— Вам кажется, что я играю. Простите. — На самом деле, какая разница, о чем я думаю. — Вам совсем не обязательно быть такой резкой. Они в изумлении уставились друг на друга. — Я ничего не понимаю, — неожиданно произнес Грант. — Я вас не знаю. И Софи в панике отозвалась, запинаясь: — Ничего страшного. Это меня не касается. Мне жаль, что я резко вам ответила. — Ну что вы. — А теперь, — пропел Себастьян Мейлер, — я передаю слово моему прославленному коллеге — мистеру Гранту. Грант с чрезвычайно сердитым видом слегка поклонился Софи и встал лицом к своей аудитории. Начав рассказ, он тоже выполнял свои обязанности хорошо и с большим обаянием, какого был лишен мистер Мейлер. Во всяком случае, признала Софи, Грант намного приятнее. Его угловатое лицо было по-настоящему красиво вылеплено и обладало поистине средневековой чеканностью, которая прекрасно вписывалась в окружающую обстановку. Грант провел их в глубь сияющей церкви. Там находились еще две-три группы туристов, но по сравнению с потоком в самых знаменитых местах здесь посетителей было мало. Грант объяснил, что даже на этом, самом последнем из трех уровней церкви Сан-Томмазо последовательность времен представлена очень богато. Когда в двенадцатом веке старинную церковь внизу засыпали, ее сокровища, включая предметы из языческого домовладения под нею, перенесли в эту новую базилику, поэтому теперь античные, средневековые и ренессансные работы смешались. — Они давно уже дружат, — сказал Грант, — и сблизились в процессе. Вы можете видеть, как хорошо они друг с другом сочетаются. — Это случается и на домашнем уровне, — заметил Аллейн, — вам не кажется? В домах, которые в течение многих поколений принадлежат одной семье? Своего рода созвучие различий. — Совершенно верно, — согласился Грант, быстро глянув на Аллейна. — Пройдемте дальше. Волна аромата возвестила о появлении рядом с Аллейном леди Брейсли. — Как великолепно вы это выразили, — пробормотала она. — Как вы умны. Ее худая ладонь в лайковой перчатке коснулась его руки. Склонив голову, леди Брейсли смотрела на Аллейна. Наблюдавшей за ними Софи показалось, что на его лицо будто упал занавес, и действительно, на Аллейна накатила волна отвращения, жалости и ощущение безысходности. «Будь я проклят, — подумал он, — если стану добычей этой дамы». С другой стороны к леди Брейсли подошел Себастьян Мейлер, что-то пробормотав. Снова говорил Грант. Ладонь покинула руку Аллейна, и парочка, развернувшись, скрылась из поля зрения за стыком двух пилястров. Интересно, пришел ли Мейлер ему на выручку, размышлял Аллейн, или ему просто нужно сообщить леди Брейсли нечто конфиденциальное? Грант провел свою группу в центр нефа мимо отгороженной schola cantorum[22], рассказывая, думала Софи, не слишком много и не слишком мало, но все — хорошо. Сама она в изумлении взирала на золотую мозаику, покрывавшую вогнутую внутреннюю поверхность апсиды. Акант и лоза нежно переплетались, включая маленькие группки простых людей, занимавшихся своими средневековыми делами. Крест, каким бы господствующим он ни был, вырастал, казалось, из какого-то дохристианского древа. — Об апсиде я ничего не скажу, — заметил Грант. — Она говорит сама за себя. Снова появились Мейлер и леди Брейсли. Она села на скамью на клиросе, и то ли из-за случайного освещения, то ли из-за одолевшего ее изнеможения, которое неожиданно наваливается на старых людей, выглядела так, будто еще больше усохла за своим ненадежным фасадом. Но только всего на мгновение. Она выпрямила спину и поманила племянника, который беспокойно топтался с краю группы, проявляя и внимание, и нетерпение. Он подошел к тетке, и они пошептались, он — зевая и ерзая, она — с явным возбуждением. Компания стала обходить базилику. Ван дер Вегели фотографировали и задавали массу вопросов. О римских древностях они знали очень много. Теперь барон с лукавым видом начал расспрашивать о конкретных подробностях, весьма живо отображенных в романе Гранта. Не стоят ли они в эту самую минуту на том месте, где собрались персонажи? Нельзя ли в точности пройти по пути, которым они следовали во время той чудесной кульминационной сцены? — О-о-о-ах! — восторженно вскричала баронесса. — Это будет так захватывающе! Да? Грант отреагировал на ее мольбу так же, как и на предыдущие разговоры: со сдерживаемым отвращением. Резко глянул по очереди на Софи и Аллейна, метнул на Себастьяна Мейлера взгляд, полный, пожалуй, неподдельной ненависти, и смущенно заметил, что автор редко в точных деталях воспроизводит действительную мизансцену, не больше чем использует подлинный человеческий материал. — Я не хочу сказать, что не отталкивался от Сан-Томмазо, — обратился он к Софи. — Разумеется, отталкивался. Но я дал церкви другое название и изменил ее в соответствии со своим замыслом. — Поскольку вы имели полное право так поступить, — дерзко вставила Софи, и Аллейн подумал, что на мгновение эту пару объединила общая сфера деятельности. — Да, но все же покажите нам, — попросила леди Брейсли. — Не будьте гадким. Покажите нам. Вы обещали. Вы же знаете, что обещали. — Разве мы не для этого пришли? — поддержал ее Кеннет Дорн. — Или нет? Я думал, что вы и есть главная достопримечательность. Он приблизился к Гранту и встал, приняв элегантную позу — левую руку вытянул вдоль перегородки певческой школы, а правой — подбоченился. Поза была не вульгарной, но все равно откровенной, и по крайней мере с одной стороны Кеннет теперь раскрылся. Он посмотрел на Гранта, чуть расширив глаза. — Разве это не распродажа? — спросил он. — Или я что-то напутал? Или я просто дерзко себя веду? У майора Свита вырвалось, мгновенно подавленное, яростное ругательство. — Прошу прощения! — выкрикнул он и со злостью уставился на фреску с изображением неразумных дев[23]. — О боже, — проговорил Кеннет, по-прежнему обращаясь к Гранту. — Теперь рассердился майор. Что я такого сказал? Он снова зевнул и промокнул лицо носовым платком. Грант окинул его понимающим взглядом. — Ничего особенного, — коротко ответил он и отошел в сторону. В образовавшуюся брешь устремился мистер Мейлер. — Вот озорник! — бросил он Кеннету, а затем, оправдывая Гранта в глазах своих обескураженных клиентов, сказал, что тот невероятно скромен. Леди Брейсли, как и Ван дер Вегели, горячо поддержала это мнение. Оборвав их громкие восторги, Грант с огромным усилием, как показалось Аллейну, принял живой и деловитый тон и возобновил свое выступление. — Разумеется, — сказал он, — если вы действительно хотите увидеть места, которые соотносятся с книгой, я с удовольствием их вам укажу. Хотя, думаю, если вы ее читали, то они сами со всей очевидностью заявляют о себе. Например, в боковом нефе справа находится картина, которой так восхищался Саймон, да и, позволю добавить, я сам. «Сомнение святого Фомы» кисти Мазолино да Паникале. Посмотрите на этот розовый цвет и «помпейский» красный. — Классно! — нервно бросил Кеннет. — Чистая психоделика, а? Грант проигнорировал его слова. — Он так сомневается, — обратился он к Софи, — вы видите? Голова склонена набок, губы поджаты, а эти напряженные пальцы! Как хорошо, что та громадная больница в Лондоне названа его именем — он до мозга костей ученый, как вам кажется? Себастьян Мейлер пронзительно хихикнул с одобрением, возможно, от удивления. — Пока мы находимся в этом приделе базилики, — продолжил Грант, проведя группу немного вперед, — вам, возможно, захочется увидеть то, что, боюсь, я целиком вставил в свою книгу. Он показал им огороженное перилами место размером примерно шесть футов на три. Тут же послышались возгласы узнавания. Внутри ограды находилось открытое прямоугольное отверстие, похожее на колодец. К перилам была прикреплена табличка, на пяти языках гласившая, что взбираться на них строго запрещено. — Прислушайтесь, — призвал Грант. — Слышите? Они замерли. В тишину вплетались отдельные голоса других туристов, ходивших по базилике, голос гида в атриуме, шаги по мрамору и отдаленный гул римских улиц. — Прислушайтесь, — повторил Грант, и некоторое время спустя снизу, из-под их ног, поднялся едва слышный поначалу, но вскоре заявивший о себе звук текущей воды, ровный, бормочущий голос, сложный и непрерывный. — Большая клоака? — требовательно осведомился майор. — Текущий в нее чистый поток, — ответил Грант. — На глубине более шестидесяти футов под нами. Если вы перегнетесь через перила, то сможете увидеть, что непосредственно под этим отверстием есть такое же другой, в полу более ранней церкви. А еще на тридцать футов глубже, неразличимое для нас, если только не посветить фонариком, находится третье отверстие, а уж еще дальше под ним, если опустить фонарик, можно увидеть поток, который мы слышим. Возможно, вы помните, что именно отсюда Саймон бросил вниз камешек и тот сквозь века упал в скрытые воды. Ван дер Вегели разразились возбужденными комментариями. Грант, с теплотой сообщили они ему, вывел в своей книге целый комплекс образов, основываясь на этом волнующем феномене. — По мере все более глубокого проникновения в суть личности Саймона… — все не унимались они, разъясняя произведение его автору. Аллейн, который романом восхищался, подумал, что они, вероятно, правы, но чересчур настойчиво вторгаются, по существу, в деликатный мыслительный процесс. Грант весьма успешно скрывал какое бы то ни было смущение. Внезапно барон и баронесса одновременно рассмеялись и стали громко извиняться. Какая нелепость! Какая дерзость! Что это, в самом деле, на них нашло! На протяжении всего этого инцидента майор Свит разглядывал Ван дер Вегелей, подняв брови и слегка ворча. Софи, подавляя нестерпимое желание захихикать, обнаружила, что за ней наблюдают Аллейн и Грант, а леди Брейсли переводила безжизненный взгляд своих огромных глаз с одного мужчины на другого, готовая поддержать любое настроение, какое сможет уловить. Очень сильно перегнувшийся через перила Кеннет вглядывался в глубину. — Я смотрю вниз сквозь века, — заявил он. Его голос искажался, будто при разговоре в громадный мегафон. — Бум! Бум! — крикнул он, и далеко внизу отозвалось эхо. — Там внизу призрак, клянусь, — грянул Кеннет, а потом: — О боже! — Он выпрямился, и все увидели, что он болезненно побледнел. — Я забыл, у меня аллергия на высоту. Какое отвратительное место! — Пойдем дальше? — спросил Грант. Себастьян Мейлер повел их в притвор храма, где находился обычный магазин, торговавший открытками, безделушками и цветными слайдами. Здесь он предъявил входные билеты для посещения нижних отделов церкви Сан-Томмазо. III Первый спуск представлял собой два пролета каменных ступеней с площадкой между ними. Воздух был свежий, сухой и пахнул только камнем. На площадке висела карта подземных помещений, и Мейлер указал на нее: — Еще одна есть внизу. Попозже кто-нибудь из вас захочет там побродить. Заблудиться вы никак не сможете, а если вам все же покажется, что вы заблудились, поднимайтесь вверх по любой лестнице, которая вам попадется, и рано или поздно вы окажетесь здесь. Очень красивые, правда? Он привлек их внимание к двум очаровательным колоннам, покрытым, словно кружевом, резными побегами вьюнка. — Языческие, — проворковал мистер Мейлер, — восхитительно языческие. Извлеченные оттуда, где так гармонично смотрелись — из дома эпохи Флавиев внизу, старательными служителями Ватикана. На присвоение церковью разного имущества можно посмотреть со многих и разных точек зрения, не так ли?