Пояснив данную точку зрения, он повесил трубку и посовещался сам с собой. Наконец, совершенно не уверенный, что поступает правильно, он подошел к стойке портье и послал свою карточку майору Свиту. III Трудно было поверить, что это тот же самый человек, который полчаса назад шептался с Джованни. Майор снова вернулся к образу, который Аллейну с самого начала казался ненатуральным. Майор сидел в своем почти безупречно квадратном костюме борца-легковеса, в армейском галстуке, с перстнем-печаткой, в коричневых грубых башмаках, блестевших, как каштаны, и со следами сильнейшего похмелья, о чем свидетельствовали налитые кровью глаза. По крайней мере, похмелье напускным не было. Возможно, ничего из этого не было напускным. Возможно, майор и был таким, каким казался, и все это вместе сбилось с пути истинного. — Рад, что вы заглянули, Аллейн, — произнес он. — Надеялся с вами переговорить. — В самом деле? — Только чтобы сказать, что буду рад, если смогу оказать какую-то помощь. Я так понимаю, вы в трудном положении. Наступаете на мозоли иностранному протоколу, а? Не думаю, что от меня будет много пользы, но какой я есть… вот он я. Служивые люди должны держаться вместе, верно? — Вы, я вижу, артиллерист? — Был, старина. Был. В отставке теперь, но есть еще порох в пороховницах, надеюсь. — Он озорно, дружески усмехнулся. — Несмотря на ту ночь. Вы не должны судить меня по тому случаю, знаете ли. Плохое шоу. Хотя изредка и можно посмотреть, согласны? — Значит, вы не постоянный клиент мистера Мейлера? Крохотная заминка, прежде чем майор Свит ответил: — Мейлера? О, я понимаю, о чем вы. Или нет? Вообще-то я не выношу этого типа. Я с самого начала с ним ошибся. И все же я должен сказать, что представление было организовано хорошо, даже если я и пил вино, когда оно было красное, но оставим это. — Я не об алкоголе говорил. Я имел в виду сильнодействующие наркотики. Героин. Кокаин. — Нет, вы только послушайте! Вы что, хотите сказать, что у Тони продавали эту отраву? В смысле регулярно? — А вы что, хотите сказать, что вы не знали? Майор выдержал заметно долгую паузу, прежде чем со спокойным достоинством проговорил: — В этом не было необходимости. — Я бы подумал, что это было очевидно. — Не для меня, сэр. Однако постойте. Погодите минутку. Вы имеете в виду того омерзительного юнца — Дорна. Сожалею, что говорил. Господи боже, да, я, разумеется, знал, что он замышляет. На следующее утро вы все это выявили. Очень ловко проделано, если можно так сказать, хотя фактически я немного задремал. Не все понял, что говорилось. — Это не первый ваш приезд в Рим, не так ли? — О, нет. Нет. Я был здесь во время боевых действий в сорок третьем году. И раз или два еще с тех пор. Так и не смог овладеть местным языком. — Как давно вы знаете Джованни Векки? Тщательно выбритая челюсть майора приобрела оттенок сливы, и только это выдало его волнение. — Джованни… сколько? — проговорил он. — О. Вы имеете в виду этого агента. — Да. Этого агента. Он вместе с Мейлером участвует в торговле наркотиками. — Боже мой, да что вы говорите! — Именно это, вы знаете. Они связаны, — произнес Аллейн, мысленно делая глубокий вдох, — с Отто Зигфельдтом. — А кто это? — спросил майор идеально ровным голосом. — Какой-то даго?[43] — Он самый крупный из наркобаронов. — Да что вы говорите! — По-моему, мне и не нужно этого говорить, верно? — Что вам нужно сделать, — сказал майор, на пол-октавы повышая голос, — так это объясниться. Мне это начинает надоедать. — Зигфельдт импортирует морфий из Турции. Обычный маршрут, разными путями, пролегает из Измира через Сицилию — в США. Однако за последний год был разработан альтернативный маршрут: судами ливанского грузового пароходства до Неаполя, а оттуда — торговцами с итальянского побережья до Марселя, где его превращали в героин. Зигфельдт поместил в Неаполе агента, задачей которого было устраивать перевалку груза и следить за ней. Мы считаем, что этот человек — Себастьян Мейлер. Аллейн некоторое время выждал. Они сидели в пустой курительной комнате гостиницы. В ней пахло мебельным лаком и тканью штор, и она была напрочь лишена какой бы то ни было индивидуальности. Поставив локоть на подлокотник своего неудобного кресла, майор Свит подпер рукой щеку. Возможно, предался каким-то бесцельным размышлениям. — Выясняется, — продолжил Аллейн, — что одно время Мейлер был женат на той женщине Виолетте. Вероятно, она немного ему помогала. Впоследствии он ее бросил. — Ну вот, — проговорил майор себе в ладонь, — вы говорите. Угрожала его выдать. — Очень вероятно. — Он ее убил. — В высшей степени вероятно. — Тогда вот и разгадка. — Зигфельдту совсем не нравятся агенты, которые запускают лапу в транзитный товар, а затем заводят собственное дело. — Пожалуй, нет. — Обычно он их убивает. Руками другого агента. Он посылает к ним шпиона. Иногда шпион оказывается слишком алчным. Он вымогает взятку у… скажем… Джованни? На том условии, что не выдаст Джованни и Мейлера их хозяину. А затем, если только он не по-настоящему умный человек, хозяин вычисляет и его, и его тоже убирают. Капелька пота скатилась по лбу Свита и повисла на брови. — В сорок третьем году артиллеристов в Италии не было. Они пришли в сорок четвертом, — сказал Аллейн. — Где вы покупаете ваши галстуки? — …оговорился, в сорок четвертом. — Хорошо, — Аллейн встал. — Сколько раз человек может обмануть, — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь, — прежде чем собьется со счета? Какова ваша цена? Подняв голову, Свит уставился на него. — Не стал бы я пытаться и бежать. Вы, разумеется, лучше знаете свое дело, но у Отто Зигфельдта длинные руки. Как, по сути, и у Интерпола, и даже у лондонской полиции. Свит промокнул рот и лоб аккуратно сложенным носовым платком. — Вы ошибаетесь, — выдавил из себя он. — Вы идете по ложному следу. — Я слышал ваш разговор с Джованни в кафе «Уединенный уголок» без четверти четыре сегодня днем. Из массивного горла майора вырвался хрип. В первый раз Свит пристально посмотрел на Аллейна и одними губами произнес: — Я не понимаю, о чем вы говорите. — У меня есть перед вами преимущество. Я действительно знаю, о чем вы разговаривали с Векки. Да будет вам, — твердо сказал Аллейн. — Ваще запирательство не принесет вам ничего хорошего. Поймите меня. Я здесь в Риме для того, чтобы выяснить все, что можно, об операциях Отто Зигфельдта. Я здесь не для того, чтобы арестовывать мелких агентов, если только это не поможет мне продвинуть мою работу на шаг вперед. — Он мгновение подумал, а потом продолжил: — И конечно, если только этот агент не совершает какого-то поступка, который сам по себе служит основанием для его немедленного ареста. Думаю, мне известно, что вы замышляли. Думаю, вас послал Зигфельдт, чтобы последить за Мейлером и Джованни Векки и сообщить об их побочной деятельности в Италии. Думаю, вы обманули Зигфельдта и действовали заодно с Мейлером и Джованни, и теперь, когда Мейлер исчез, вы боитесь, что он может выдать вас Зигфельдту. Думаю, вы угрожали Джованни выдать его Зигфельдту, если он не откупится от вас по-крупному. И я думаю, вы планируете свернуть дела и убраться подобру-поздорову. У вас нет ни малейшей надежды. Вы в крайне скверном положении так или иначе, верно? В конце концов, возможно, для вас безопаснее всего, чтобы римская полиция упрятала вас за решетку. Римские улицы будут для вас не слишком безопасны. — Чего вы хотите? — Полный список агентов Зигфельдта и полный отчет о его modus operandi[44] между Измиром и США. Шаг за шагом. С особенным вниманием к Мейлеру. — Я не могу. Я не знаю. Я… я не… я не настолько осведомлен… — Или не настолько пользуетесь доверием? Возможно, нет. Но вы занимаете достаточно высокое положение, иначе не получили бы свою нынешнюю работу. — Я не могу этого сделать, Аллейн. — Джованни допрашивают. — Дайте мне время. — Нет. — Я хочу выпить. — Вы можете выпить. Пойдемте к вам в номер? — Ладно, — буркнул Свит. — Ладно, будьте вы прокляты, ладно. IV