— А вдруг он говорит правду? Нечасто встретишь синтетика с естественным чувством юмора. — Ещё реже встретишь того из них, кто не станет тебе лгать, — не уступала Зоя. — А верить первому встречному… — Хорошо, — перебил её я. — Предлагаю вам пари. Вы проведёте со мной остаток дня. Ни одна из пластин, помимо «однодневной любви», не действует дольше трёх часов. Если вы заметите во мне изменения, выходит, я лжец. Можете применить ко мне жёсткие санкции, которые посчитаете уместными. Но в рамках разумного, конечно же. Я помолчал, позволяя девушкам переварить услышанное. Наверняка им нечасто предлагали подобное. — А если ты окажешься прав? — спросила Зоя. — Что тогда? — Вы проведёте меня в свою общину на ознакомительную экскурсию. — Вот ещё чего! — А что, вполне справедливое требование, — вмешалась Олеся. — К тому же Зверь любит знакомиться с «неполноценными» синтетиками. Ему интересны их мотивы. Почему они не погружаются на самое дно, будучи обречёнными никогда не подняться на поверхность. Зоя смерила младшую подругу укоризненным взглядом. Как та смела перечить ей, да ещё так аргументировано? Однако крыть ей было нечем. — Идёт, — наконец, согласилась она. — Но если ты проиграешь пари, не жди лёгкой участи. У меня очень коварное воображение. — Не сомневаюсь, — усмехнулся я. — Чем займёмся? * * * — Я не собираюсь торчать тут до заката! — возмутилась Нат, когда я рассказал о переменах в плане. Не вдаваясь в подробности о пари. — Согласен! — добавил Макс. — Я хочу успеть на ужин. — Поужинаешь здесь или подаришь своему несчастному желудку разгрузочный вечер, — сказал я и жестом пресёк новое возражение сестры. — А ты, если не перестанешь пищать, останешься тут до утра. И любимый папочка не прилетит к тебе на помощь. — Вот, значит, как ты заговорил, — негодовал Макс. — Натуралки действуют на тебя, как наркотик. — Как на тебя жратва. Разговор окончен. Никаких угрызений совести, я делал то, что должен был. Нат, Женя и Макс отправились в увлекательное путешествие по местным барам. Я же предложил Зое и Олесе куда более культурную программу — прогулку по экзотическим окрестностям, сдобренную разговорами на разные острые темы. — Почему ты отказался от пластин вдохновения, если не можешь творить без них? — поинтересовалась Олеся. Куда же без каверзных вопросов. — Я надеюсь, рано или поздно смогу. — И ты думаешь, у тебя это станет лучше получаться? — спросила Зоя. — Писать картины и стихи. — Не уверен, но я буду знать, что их пишу я, а не кучка химиков из правительственной лаборатории. На мой взгляд, вдохновение — одно из самых сложных и необъяснимых чувств, как и любовь. Это подарок Бога для всех творческих личностей, эликсир для их душ. Как можно заменить его пластиной, рассасываемой под языком? — Тем не менее, многие годы ты не чурался принимать их, — заметила Зоя. — Да, потому что был юн и глуп. Мне не повезло, как вам, родиться в общине. Разве можно винить чёрного за цвет кожи? — Но почему ты не пошёл до конца? К чему эти ограничения и попытки плыть против течения? — С возрастом приходит осознание, формируется собственное мнение. Ну, и была пара эпизодов, сильно повлиявших на меня. — В первую очередь, я вспомнил о первом курсе, Лере Воробьёве и вкратце поведал суть. — Ясно. Юноша повзрослел и вкусил житейской мудрости, -- заключила Зоя. — А что насчёт остальных чувств? Почему не откажешься от всех пластин разом? — Чтобы превратиться в зомби-овощ или мину замедленного действия? Несколько дней я ещё буду похож на человека, но потом, когда начнётся ломка… — Я замолчал. — Мне нужна полная уверенность, что человеческий организм обладает способностью реанимировать атрофированные чувства. Тогда я начну курс лечебной терапии незамедлительно. — Что за терапия? — спросила Олеся. — Последовательный отказ от пластин, пока зависимость не исчезнет полностью. — А что потом? Выступишь по телевидению, начнёшь агитировать общество за возврат к натуральным чувствам и всё в таком духе? — Не, мне ещё пожить хочется, — усмехнулся я. — Наверняка случаев полного или частичного исцеления немало, просто нашему правительству, да и вообще мировой системе невыгодно, чтобы люди слезли с пластин. Рассудите сами. Уже давно установили прогрессирующую зависимость от них, но никаких запретов или разработок, как вылечить зависимое общество нет. Пастухов и стадо всё устраивает. Сигареты, алкоголь, теперь и пластины…Мы одновременно трупы и гробовщики. Я взглянул на темнеющее небо Маталы: — Вечереет. Можно и выпить. Культурная программа закончилась. Мы направились в бар. — Кажется, он заслужил встречу со Зверем, — подвела итог беседы Олеся. Не думаю, что пара бокалов вина сыграли роль. Она оказалась девушкой с добрым сердцем и верой в благие намерения незнакомцев. Полыхающая юность. — Пусть Зверь решает, — не согласилась гюрза Зоя. — Я скажу ему всё как есть, без прикрас и недомолвок. — Она внимательно посмотрела на меня. — Если он согласится, то завтра встретимся на пляже в четыре. — Буду ждать, — ответил я и улыбнулся девушкам на прощание. Олеся ответила мне искренней улыбкой, и я понял, что любой ценой должен попасть завтра на встречу. Дорога в Херсониссос прошла в тишине. Нат и Макс напились и проспали все два часа, а у Жени закончилось действие пластины веселья, из-за чего она монотонно дремала и изредка задавала мне пресные вопросы. Я что-то отвечал, но в голове крутились мысли о будущем. Готов ли я пойти на всё ради достижения конечной цели? Где-то в воздухе витали строчки и слова. Будто месяцами накопленные переживания и образы, погребённые на дне моего разума, продирались наружу. Они почуяли запах свободы. Жаль, под рукой не оказалось блокнота, пришлось держать строчки в уме, тут же рифмовать и редактировать их. Непростая задача, но отчасти я с ней справился. Добравшись до отеля, я первым делом схватил карандаш с бумагой и начал записывать. Давно забытые ощущения творческого экстаза. К полуночи я дописал «Высохшие слёзы» — маленькое стихотворение, вместившее в себя так много правды о нас. Высохшие слёзы, одноразовые чувства, Новой жизни проза — извращённое искусство. Пламенные речи и вселенская печаль — Время нас калечит, вот и вся мораль. Маски из улыбок, гнев под колпаком, Этот мир так гибок, что кажется лишь сном. Манит нас утопией эмоций всех обман, И мы стремимся толпами в бездонный океан. Где души запечатаны, и свой замедлит бег Распавшийся на атомы фальшивый человек. Вопросы с перчинкой начались утром следующего дня. — Ну что, теперь ты доволен отдыхом? — буркнула сестра во время завтрака. — Не сомневайся, — ответил за меня Макс дразнящим голосом. — Ещё немного и мой друг влюбился бы в одну из этих куриц. Правда, Вано? У тебя ведь так и текут слюнки на таких. Натурпродукт, ёшкин кот! Не то, что мы, синтетические бройлеры. — Заткнитесь оба, — огрызнулся я. — От вашего трёпа пропадает аппетит. После обеда я совершил побег в прямом смысле слова. Никому ничего не сказав, я сел в машину и уехал на южную сторону острова. В номере на тумбочке я оставил записку с короткой фразой: «Без паники. Скоро вернусь». Ровно в четыре пополудни я сидел на белом песке в метре от воды и потягивал безалкогольный коктейль. — Ну что, готов? — спросила Олеся и провела рукой по моим волосам. Она незаметно подкралась сзади и почему-то была одна. — Ещё со вчерашнего вечера, — ответил я и встал. Она повела меня в деревню, где обосновалась русскоязычная группа из интернациональной общины натуралов. На входе стояли ворота с контрольно-пропускным пунктом. Толстый грек сидел под тенью соломенного зонтика и читал газету. Олеся что-то сказала ему по-гречески, тот кивнул и снова вернулся к чтению. — Какая мощная охрана, — заметил я. — Без подкрепления не прорвёшься. — Прибереги остроты для Зверя, — ответила Олеся, но при этом улыбаясь.