Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 37 из 46 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Джеральд внезапно понял, что находиться в больничной палате утомительно. Вся их коллективная боль сконцентрировалась в одном месте и измотала его, груз на душе стал еще тяжелее из-за того, что многое из этого он нес на себе более двух десятилетий. Он даже не осознавал, как сильно это шоу повлияло на него. Как получилось, что эта группа людей, сведенных вместе судьбой и разлученных на столько лет, все еще могла быть так тесно связана? На протяжении многих лет он иногда думал о маленьком мальчике-актере Шоне и задавался вопросом, что с ним стало после того, как он покинул шоу. Он не знал, и теперь часть его задавалась вопросом, действительно ли ребенок умер в результате полученных на съемочной площадке травм. Если да, то был ли это способ Феликса Уортингтона отдать ему дань уважения? Будут ли имя мальчика и даты его жизни в конечном итоге размещены на экране под словами «В память о…»? Дороти продолжала беззвучно плакать, в то время как Мэрион успокаивающе держала руку у нее на спине. Она была прирожденной матерью. У Джеральда не имелось отцовских инстинктов, но он был чертовски хорошим актером и мог, по крайней мере, сыграть роль отца. – Я бы хотел помолиться, – сказал он, жестом предлагая им встать. Никто не сказал ни слова, но все они встали, подошли поближе к кровати, сложили руки вместе и склонили головы. Слова дались ему легко: – Милосердный Господь, мы просим твоей любви и наставления в этот день, когда присматриваем за нашим младшим членом семьи, Бадом Барлоу. Бад – милый мальчик, и нам посчастливилось жить с ним в течение семи лет. Мы просим о чудесном исцелении, если на то будет твоя воля. Направь нас, чтобы мы могли двигаться вперед по пути, который ты проложил для нас. Мы молимся о силе и сострадании и клянемся быть лучше в будущем. Аминь. – Аминь! Каждый человек в комнате, включая бабушку, повторил это слово. А потом ничего не оставалось делать, кроме как ждать. Джеральд подавил желание взглянуть на часы. Доктор сказал, что ожидание может продлиться до утра. Они все оставили Бада позади в его самый темный час, и самое меньшее, что они могли сделать, – это быть рядом с ним сейчас. Когда Энн заговорила, звук ее голоса прорвался сквозь тишину, напугав его. – Любимым лакомством Бада после уроков всегда было печенье с шоколадной крошкой. – С молоком, – добавила Мэрион. – Кофейная кружка, полная молока. Том подпер подбородок кулаком. – Он всегда макал печенье в молоко, пока оно почти не размокало. Дороти кивнула. – Это делало его таким счастливым. Он мог бы съесть целую пачку за один присест. – Тень улыбки скользнула по ее лицу. У Джеральда были собственные воспоминания. – Хохолок у него на макушке всегда вставал дыбом, как бы вы ни пытались его пригладить. – Да, и он ненавидел, когда его рубашка была застегнута доверху. Говорил, что она душит его, – добавил Том. – Он не говорил, что задыхается, – возразила Дороти. – Он утверждал, что она душила его. Я всегда думала, что это забавное слово для маленького ребенка. Он мог быть немного драматичным, но это было мило. – Ему не нравилось, что ты называл его Закорючкой, – сказала Энн. Ее комментарий был адресован Тому, но в ее голосе не слышалось злобы. – Я не должен был этого делать, – сказал Том, проводя пальцами по волосам. – Признаю, я вел себя незрело. Мне это казалось забавным, потому что он не мог усидеть на месте больше десяти секунд. – Он был милым мальчиком, – сказала Мэрион. Джеральд почувствовал острую боль, услышав прошедшее время. – Раньше подбегал и обнимал меня без всякой причины. Энн сказала: – Он ненавидел, когда люди считали его глупым, потому что это было неправдой. На самом деле он был очень ярким и творческим человеком. Иногда он сочинял стихи в своей голове. Он часто читал их мне. Мальчик в кровати что-то пробормотал, и Мэрион встала, склонившись над ним. – Думаю, он выглядит немного лучше. – В ее голосе звучала надежда. Джеральд знал, что она надеялась на чудо. – Цвет лица улучшился. – Она положила руку ему на щеку. – Держись, приятель. Мы любим тебя. – Я всегда говорю: надейся на лучшее, ожидай худшего, – произнесла бабушка. Говорила ли она такое в сериале? Джеральд был уверен, что да. * * * Феликс наблюдал, как Мэрион пододвинула свой стул поближе к кровати и начала что-то напевать своему сыну. Мужчина не узнал песню, но она явно имела успокаивающий эффект. Это казалось подходящим временем для перехода. Он внезапно повернулся к Майло: – Пришло время заканчивать сцену. Подайте сигнал актеру. – Ты уверен? Все эти воспоминания – чистое телевизионное золото. Барлоу действительно разбиты. Мне хочется плакать, поэтому я знаю, что фанатам это понравится. – Сцена окончена. – Феликс постучал пальцем по столу. – Покончи с этим. Майло вздохнул, сел за свой монитор и застучал по клавиатуре. Через несколько минут медсестра быстрым шагом прошла по коридору в больничную палату Бада.
* * * Вошла медсестра и бочком придвинулась к кровати, пока ее зад не оказался перед самым лицом Джеральда. Они все замерли, и Мэрион перестала напевать. Медсестра не обратила внимания ни на кого из них, просто сосредоточила свое внимание на Баде, который теперь лежал совершенно неподвижно. Она прижала кончики пальцев к его горлу, затем достала из кармана стетоскоп, чтобы проверить его сердце. Наклонившись над пациентом, чтобы послушать, на ее лице появилось встревоженное выражение, и у Энн возникло неприятное ощущение, что это все. Конец всех ожиданий. Медсестра обратилась к присутствующим в палате: – Мне нужно позвать доктора. – Она выбежала так же быстро, как и появилась, и ее белые туфли заскрипели по полу. Судя по шокированным выражениям на лицах всех присутствующих, они пришли к одному выводу. Пока они ждали, тиканье часов становилось все громче. Энн почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Ожидание было бесконечным, но, даже зная, что ребенок в постели ненастоящий, конец все равно причинял боль. В смерти было что-то такое грубое и конечное, даже метафорическое. Вошел доктор Рид, за ним доктор Тартер. Семья молча отодвинула стулья от кровати, а затем стояла, широко раскрыв глаза и наблюдая, как док Тартер осматривает Бада, самого маленького Барлоу, у которого на самом деле никогда не было шанса. Он проверил пульс, прижав кончики пальцев к шее мальчика, затем послушал его сердце, сначала с помощью стетоскопа, затем прижав ухо к его груди. Энн сочла этот жест одновременно старомодным и милым. Как только он выпрямился, док Тартер обратился ко всем им, печально покачав головой. – Мы сделали для него все, что могли, но этого просто было недостаточно. Мне так жаль говорить вам, но этого милого мальчика больше нет. – Он громко выдохнул, прежде чем натянуть простыню на лицо Бада. – Он покинул этот мир и находится в лучшем месте. – Мои соболезнования в связи с потерей вашего сына и брата, – сказал доктор Рид. Док Тартер кивнул в его сторону. – Время смерти – три четырнадцать утра. Из угла заговорила бабушка, ее голос звучал хрипло, но ясно: – Терять ребенка – это неестественно. Просто неправильно. Во всяком случае, это я должна быть на его месте. – Никто ей не возразил, и, когда они в конце концов решили поехать домой, она сказала: – Я думаю, что хотела бы остаться здесь на некоторое время, помолиться за моего внука. Все вы идите вперед. Меня кто-нибудь здесь подвезет. Они выплыли из комнаты, как будто дезориентированные. Энн наблюдала за ними так, как мог бы наблюдать посторонний. Казалось, что со снятием одного груза на них тут же взвалили другой. Они потеряли что-то, о существовании чего давно забыли, и теперь потеря ощущалась особенно остро. Они все время пытались убедить себя, что происходящее нереально. Проблема заключалась в том, что правда была вплетена в повествование, и отличить настоящее от подделки оказалось непросто. Выйдя из парадной двери больницы, они заморгали, глядя на темное ночное небо. Словно по сигналу, за вспышкой молнии последовал низкий раскат грома и начали падать разрозненные капли дождя, холодя кожу. К тому времени, как они добрались до машины, их одежда промокла насквозь. Они ехали домой под проливным дождем, дворники автомобиля щелкали взад-вперед с точностью метронома. Никто не произнес ни слова. Глава сорок шестая Воскресенье и понедельник прошли как в тумане, никто не мог спать. Когда они вернулись из больницы субботним вечером, Джеральд погладил Бо по голове по пути в дом, а затем они всей гурьбой поднялись наверх, в свои спальни. Джеральду было трудно заснуть. Лежа в темноте, он мог сказать, что его жена тоже не спала. Приподнявшись на локте, он прошептал в темноту: – Мэрион? – Да? – Я не могу не думать, что виноват в смерти Бада. Возможно, будь я лучшим отцом, он никогда бы не упал с того дерева. – Ему было трудно сохранять ровный голос. – Я должен был находиться там, чтобы помочь ему спуститься вниз или поймать. Она долго не отвечала, а когда ответила, он не получил ободряющих слов, на которые надеялся. – Постарайся не зацикливаться на этом. На данный момент ничего нельзя изменить. – Она поерзала и плотнее натянула одеяло. – Спокойной ночи, Джеральд. Он не мог отпустить это. – Ты думаешь, я ужасный отец? Она вздохнула. – Я не думаю, что ты вообще что-то собой представляешь. Постарайся немного поспать. Хороший совет, но он вообще мало спал, и не из-за переизбытка стараний. Воскресенье выдалось солнечным, шторм предыдущей ночи быстро прошел. Они проснулись и обнаружили бабушку снова в кресле-качалке на крыльце, одетую в черное платье с вязаным воротником. Она была первой, кто поприветствовал посетителей, пришедших в тот день, непрерывным потоком заходивших, чтобы принести цветы, еду и молитвенные карточки. Новости разлетелись по Хейвену со скоростью света, и, казалось, все уже слышали о смерти Бада. Барлоу ходили вокруг в оцепенении, радуясь подсказкам других горожан. Одна из их соседок, Франсин Ратман, пришла со своим маленьким мальчиком Тедди, чтобы забрать их похоронную одежду, которую она предложила выгладить до совершенства. – Вам всем есть о чем подумать. Позволь мне сделать это. – Франсин поднялась наверх с Энн, и вскоре Джеральд увидел, как две женщины спускаются по лестнице с одеждой, перекинутой через руки, в то время как Тедди нес матерчатую сумку с парадными туфлями. – Тедди отлично справляется с чисткой обуви, – сказала Франсин, взъерошив его волосы свободной рукой. – И я могу прогладить такую острую складку, что она разрежет бумагу. Мы приступим к работе прямо сейчас и привезем все обратно вечером перед похоронами. Джеральд проводил Энн, Франсин и Тедди до двери и мысленно застонал, когда узнал банковского ревизора, идущего по дорожке.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!