Качнувшись на пятках, я перевёл взгляд на «ту самую дверь»: — Всё ровно? — Ровнее не бывает. Сюда покараулить меня поставила сама госпожа Лоло. А внизу сменщик. Хороший парнишка и верный отец, просто чтобы ты знал. — О, это прекрасно, пришлю сладостей его детям. Наша отважная подруга в комнате? — Неа… Как я ни старался не подать виду, у меня отвисла челюсть, а в груди болезненно щёлкнуло. Впрочем, рухнуть без чувств или наброситься на Гвоздодёра я не успел — тот (вероятно, наученный изучением многочисленных клиентов дома) без усилий прочитал эмоции на моём лице и с предупредительной спешкой пояснил: — Госпожа Лоло лично повела её в подвалы, терюнаши. Там у нас бани… нет, не кипятись, это не «нежная мыльная страна» для клиентов, а отделение для своих. Так что хвост на отсечение, сейчас твоя Куранпу отмокает в ароматической бочке… Я приказал колотящемуся сердцу отменить тревогу и успокоиться. Колотящееся сердце послало меня в крайне обидное путешествие, сопряжённое с грубыми любовными утехами… — Звучит недурно… — выдавил я, так и не сумев улыбнуться. — Ей было необходимо, — совершенно серьёзно кивнул Гвоздодёр, продолжающий изучать меня через дверную амбразуру. — Как ты определил? — Без труда, терюнаши. Она была… подавленной. И дюже сонной. Знаешь, совсем не похожей на ту боевую сучку, что бросилась через весь Бонжур на Саку-Харухейфа прикрывать тебя в драке. Я не удержал приподнявшуюся бровь. Оставалось надеяться, что Гвоздодёр расшифрует эту реакцию по-своему. Потому что да, пунчи, ты кое-чего о нашей общей знакомой ещё не знаешь… Хмыкнув, я задумчиво потёр подбородок. Произнёс словно бы в никуда: — У меня в комнате есть бутылка паймы. Чу-ха смерил меня долгим взглядом. — Обожди. Скрылся за дверью, похлопал дверцами шкафа, но уже через несколько секунд юрко покинул наблюдательный пост и щёлкнул замком. — Надеюсь, терю, у тебя хватит ума не растрепать госпоже Лоло? — Обижаешь. п.4.; г.9; ч.2 Мы вошли в комнату, в которой всё ещё витал запах Ч’айи. Рюкзак полетел на кровать, рядом упали пальто и перчатки. Выудив из сумки припасённую бутылку, я придвинул два стула к узкому столику с пищевым комбайном. Гвоздодёр, не теряя времени, отыскал в тумбе пару пиал, протёр салфеткой. Наливал я, двумя руками и в лёгком вежливом поклоне, внимательно наблюдая за реакцией чу-ха. К моему уважению, тот не повёл усами, даже когда набулькалась половина. Отсалютовав вверх, мы традиционно прикоснулись пальцами к пиалам друг друга, и сделали по глубокому глотку. Он сел, я остался стоять. Он смотрел в дверь, я изучал настенную панель, перед которой расчёсывалась Ч’айя. Он задумчиво поиграл кончиком хвоста, я смачно хрустнул пальцами. Наконец пайма подействовала, мягко увеличив температуру в комнате и душ е. Гвоздодёр спросил меня, не было ли неприятностей с моими срочными делами. Я без проблем соврал, ответно расспросив про обратную дорогу в уютный дом. Гвоздодёр вознёс короткую молитву Чооте Пар за удачливое покровительство, и я согласно приложил ладонь ко лбу. Мы выпили ещё по глотку. Затем вспомнилось важное, и на кровати появилась подаренная Нискиричем шкатулка. Раскладывая набор для чистки и починки оружия, я вопросительно поднял бровь: — Не возражаешь? — Ничуть, — ответил чу-ха, и плеснул нам ещё немного. Потом я спросил его, как давно он работает на Заботливую Лоло. Он ответил, причём на удивление охотно, рассказав весьма занятную историю появления среди Чёрных Юбок. Следом он спросил, как меня вообще угораздило уродиться на свет таким страшненьким. Прекратив смеяться (Гвоздодёр всё это время супился, безрезультатно пытаясь расшифровать причину веселья и найти в ней возможную угрозу), я кратко (очень кратко) пересказал ему всё, что сам знал до первой встречи с джинкина-там. Поражённый, так и не поверивший, сбитый с толку и во многом подавленный открытием, охранник замолчал и следующие десять минут в тишине наблюдал за разборкой нового башера. А я неторопливо разрядил подарок вожака, отстегнул контр-задник, выщелкнул и снял наствольную планку. Внимательно изучил клапан-канал (без повреждений), и сразу нашёл вывернутый регулятор. Невесело вздохнув, вынул из набора специальную отвёртку и аккуратно подкрутил в боевое положение. Капнул смазки, прошёлся щёточкой. Сказал, искоса поглядывая на притихшего Гвоздодёра: — Я твой должник. — Тот подёрнул драными ушами и поднял примутненный взгляд. — За помощь Куранпу, сисадда? И всё-таки сгораю от любопытства, пунчи, почему же ты помог? Тщательный осмотр оружия показал, что оно в прекрасном состоянии, умело смазано и полностью готово к делу. Гвоздодёр снова опустил глаза на башер, то ли изучая, то ли погрузившись в собственные мысли. — Тебя правда щекочет? — пробормотал он, прихлёбывая из пиалы. Я мог бы прокомментировать, что сейчас — в условиях повсеместных предательств и смены стягов над дружественными лагерями, — это стало вопросом номер ноль. Но не прокомментировал. Вместо этого осторожно выставил на место наствольную планку и признал, легко и чуть смешливо: — Ага. Кушать не могу, насколько. — Поспи, — хмуро посоветовал Гвоздодёр, причём без злости или подколки. — Станет легче. Мне помогает. — Ох, перестань! — Я защёлкнул контр-задник, мягко погрузил полную кассету в рукоять башера. Подумал, что такому прекрасному оружию точно стоит дать имя. — Хватит, пунчи… мне показалось, мы вроде почти сдружились, так? Ну и почему бы мне не узнать твоих интересов в этом деле? Он взглянул мне в глаза, чуть захмелевший, но ещё непробиваемый. И определённо не до конца разделяющий радостную идею о «сдружении». Сменил позу, налил себе, протянул бутылку в мою сторону; я подставил пиалу. — И в чём они, по-твоему, терюнаши? Гвоздодёр хмыкнул, вернул бутылку на столик, снова скользнул взглядом по заряженному башеру, и я осторожно отложил оружие на коврик для чистки. Ответил негромко, в неподдельной попытке угадать: — Я бы предположил, что ты помогаешь, потому что я не сдал Симайну. Ни тетронам, ни уличным бандам, сисадда? — Интересная версия. — Охранник уютного дома поёрзал и оправил хвост. И вдруг удивил: — Но мне глубоко насрать на синтетов уютного дома. И любых других тоже. Даже если при этом я оберегаю их во время рабочей смены. — Тогда я действительно заинтригован. Он пожевал губу, мучительно колеблясь перед ответом. Но пайма сделала свою работу, и наконец чу-ха кивнул. — Второй сын моей двоюродной племянницы. Мне стоило труда не поднять глаза к выключенной потолочной панели. — Ага. Ясно. Это загадка? Или я должен всё понять и так? Он улыбнулся, чуть ли не впервые за всё время нашего знакомства. С пониманием кивнул и пояснил: — Два года не писала, а тут снизошла до разговора. Причитала, что парнишку словили «Шуты». Три дня тому назад. Не убили, подвесили про запас. А вчера, как шепчет улица, точнёхонько во время фестиваля Канамара-ац’ри к нему явился ещё более уродливый урод, и отпустил парнишку. Сисадда? Вот оно как⁈ Я хлебнул жгучего и подогнул под себя ногу, невольно копируя позу подруги. До чего же причудлива судьба… Словно змея, кусающая собственный хвост. Ведь не получи я тогда сообщения от благодарной Аширны фер вис Фиитчи, даже не подумал бы сажать фаэтон в том вонючем переулке. А если к тому же вспомнить бедолагу Пять-Без-Трёх, ещё раньше познакомившего меня с подвалом в вонючем переулке, мы с Гвоздодёром бы и вовсе сейчас паймы не распивали… Пальцы машинально покрутили колечко Аммы, затем вдруг потеребили галстук. Пожалуй, стоило признать, что в коллекцию значимых для меня вещей, напоминавших о важном, теперь добавится и он. — Любопытно, — только и сказал я. — Ага, — серьёзно кивнул Гвоздодёр. — Мне тоже. Когда твоя девчонка ломанулась в погоню, я понял, что могу отдать «вексель чести»… Ой, вот только не бзди, терюнаши! Конечно, никаких «векселей» ты мне не навязывал. Но не хуже меня должен знать, что улица шепчет громче торжественных клятв. Я, уже приготовившийся к обороне, закрыл рот. Покачал остатки паймы в пиале, задумчиво поджал губу. Конечно, мне хотелось бы верить, что спасение парнишки стало осознанным ходом, поступком верного почитателя добродетелей из Параграфов Свитка Двоепервой Стаи. Но сделать этого я не мог. — Ты должен знать, что мелкого я спас совершенно случайно. Хоть и рад, что твой родич жив и цел. — Годится, — Гвоздодёр пожал плечами, допил пайму и плеснул нам обоим ещё по глотку. — И за уютный дом не переживай, мы скоро отскочим. — Я и не переживаю. Это дом Заботливой Лоло, мне-то с чего напрягаться? Разумно. Точнее — в стиле хвостатых. Я собрал набор для чистки оружия, старательно протёр потёки масла. Подумал, что новый башер можно назвать, например, «Наковальней» — величественно и со смыслом. А затем спросил, осторожно и с лёгкими интонациями «низкого писка»: