– Но вы должны его вылечить! Вы не можете сделать операцию? – Она вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Он мой младший брат. Вы должны помочь ему! Доктор положил руку ей на плечо и наклонился, чтобы прошептать: – Мне очень, очень жаль, Энн. Поверь, мы сделали все, что могли. – Может быть, мы могли бы отвезти его в другую больницу? – спросила Дороти, явно не помня, что другой больницы не было. – В большом городе, где есть лучшее оборудование? – Нет. – Он печально покачал головой. – Его транспортировка сейчас невозможна. По моему профессиональному мнению, он эту поездку не переживет. Сквозь боль и слезы прорвался голос Мэрион: – Я хочу его увидеть. – Конечно. – Док Тартер кивнул. – Я хотел заранее подготовить вас к тому, что его травмы смертельны. Тебе будет трудно видеть его таким, но помни, ему совсем не больно. Они прошли по коридору и поднялись по лестнице на второй этаж. Вот здесь, подумал Том, и происходила настоящая работа. Когда они шли по коридору, через открытые двери они видели пациентов в кроватях, медсестер, ухаживающих за ними. Санитар толкал тележку с подносами с выпуклыми тарелками. Справа они прошли мимо комнаты, где маленький ребенок звал свою мать. Чуть дальше женщина рыдала, говоря: – Помогите. Мне так больно. Так уныло и не похоже на обычный день в «Небольшом кусочке Рая». Если только это не было подставой, в которой Бад чудесным образом поправится? Это был единственный сценарий, который он мог себе представить, работая для фанбазы сериала. Палата Бада находилась в самом конце коридора слева. Док Тартер впустил их внутрь и отошел в сторону. Они увидели доктора Рида, склонившегося над пациентом и прижимающего стетоскоп к его груди. Аниматронная бабушка Барлоу сидела на стуле в углу со своим стандартным выражением лица. Войдя, Том заметил синяк на щеке маленького мальчика и то, как его торс поднимался и опускался при неглубоком дыхании. Боже мой, подумал Том, они хорошо поработали, выбирая актера. Этот парень был точной копией мальчика, который играл Бада Барлоу. Как только он принял мысль о внешнем сходстве, его охватил шок. Почему они решили включить в это дело Бада? Ребенок не был частью семьи достаточно долго, и фанаты почти никогда не упоминали о нем. А упоминание о падении с дерева было ударом ниже пояса. Они пытались вывести его из себя? Он откашлялся, чтобы привлечь внимание Дороти, но ее потрясенный взгляд не отрывался от маленького мальчика в кровати. Войдя, они тихо образовали кольцо вокруг пациента. Доктор Рид встал и кивнул Дороти. – Мне жаль, Дороти. Я знаю, как сильно ты любишь своего брата. – Он повернулся к их родителям: – У меня просто разрывается сердце за вас. – Спасибо, – пробормотала Мэрион. – Как это произошло? – спросил Джеральд. – Кто доставил Бада сюда? – Я полагаю, ваша мать услышала, как ваш сын упал, и позвонила. – Доктор Рид посмотрел на бабушку Барлоу, которая кивнула в знак согласия. – Ему больно? – спросила Мэрион, и на ее лице отразилось беспокойство. – Нет, – заверил ее доктор. – Мы сильно накачали его лекарствами. Баду совсем не больно. Мэрион кивнула. – Я рада. – Позволю вам немного побыть с сыном, – сказал он, выходя из палаты. – Если что-нибудь понадобится, просто нажмите кнопку вызова. – Спасибо вам, доктор, – сказала Энн. Если Том хотел быть хоть какой-то частью этого, он должен был участвовать. Шагнув вперед, он положил руку на плечо Бада, а затем в шоке отшатнулся. Это был не актер. Тело в кровати было аниматронным созданием, совсем как бабушка. Во всяком случае, сходство оказалось даже лучше, чем вышло с бабулей. Это был близнец молодого Бада, вплоть до эльфийского личика: длинные для мальчика ресницы и маленькие уши. Его каштановые волосы торчали прядями из-под головного убора, часть из них прилипла к шее от пота. Они до сверхъестественного хорошо смоделировали робота по образцу настоящего ребенка. Том взглянул на Дороти, которая была явно взволнована, ее лицо исказилось от эмоций. Он попытался послать ей мысленное послание: не позволяй этому заморочить тебе голову. Все нереально. В тишину ворвался голос бабушки, напугав всех: – Бад сказал мне, что залез на дерево, потому что двое старших детей подначивали его, но потом дети убежали и оставили его совсем одного. – У ее голоса был пронзительный, скрипучий звук. – Он звал на помощь, но его никто не услышал. Он пытался привлечь чье-то внимание, бросив свои часы в окно, но никто не пришел, и он чувствовал, что никому нет дела. Он был так напуган. Пытаясь спуститься вниз, он поскользнулся и упал. Бедному мальчику было так больно. Сломал три кости в ногах, две с одной стороны и одну с другой. К тому же сломал несколько ребер. Его голова разбилась о камень. – Ее рот закрылся, и Том подумал, что она закончила, но затем бабушка продолжила: – Я полагаю, вы думаете, что это смешно, Дороти и Том. – Я не думаю, что это смешно. Я совсем не думаю, что это смешно, – сказала Дороти сильным голосом. – Я думаю, что это чертова трагедия. – Она повернулась и вышла из комнаты. Они слышали, как ее шаги удаляются, становясь все быстрее и быстрее, пока не стало казаться, что она бежит. Глава сорок вторая Когда доктор сначала огорошил их новостью о травмах Бада, все они восприняли это довольно спокойно, но на самом деле вид мальчика в постели потряс их до глубины души. Взгляд Энн метался по комнате, оценивая реакцию других членов семьи. Несмотря на их актерскую подготовку, искренний проблеск эмоций сумел проскользнуть сквозь них. На лице Тома отразилось раздражение, Дороти выражала чувство вины, а Джеральд и Мэрион казались испуганными и сбитыми с толку. Затем бабушкина речь задела каждого из них за живое, усилив первоначальные эмоции. Даже Энн, которая сама была всего лишь ребенком и не сделала ничего плохого, испытала чувство раскаяния и вины, увидев Бада в постели с забинтованной головой. Бедный малыш. У него никогда по-настоящему не было никого, кто присматривал бы за ним. Фигурка робота была произведением искусства, настолько реалистичным, что Энн с легкостью могла поверить, будто он действительно вдыхает и выдыхает. Его веки время от времени подрагивали, как будто он пытался прийти в сознание. Или, может быть, боролся с болью? Как бы то ни было, эффект заставил ее почувствовать себя неловко. Когда Дороти вышла из комнаты, все они переглянулись, не зная, идти ли за ней. Наконец Джеральд сказал: – Ей многое нужно принять. Возможно, нам следует дать ей немного времени. – Он застенчиво поднял глаза к потолку, как будто спрашивая ответы у Бога, Феликса Уортингтона или камер. Энн думала иначе. – Пойду проверю, как она, – сказала девушка, но за дверью коридор был пуст. Пройдя по нему, она свернула за угол и столкнулась с медсестрой, держащей планшет. Их взгляды встретились, и, прикрыв ладонью планшет, медсестра указала на комнату ожидания через коридор. Дороти сидела на одном из стульев, обхватив голову руками, ее спина поднималась и опускалась, выдавая, что она рыдает. Энн постучала по дверному косяку. – Могу я войти? Дороти подняла взгляд, но только для того, чтобы кивнуть в знак согласия. Она шмыгнула носом, заправляя дрожащей рукой прядь волос за ухо. Либо это актерская игра, заслуживающая премии «Оскар», либо она была искренне расстроена. Энн села рядом, положила руки на колени и просто ждала. Было странно видеть Дороти с этой стороны. Она всегда была улыбчивой, уверенной в себе старшей сестрой. У нее была хорошая жизнь и в реальности, и на телевидении. Родители, которые любили ее. Мальчики, которые обожали ее. Все давалось ей легко, и она это принимала как должное. Лично она всегда казалась Энн поверхностной и эгоистичной, но это было всего лишь ее восприятие. Трудно по-настоящему узнать кого-то, даже если он тебе небезразличен, а Энн не заботилась о Дороти. И все же, видя, как кому-то больно, она активизировала свои материнские инстинкты. Энн тихо заговорила: – Могу ли я чем-нибудь помочь? – Нет, но спасибо. – Дороти выпрямилась, и теперь Энн могла видеть, что спереди ее платье помялось. – Я просто не могла больше находиться в той комнате и видеть его таким. Он выглядел таким маленьким под этими простынями, понимаешь? – Она вытерла глаза тыльной стороной ладони и набрала полный рот воздуха. Энн кивнула. Она знала. Увидев Бада взрослыми глазами, она увидела все иначе. Он был таким крошечным, и от него так многого ожидали. Кому понадобилось, чтобы семилетний ребенок работал? И не просто где-то, а там, где ребенку приходится испытывать огромное давление, и хорошо работать, несмотря на усталость, капризы и отсутствие желания. Взрослые сами предпочли сниматься на телевидении. Большинство из них жаждали оказаться перед камерой, годами мечтали об актерской карьере и были полностью готовы к этому. Дети попадали в другую категорию. Некоторым детям это нравилось. Другим внушали, что им это нравится. – Я знаю. Это тяжело. – Для меня это труднее, чем для тебя, – сказала Дороти. – Я старшая сестра. Должна была защищать его. – Она шмыгнула носом. – Никого из нас там не было. – Я могла бы. Напрашивался вопрос, почему Бада не было на ярмарке? Конечно, она знала ответ. Актер не вернулся, и они не наняли кого-то другого, чтобы заменить его. Аниматронная фигура – это все, что было необходимо. Ценность Бада заключалась именно в этой сцене и в том, как все это разыгралось. Из квадратного динамика в верхнем углу комнаты донесся женский голос: – Доктор Рид, вас ждут на стойке регистрации. – Давай вернемся в палату, – сказала Энн. – Мы должны быть вместе, как семья. – Бабушка винит меня. – Дороти выплюнула эти слова. – Уверена. Не знаю, смогу ли встретиться с ней лицом к лицу. – Ее губы сжались в тонкую линию. – Никто тебя не винит. Ты слишком строга к себе. – Энн произнесла эти реплики для камер. – Давай. Мы пойдем вместе. Я думаю, для нас важно быть там. – Она встала и указала на дверь. К ее удивлению, Дороти кивнула и поднялась на ноги. Глава сорок третья Хейли сидела дома перед своим настольным компьютером во время видеоразговора с боссом, когда ее телефон запищал, поэтому она проигнорировала сообщение, пока встреча не закончилась. Как только они закончили разговор и она обратила внимание на экран телефона, по ее спине пробежал холодок. Сообщение было от матери. Десять дней еще не закончились, и ее мать недвусмысленно сказала ей, что связи не будет, кроме как в случае крайней необходимости. Что-то было не так. Ужасно неправильно. И все же сообщение было обычным.