- Хотел узнать, когда будет готов грибной суп, - как ни в чём не бывало ответил граф. - Вы сговорились с Адамом! – догадалась Натали. – Он выманил Танюшу по Вашей просьбе? - Долго просить его не пришлось. Он был в восторге от моей затеи. - Вы коварны, граф. - Я влюблён, мадемуазель. - Ирэн ожидает, что Вы сделаете ей предложение, - напомнила Натали. - И за это я должен благодарить Вас, - нахмурился Полынский. – Вы переадресовали ей всё, что предназначалось Вам. Зачем, Натали? - Признаться, хотелось посмотреть, как вы выкрутитесь и избежите коготков Ирэн и графини. - Вы жестоки, мадемуазель. - Я ревнива, граф. Они вместе рассмеялись, позабавленные этой словесной перепалкой. Потом Полынский снова посерьёзнел. - Сколько ещё Вы собираетесь меня мучить, Натали? - А Вы мучитесь, граф? - Ужасно. - Отчего? Не можете выбрать, чьё приглашение принять на сегодняшний вечер? - Вы сами поставили такое условие, - напомнил Полынский. - Вы избирательно подходите к моим условиям, месье. - Что Вы имеете в виду? - Мы ведь условились до Рождества не обсуждать тему свадьбы. - Я ни словом не обмолвился о свадьбе, - возразил Николай. – Просто мы три недели не беседовали. А такого условия не было. Вам понравились стихи Мишеля? - Они удивительные, - призналась Натали. – Этот человек остроумный, тонкий, ранимый. Но отчего он такой несчастный? - Я, право, не заметил, - удивился Николай. – Корнет постоянно в центре внимания. Да и в сражениях далеко не последний, хотя и служит в драгунах немногим более года. - Я не умею это объяснить, - покачала головой Натали. – Его остроумие – маска. На самом деле он очень одинок. Возможно, озлоблен, растерян… разочарован. Вы читали много его стихов? - Те, что в книжке, и ещё несколько, - припомнил Полынский после небольшого размышления. – А что? - Ни в одном из них нет счастья. Или хотя бы покоя. Вам это не показалось странным? - Не буду спорить, - сдался граф. – Возможно, не зная его лично, Вы острее чувствуете его стихи. А может, моя душа огрубела за время войны. - Не думаю, что Вы ожесточились, граф, - возразила Натали. – Но на войне всё более или менее понятно: есть враги и друзья, известно, что с ними делать. В мирной жизни всё сложнее, тоньше. - Что Вы хотите этим сказать, Натали? – не понял граф. - Я хочу сказать, что вещи и люди не всегда таковы, какими кажутся на первый взгляд. К примеру, Вы досадуете на тётушку за то, что она навязывает Вам мадемуазель Муратову… - Гм… не то чтобы… - смутился Николай. - Не отрицайте, месье. Это заметно даже из кухни. Но ведь Лидия Львовна искренне считает, что совершает благое дело. Брак по расчёту – обычное явление среди аристократов. Но Ваша тётя заботится хотя бы о том, чтобы между Вами и Ирэн возникло чувство, достаточное для появления наследника. Большинство не заботятся даже об этом, и браки становятся несчастьем для одного, а то и для обоих супругов. - Признаться, я никогда не думал о тётушке в подобном ключе, - проговорил граф удивлённо. – На кого ещё Вы готовы раскрыть мне глаза? Натали намеревалась было что-то сказать, но напряжённо взглянув на графа, только вздохнула и промолчала. - Что же Вы, Натали? – подбодрил он. – Вы превосходно справляетесь с ролью защитника. Кто же теперь Ваш подзащитный? - Яков, - медленно выговорила девушка. Меньше всего граф Полынский ожидал услышать это имя от неё. - Вы защищаете негодяя, посягнувшего на Вашу честь? – недоверчиво спросил он. – Возможно, его намерению жениться на Вас, чтобы ограбить, Вы тоже захотите найти оправдание? - Я не оправдываю Якова, - вздохнула Натали. – Но мне хочется понять, почему он на это пошёл. Я плохо знаю Российские законы, поэтому и прошу Вас ответить на мой вопрос. - Какой же? - Если крепостной захотел стать вольным, а его хозяин ни за что не намерен его отпускать, сколько у этого крепостного законных способов получить свободу? Полынский задумался почти на минуту, прежде чем с тяжёлым вздохом ответил: - Ни одного. - Я так и думала, - прошептала Натали. - Но это не оправдывает подлость, - упрямо возразил Николай. – Ни я, ни Вы не можем изменить существующий порядок. - Некоторые пытались… - напомнила девушка. - Да, и пополнили собою ряды каторжников, - усмехнулся с горечью Николай. - Это меня не удивляет, - ответила Натали. – Я не могу понять другое: почему сами крестьяне считают их стремление блажью? Яков так и заявил мне, что господа от нечего делать бунтовали. Неужели так трудно поверить в то, что люди способны на бескорыстные поступки во благо других? - Что бы дала Якову свобода? - Выбор. Самоуважение. Я немного узнала его, пока жила здесь. Он молод, красив, силён, энергичен. У него есть гордость и амбиции. А ещё он прекрасно разбирается в лошадях, возможно, даже лучше Вас. Только ему не позволено выбирать. У крепостного одна дорога – та, которую укажет барин. - Да, мадемуазель, дух французской революции просто кипит в Вас. Но здесь Россия, у неё свои устои, традиции. Ни Вам, ни свободолюбивому конюху не сломать существующего порядка. Якову придётся смириться. - Вам тоже… - выдохнула Натали. - О чём Вы? – граф снова повернул девушку от стола к себе. Натали, дерзко вскинув подбородок, уставилась ему в глаза. - Согласно устоям Вашего общества, русский граф не может жениться на нищей французской кухарке, в голове которой гуляет революционный ветер. Ирэн будет Вам идеальной женой. Смиритесь! - Чего Вы хотите, Натали? – устало спросил Николай. – Чтобы я ради Вас освободил крестьян и сверг самодержавие? - Господь с Вами, Николай Иванович, я не настолько наивна, - усмехнулась Натали, но тут же снова посерьёзнела. – Я могу только просить Вас о сущей безделице. - О какой? - Когда поймаете Якова, крепко-крепко подумайте, прежде чем отправлять его на каторгу. - И это всё? - Всё. - Какое Вам дело до Якова? - Никакого. Но мне есть дело до Вас. Я не хочу, чтобы Вы изменили мир ради меня – я сама хочу изменить его ради Вас. Вы видите мир чёрно-белым, а я хочу показать его Вам разноцветным, со всеми тончайшими оттенками. Я хочу раскрасить его для Вас, Николай… Глава 19 Гости разъехались далеко за полночь, прощаясь и желая доброго пути графу Полынскому, графине Лидии Львовне и прекрасной мадемуазель Муратовой. Одни провожали их с сожалением об упущенном женихе, другие – с облегчением от отъезда соперника. Большинство сходились во мнении, что граф едет в столицу свататься к Ирэн. Сама Ирэн и графиня были уверены в том же. Отъезд намечался через два дня. Николаю показалось, что он только что закрыл глаза, когда сквозь сон в его сознание пробился звон церковного колокола. Он по привычке открыл глаза, готовясь встать с первыми лучами солнца, но никаких лучей в комнате не было, хотя шторы были открыты, как он любил. За окном стояла обычная для июля летняя ночь. А звон колокола не прекращался, зарождая где-то глубоко в груди тревогу, и не был похож на обычный благовест. И тут граф окончательно проснулся от жуткой мысли, прострелившей мозг: «Набат!» Николай мгновенно вскочил, отработанными военными движениями натянул на себя одежду, сапоги и выскочил в коридор, затем на террасу. Здесь уже толпились полуодетые дворовые, тоже разбуженные набатом, доносившимся с колокольни деревенской церкви. С небольшой возвышенности, на которой располагался барский дом с усадьбой, было хорошо видно зарево над деревней.