– Я подарил тебе безбедную жизнь. Шикарный дом. Образование. Дорогие вещи. И кого я вижу перед собой, сынок? Тупоголового лицедея в дешевых ботинках. – С кривой усмешкой Гленн стряхнул пепел под ноги. Дес с почти равнодушным видом проследил за тем, как серые крупицы опадают на мыски его обуви. – Я думал, мы все обсудили вчера. Невзирая на спокойствие в голосе, Флори чувствовала напряжение, исходящее от Деса. Он был на пределе и мог взорваться в любую минуту. Возможно, отец этого и добивался. Ей пришлось вмешаться, чтобы предотвратить катастрофу: – Дес, нам пора. Внезапно господин Гленн скривился, от чего на его вытянутом скуластом лице пролегли глубокие морщины. – Как ты его назвала? – Он перевел на сына презрительный взгляд: – Ты что, сменил имя? Имя, на которое я заработал? – Это было не имя, а скороговорка, чтобы потешить твое самолюбие. – Тебя зовут Дейлор-Максимиллиан Гленн, – прошипел Гленн-старший, сжимая кулаки. Пепел от сигары продолжал сыпаться на роскошный ковер. – Да-да, повторяй почаще, в твоем возрасте пора тренировать память, – огрызнулся Дес. Оба знали болевые точки друг друга и безжалостно палили в них. Слова сына так задели Гленна, что он перестал сдерживаться и разразился криками: – Ты все делаешь назло! Я заработал на твое имя, а ты его предал! Я воспитывал тебя как единственного наследника, чтобы передать дело, а ты растоптал и это! – Так отдай все одному из своих незаконнорожденных. Уверен, в Пьер-э-Метале найдется несколько наследничков. А если проехаться по ближайшим городам, то насобираешь целую бригаду! Эти слова стали искрой, пробудившей пламя. Гленн наотмашь ударил сына по лицу. Перстень на мизинце рассек ему губу, но Дес даже не дернулся. – Кажется, нам пора, – подытожил он. Выступившая из царапины кровь казалась слишком темной на его бледном лице. Гленн-старший стоял, потирая руку. По нему нельзя было прочесть, что он чувствует: то ли удовлетворенный гнев, то ли неловкое сожаление. Однако все трое были так поражены разразившимся скандалом, что даже не попрощались. – Надеюсь на вашу благодарность, Флориана, – крикнул хозяин дома вслед. Притворившись, что не услышала этого, она поспешила за Десом. Мажордом, услужливо открывший перед ними дверь, выглядел как очередная насмешка. – Всего доброго, господин, – пробормотал он, выбрав обезличенное обращение. Наверняка прислуга в доме знала о конфликте между отцом, пекущимся о статусном имени, и сыном, что пренебрег своим сомнительным наследием. Они спустились во двор по длинной лестнице, миновали бронзовые ворота с витыми прутьями, а потом еще долго тащились по улице к автомобилю, который Дес оставил вдалеке от родительного дома. Зная снобизм отца, ему стоило проделать то же самое и со своими ботинками – добротными, грубо прошитыми, слегка истертыми на мысках из-за привычки Деса пинать все, что попадается под ноги. Он и сейчас не пропустил ни одного встречного предмета. Мелкие камни приземлялись со стуком, жестяные банки грохотали по мощеной дороге, а пустые папиросные коробки катились с глухим звуком – это заполняло напряженную тишину между ними. Наконец они добрались до автомобиля, и его потрепанный пыльный салон показался самым надежным убежищем. Флори выдохнула и достала из кармана платок, чтобы вытереть кровь с лица Деса. Он резко отстранился от ее руки и нахмурился: – Не нужно меня жалеть. – Тогда смой кровь сам. Меня мутит от одного вида. – Флори бросила платок ему на колени и демонстративно отвернулась. Они ехали в напряженном безмолвии, пока Дес не затормозил на обочине. Облако пыли взметнулось из-под колес и тут же проникло в открытые окна. Флори закашлялась, и пришлось выбираться из машины, чтобы подышать свежим воздухом. Они не проехали и середины пути, остановившись возле бульвара. Крохотная булочная на углу манила распахнутыми окнами, украшенными гирляндами из печенья в форме рыбок. Дурманящий запах сдобы витал в воздухе и дразнил пустой желудок. Спустя пару минут они уже сидели за уличным столиком, поглощая рогалики с шоколадно-ореховой пастой. Рядом остывал кофе с двумя сахарными кусочками в форме рыбок, выброшенными на берег блюдца. – Любимая булочная мамы, – торжественно объявил Дес, будто представляя друга при знакомстве. – Мы видимся здесь по выходным. Флори с улыбкой отметила, что это хорошая традиция. – Ну, если не учитывать, что это единственное место наших встреч. – Не буду спрашивать, почему ты не приходишь в родительский дом. Дес промолчал, притворившись, что увлечен важным делом. Он придвинул чашку к себе, наклонился, окунул кончик языка в кофе и, заключив, что еще слишком горячо, решил не рисковать. За это время в его голове созрел целый рассказ. – Год назад булочную закрыли. Всю зиму она простояла с заколоченными окнами, а потом я поступил как ребенок… нет, как дурак. С чего-то я решил, что встречи с мамой зависят от этого места, и не мог допустить, чтобы оно закрылось. Вот и выкупил его. Неожиданно в нем проявилась новая, непознанная грань личности: нечто хрупкое, мягкое и уязвимое, что обычно прячут за семью замками. – Ты не подумай, что я хвастаюсь, – спешно добавил он, почесав кончик носа, – просто хочу сказать, что не такой уж я неудачник, каким меня считает отец. Но Флори думала совсем о другом, и ей бы потребовалось немало времени, чтобы объяснить все это. – Не оправдывайся за чужое мнение о тебе. Мы всегда будем неудачниками для тех, кто не понимает наших ценностей. Дес благодарно улыбнулся и приободрился. Флори хотела спросить у него так много, что терялась и не знала, с чего начать, а тут еще булочница мельтешила перед глазами. С самого их появления здесь длинноногая блондинка навязчиво маячила у соседнего столика, явно добиваясь внимания Деса. В конце концов она не выдержала и подошла. Предлог отвлечь его рабочими вопросами не сработал, и булочница, скользнув по Флориане оценивающим, едва ли не ревнивым взглядом, ушла. – Передавай привет Девену! – крикнул Дес вслед. Вряд ли его услышали. Булочницу уже перехватили покупатели у прилавка. – Муж Лии держит охотничий домик в Хмельном квартале, неподалеку от моей таверны, – пояснил Дес и улыбнулся как будто виновато. Флори вспомнила фасад с чучелом оленя и висящей под ним табличкой «Девен и ружье». Местные заведения всегда поражали оригинальностью, и сейчас ей выпал шанс узнать, как таверна Деса получила свое название. Не похоже, что у булочной «Утро на бульваре» и «Паршивой овцы» был один владелец. Дес рассказал, что вывеску булочной не менял специально. Многие посетители даже не знали, что теперь всем заправляет не потомственный пекарь, а владелец питейного заведения. А вот с «Паршивой овцой» вышло иначе. – Когда я выкупил таверну, то первым делом выбросил старую вывеску. Правда, погорячился и сделал это прежде, чем придумал новое. Потом вспомнил дурацкую привычку называть заведения именами владельцев. Ну, знаешь, когда идешь по улице – и вывески пестрят чьими-то именами, будто повсюду торгуют людьми… Дес уловил удивление Флори и рассмеялся: – Вот и мы с таверной тезки. «Паршивая овца» – неудавшийся сын, позор семьи и все такое. Это говорит обо мне даже больше, чем новое имя. Флори удивилась, как Дес умудрился сменить имя. С удостоверяющими жетонами это было невозможно. Тот, кто родился бедняком, даже заработав приличное состояние, не мог получить «богатое» имя. Точно так же и Дес, родившись в семье богачей, не смог бы скромно отсечь лишние буквы. – У меня исключительный жетон, – хмыкнул он. – Родители разругались, пока спорили, как меня назвать. Отец все боялся продешевить. Представь, что для такого сноба значило бы промахнуться с количеством букв в имени наследника. И знаешь, что он придумал? Попросил выгравировать инициалы. Я не человек, а аббревиатура. Д.М.Г. Он даже фамилию не стал записывать полностью – переживал, что короткая. Так что я мог назваться любым именем, которое подходило под инициалы. – Он протянул руку и представился: – Десмонд Говард. – Это имя подходит тебе намного больше, – сказала Флори, пожимая его ладонь. – Отец считает, что, оставшись Максимиллианом, я бы бросился с энтузиазмом заниматься его лесопилкой. Лесопилка, – повторил он и скривился, будто кислятину проглотил. – Мы с отцом часто ругались, а потом я свалил из дома. Колесил по разным городам с музыкантами, играл на улицах и в тавернах, ловил редкие письма от матери, пока не получил известие о ее болезни. Я вернулся только ради нее, но жить в их доме отказался и поселился на чердаке таверны. Ну, его ты знаешь. Вначале работал управляющим, потом сдал вещи «Дейлора-Максимиллиана» в ломбард, а на вырученные деньги выкупил таверну. Но даже тогда я остался балагуром, неучем, размалеванным болваном, пивной пробкой… Да, мой отец не скупится на комплименты. Он замолчал, отвлекшись на еду, а Флори задумалась над тем, что услышала. Для нее открылась истинная причина, почему Дес так относился к домографу. Риндфейн Эверрайн – выходец из богатой семьи, образцовый сын: гордость родителей, домосед с прекрасным образованием, престижной работой и очаровательной невестой, удваивающей семейный капитал. Воплощение всего того, кем самого Деса хотели видеть родители; кем он мог бы стать, подчинившись их воле. Что бы ни делал Рин, это служило Десу укором: «Смотри, каким нужно быть, чтобы родители тобой гордились. Смотри, что ты предал…» Понимал ли он сам причину своего отношения к Рину? Пожалуй, нет. Дес не был похож на человека, который копает так глубоко. Отодвинув от себя тарелку, он сказал: – Должен кое в чем признаться. После первого суда я поехал к отцу, чтобы попросить помощи. Его связей наверняка хватило бы, чтобы вытащить Дарта. Но я даже из машины не вышел. Струсил, аж до сих пор стыдно. Отчего-то Флори вспомнила Кормонда Тодда. Она не представляла, что можно встретиться со своим страхом после того, как он мучил тебя и остался, несмотря на все попытки забыть о нем. Но жизнь слишком странная штука: страх приходит снова затем, чтобы дать возможность побороть его. – Прости, что втянул тебя в семейный скандал, – продолжал Дес. – Так нужно. Мой отец никогда не помогает просто так, и я был вынужден пообещать, что помогу в ответ… Тебя он просил о чем-нибудь? Флори покачала головой. Она хотела забыть тот разговор, ту встречу в тюремной камере и все, что связано с Кормондом Тоддом. Пока она в Пьер-э-Метале, то не проронит ни слова, но потом, обезопасив себя и сестру, не оставит его безнаказанным, будь он командиром всех командиров. – Не хочу, чтобы ты думала, будто чем-то ему обязана. – Значит, ты спровоцировал скандал, чтобы разорвать вашу договоренность? Дес поджал губы и развел руками, будто бы Флори спросила очевидную вещь, не требующую ответа. – Единственный навык деловых переговоров, который мне пригодился. Помогает расставаться с девушками без объяснений. Хотя… зря тебе раскрыл карты. Она раздраженно фыркнула: – Я не собираюсь становиться твоей девушкой. – Как так? Даже после моей слезливой истории? – Он удивленно вытаращил глаза, будто и вправду был поражен, что его способ не сработал. Флори легонько толкнула его ногой, и Дес, дернувшись, ударился коленом о столешницу. Чашки тревожно звякнули на блюдцах, Дес захохотал, а она поняла, что в очередной раз попалась на его глупую шутку. Взгляд скользнул по его запястьям; сегодня на них были повязаны платки в цветах Ярмарки: синий – на левом, зеленый – на правом. – Ты всегда закрываешь запястья, – вдруг сказала она, и его смех резко прекратился. Лицо стало серьезным. – Хочешь узнать, что я прячу? – Шрамы, – коротко сказала Флори, и ее уверенность, кажется, удивила Деса. – Откуда знаешь? – Бинтовала тебе руку после аллергии на сонную одурь. – И почему сразу не спросила о них? Вижу ведь, что любопытно. Она пожала плечами: – Мы тогда были едва знакомы. На лице Деса медленно нарисовалась лукавая улыбка. Он оперся локтями на стол, чтобы наклониться к Флори и тихо сказать: