— С чего ты взяла? — Так говорят. Я замотал головой: — Враньё. На совершеннолетие дядя подарил мне силиконовую куклу из секс-шопа. Не думаю, что она чем-то принципиально отличается от якобы настоящих. — О, так ты ещё и женоненавистник? Любопытный экземпляр. — Не для твоей коллекции. — Ладно тебе, ломаешься, как старая дева. — Лера полезла в сумочку. — Я же знаю, ты хочешь. Давай хотя бы по одной примем, на денёк? Может, нам понравится, и мы захотим продолжить. Она протянула мне упакованную красную пластину любви «One day love» с самым продолжительным сроком действия из всех — восемнадцать часов. Я взял. — Вот видишь, сговорчивость — не самое плохое качество. — Это точно. Мы распаковали пластины и, глядя друг другу в глаза, положили их под языки. Зрительный контакт не менее важен, чем мысленное представление будущих отношений с конкретным человеком. Всё это гарантирует максимальный эффект. Обычно действие начинается через пять-десять минут, в зависимости от привычки организма. С каждым новым приёмом скорость реакции увеличивается. Стало быть, Лере потребуется не более трёх минут, а мне — куда больше. — Думай только обо мне и ни о ком другом! — предупредила девица. — Угу. Я уже видел блеск её влюблённых глаз….Затем посмотрел на часы. — Извини, мне срочно надо отлить. — И скрылся в туалете. Зайдя в кабинку, я выплюнул не до конца растворившуюся пластину в унитаз, помочился на неё и нажал на слив. После чего подошёл к раковине, вымыл руки, прополоскал рот и посмотрел в зеркало. — Вот и вся любовь, — сказал я сам себе и усмехнулся. Когда я вышел из уборной, девица стояла, скрестив руки на груди. Кажется, она меня раскусила. — Ты что натворил, мразь?? — Мразь? Разве так обращаются к любимому парню? Не удивительно, что у тебя такая текучка кадров. — Скорпинцев — ты мертвец! — О, мне не впервой такое слышать. Я подошёл к ней и обнял за талию, зная, что её дико влечёт ко мне. Несмотря на сопротивления и протесты. — Убери руки! Мне без труда хватило сил сковать хрупкую девчушку в надёжный замок объятий. Стоя сзади, я поднёс губы к её гладкой нежной шее, поцеловал, чувствуя пульсацию сонной артерии, и прошептал на ушко: — Если тебе понравится, можем продолжить. Сопротивления прекратились. Наступило смирение. И слёзы неразделённой, безответной любви. — Я тебе этого никогда не прощу, — всхлипывая, проговорила Лера. — Время простит. А меня ты больше никогда не увидишь. Не волнуйся, слёзы высохнут очень быстро. — Я отпустил её и медленно зашагал прочь. — Они всегда высыхают. * * * «Огонь в ветрах опять погас, развеян прах мой средь небес, но в бездне снов мой слышен глас: Я — птица феникс, я воскрес». — Чем занимаешься? — Нат ворвалась в комнату без стука и предупреждения. Я вырвал лист из блокнота, скомкал его и швырнул в утильный угол. — Ты — стихийное бедствие творца, — вместо ответа сказал я, не глядя на сестру. — Интересно, каким тебя видел Бог, когда создавал? — Всё ясно, у тебя снова творческое голодание. Может, на отдыхе, наконец, вдохновение найдёт тебя. — Возможно. Если ты не будешь отпугивать его своими неожиданными появлениями. Что ты хотела? Нат подняла бумажный комок и развернула. — «Феникс»? Переписываешь старые стихи в надежде на свежий импульс? — Ближе к делу, — потребовал я. Она бросила бумагу на пол и присела на край дивана. — Кирилл не сможет полететь, — сказала она опечалено. — Это кто, твой новый дружок? — Уже нет. Мы расстались вчера вечером. — Ясно. Ты пришла, чтобы я погоревал вместе с тобой? Нат что-то недовольно фыркнула. — Я знаю, почему ты выбрал Крит, — заявила она. — Там одна из крупнейших общин натуралов. — Да. И что? У нас их тоже немало. — Половину из которых ты уже объездил и нигде не прижился. Видать, рассчитываешь попытать счастья за рубежом. Да-да, Вано, я и про это знаю. Из тебя никудышный конспиратор. Я постарался сделать вид, что нисколько не удивлён. — Я никогда и не думал конспирироваться. Поэтому не понимаю, о чём вообще наш разговор. — Пообещай, что не станешь делать глупостей, иначе я всё расскажу отцу, и мы полетим на другой курорт. Я устроился в кресле поудобнее и закинул ноги на стол. — О каких глупостях ты говоришь? — Ты прекрасно знаешь. О твоих попытках соприкоснуться с натуралами. Они лишь потешаться над тобой и вышвырнут вон. Это в лучшем случае. — Ты что, приняла пластину жалости или ласки? — усмехнулся я. — С каких пор тебя заботит моё благополучие? — Ты мой брат. — Я всегда был твоим братом, а не стал им пятнадцать минут назад. Она промолчала, не найдя подходящих слов. — Знаешь, Нат, пришло время всерьёз проверить реальность действительности. Мой личный индикатор показывает, что я -- чёртов Нео в Матрице. Я не хочу всю жизнь оставаться одноразовой батарейкой для Мегаполиса. И тебе не желаю подобной участи. — У тебя есть для нас конкретная альтернатива? Не из области бескрылых надежд. Я прильнул к ней и взял за руку. — Главное — продолжай верить в меня, сестрёнка. Ты умная девочка, сама понимаешь, в каком мире мы живём. * * * — Никто не хочет пощекотать нервишки вместе со мной? — спросил Макс и вытащил из кармана горсть тёмных пластин. — Кому испуг, а кто отважится на страх? А может, найдутся любители хард-кора, то бишь ужаса?