеть. Потом нажал на экран мобильника. Часы показали 17:32. Ей уже следовало появиться. Он напряг зрение, всматриваясь в темноту. Видневшийся вдалеке одинокий уличный фонарь отражался на влажном асфальте. Никакого движения вокруг. Рюкзак с веревкой и скотчем давил на спину. Он ослабил ремни. Может, ему стоило подъехать к ее участку и прямо пойти в дом? Номерные знаки у него все равно были фальшивые. И соседи, пожалуй, не успели бы среагировать. Но с этим он, пожалуй, уже запоздал. Слишком много людей находилось в стоявших рядом домах. Слишком велик был риск, что кто-то вмешается или успеет вызвать полицию. А второй шанс ему вряд ли мог представиться, если бы она догадалась, кто охотился за ней. Тогда он лишился бы последней возможности добраться до Линн. Он почувствовал, как у него подскочил пульс. Кровь устремилась в голову. Вдалеке у яхт показался темный силуэт. Явно женщина. Она ритмично и легко бежала вперед и скоро оказалась в свете уличного фонаря. Розовые кроссовки. Серые брюки в обтяжку со светоотражающими полосками. Тренировочная сорочка, несмотря на холод. Он размял пальцы в перчатках. Наклонился вперед. Приготовился к старту. Все тело напряглось. Он втянул воздух носом. Нюхал его, как хищный зверь. Добыча быстро приближалась. Она появилась рядом с ним и, не заметив ничего, побежала дальше. Он беззвучно устремился вперед и приблизился к ней. По-прежнему перед ними никого не было на дороге. Он быстро бросил взгляд назад. Тоже не увидел ни души. Она продолжала спокойно бежать по своему обычному маршруту, поглощенная звучавшей в наушниках музыкой и сосредоточившаяся на беге. Он следовал за ней. Три секунды осталось. Они оказались под кронами деревьев. Самое темное место приближалось. Две секунды. Одна секунда. Он рванулся вперед. Сократил до минимума расстояние между ними. Сильно пнул ее, целясь по ногам. Она беспомощно свалилась вперед. Приземлилась локтями на асфальт. Ободрала об него предплечья. Стукнулась подбородком. Он навис над ней, как злой дух. Схватил. Перевернул. У него не было времени на раздумья. Ее требовалось нейтрализовать сразу же. Он замахнулся и ударил ее в живот. Кулак попал в солнечное сплетение. Она закашлялась. Начала задыхаться. Глаза стали размером с мячи для гольфа. Паника во взгляде. Он схватил ее за руки, потащил в тень деревьев. Из-за приступа тошноты она закашлялась. Откашливаясь, сплевывала по сторонам. Слюна текла из уголка рта. Потом она тихо захрипела. Постепенно этот звук превратился в мучительный вой. Становился все громче. Она брыкалась, пыталась вырваться. Он бросил ее на землю. Опустил колени на живот. Наклонился над ней. С силой прижал предплечье к горлу. Это должно было заставить ее замолчать. Мгновенно. Ему показалось, что он слышал, как трещали шейные хрящи. Она отчаянно пыталась освободиться. Жадно хватала ртом воздух. Потом силы начали оставлять ее, и сопротивление ослабло. Он быстро ударил ее в живот снова. Пока она корчилась от боли, смог вытащить скотч из рюкзака. Заклеил ей рот. Поставил ногу на грудь и крепко связал нейлоновой веревкой ее лодыжки. Затем руки за спиной. После этого он поднялся. Стоял неподвижно и старался восстановить дыхание. Встретился с ней взглядом. Увидел в ее глазах страх. И отчаяние. Отряхнув землю с коленей, он направился к своей машине. Осторожно подъехал задом к лесу и открыл багажник. Выехав на Экеревеген, он миновал автозаправочную станцию и торговый центр. Старался не нарушать скоростной режим. Шум сзади прекратился. Она поняла всю бесполезность попыток привлечь внимание. Движение в сторону города было очень слабым. Он спокойно вел машину и улыбался. Будущее представлялось ему в лучшем свете. В его руках находился сильный козырь. С ним он вполне мог рассчитывать на успех. Кайя Столь. Сестра Линн. Он собирался обменять ее на свою сестру. Око за око. Кровь за кровь. Линн сидела, оцепенев, на кровати в домике Рикарда. Но причиной такого ее состояния стал вовсе не холод. А звонок матери. Она пыталась говорить спокойно. Чтобы не выдать тревогу, охватившую ее. И все равно чувствовала себя не лучшим образом. И ее волнение росло по мере продолжения разговора. — Успокойся. Поверь мне, ничего страшного не произошло, — утешала она мать. — Даже если у Кайи случился рецидив. Все равно кто-нибудь поможет ей. И ситуация ведь значительно улучшилась в последние годы. Она появится в любой момент. — Да, ты наверняка права, Линн. Но я ничего не могу поделать с собой. Сижу сейчас одна, и всякая ерунда лезет в голову. Она обещала заехать ко мне вечером и помочь с составлением списков, которые я должна передать движению «Защитим лес Орсты», — сказала мать и, подумав немного, добавила: — Или мы собирались увидеться завтра? Ее голос дрожал. Может, она плакала? Линн услышала, как мать откашлялась, явно стараясь взять себя в руки. — Пообещай позвонить мне сразу же, если Кайя даст знать о себе. И я сделаю то же самое. Ладно? — попросила она. Линн уставилась на свое отражение в маленьком настенном зеркале. В свете стоявшей на столе свечи тени нарисовали темные пятна под ее глазами. Она зажала между пальцами пинцет и вырвала излишне длинный волос из брови. Все ее тело дрожало. Беспокойство не проходило. Неужели Йорген Кранц обманул ее? Решил столкнуть лбами с Росомахой в надежде, что они поубивают друг друга? Рассказал ему, что она помогла полиции выйти на его мать? Потому что Йорген, или датчане, захотел избавиться от двух врагов одновременно? Она понимала, что Росомаха охотился за ней после всего случившегося. Она ведь передала имя его матери полицейским, помогла поймать его сестру, и благодаря ей он сам чуть не попался. Этого вполне могло хватить, чтобы у него появилось желание ее убить. Или похитить ее сестру.