- А почему вы думаете, будто он её похитил? Возможно, она сама к нему сбежала, - предположил старик. - Исключено, - возразил Полынский. – Девушка не крепостная, а вольнонаёмная. Да и деньги у неё имеются, могла бы попросту уволиться и уехать с ним, куда захочет, да хоть к себе на родину. Она ведь, знаете ли, французская подданная, внучка знаменитого парижского шеф-повара. - Да-да, слыхал, что у Вашего батюшки был повар-француз, только скончался отчего-то. А уж как Иван Николаевич гордился им! Из-за траура и болезни больших обедов он не давал, но уж те, кто к нему заезжал по-дружески, с таким восторгом отзывались о его кухне! - Повара, месье Дюпре, я не застал, - пояснил Полынский, - но его внучка мадемуазель Натали готовит превосходно. И вот представьте себе, во время пожара она исчезла. Она ростом маленькая, от баб наших приотстала с тяжёлыми вёдрами – и всё, больше никто её не видел. В суматохе не заметили, а утром хватились – её и след простыл. - Хм, - сочувственно покачал головой Захарьин. – А Вы не проверяли, ничего ценного из дома не пропало? - Понимаю, о чём Вы думаете, Семён Проклович, но нет. Всё цело, лежит на своих местах, в том числе и её собственное имущество. - А какой же помощи Вы хотите от меня, Николай Иванович? - Я, знаете ли, собираюсь посетить свои имения, тульское и подмосковное, а также нанести визиты родственникам и побывать в обеих столицах. Сами понимаете, на это уйдёт не один месяц. С делами мой управляющий справляется превосходно – за это я спокоен. Но вот в поисках пропавшей девушки ему понадобится Ваша помощь и авторитет. - Рад буду оказать Вам любую услугу. - Я должен был уехать ещё вчера, но отложил из-за поисков. Но утром допрошу Якова, и он, я уверен, сознается, кто покровительствовал ему всё это время. А это может оказаться человек влиятельный, тогда Генриху Францевичу тягаться с ним будет не по силам. - Заверяю Вас, Николай Иванович, что употреблю все свои связи, дабы помочь Вашему управляющему. Никому не дозволено посягать на чужую собственность, а вкупе и на свободу вольного человека. - Благодарю Вас, Семён Проклович. Тогда завтра утром господин Берг сначала заедет к Вам вместе с капитан-исправником. А я смогу спокойно собираться и на рассвете вместе с тётушкой и её протеже отправиться в дорогу. - Счастливого путешествия, Николай Иванович. - Благодарю Вас. Честь имею, - Полынский поклонился и вышел во двор, где дворовый Захарьина держал под уздцы его коня. ⃰ ⃰ ⃰ Граф Полынский, герр Берг и конюх Гаврила в сумерках приближались к усадьбе Захарьина. Ещё пять мужиков под командованием Адама устроили засаду на мосту, миновать который невозможно, если Захарьин вздумает увезти свою пленницу из поместья. Адам был чрезвычайно горд этим поручением и понимал, что заслужил доверие графа своей догадливостью. И уж конечно, он готов был сделать всё, и даже больше, для спасения Натали. Точных сведений о том, что девушка находится именно здесь, не было, потому как Яков лежал в бессознательном состоянии в хате Пелагеи, которая отпаивала его какими-то только ей ведомыми снадобьями и уверяла, что у конюха хватит сил перебороть яд гадюки. На пользу пошло и то, что Яков догадался разрезать рану ножом и выдавить часть яда вместе с кровью, и то, что он перетянул ногу выше укуса, да и богатырское здоровье парня сыграло не последнюю роль. Но пока он не мог рассказать подробно, где именно держат Натали, кто её охраняет и какие планы строит Семён Проклович. Ничего не известно было и о самочувствии девушки. Все эти сомнения крутились в голове у Николая; он прекрасно понимал, что едва заметный кивок отравленного ядом Якова – это единственная зацепка в поисках Натали. Но он рад был и этому, ведь до сегодняшнего дня не было вообще ничего. Удастся ли выманить Захарьина из его логова? Клюнул ли он на наживку? Втроём ходить по чужому поместью было рискованно, но Генрих Францевич дважды бывал здесь по хозяйственным вопросам, а Гаврила обладал удивительной способностью с первого мгновения ладить с животными, даже с дикими, поэтому он должен взять на себя собак, если они здесь есть. Три тени бесшумно обошли слева подъездную аллею и углубились в сад. Гаврила отделился от господ и приблизился к дому. Усадьба Захарьина была довольно большая, с множеством флигелей, пристроек и хозяйственных помещений. За всеми боковыми дверями и следил Гаврила особенно внимательно. Берг наблюдал за домом сзади, Полынский устроился за деревом прямо напротив парадного входа. Он и не думал, что пленницу вывезут через эту дверь, но отсюда можно было наблюдать за всеми, кто прибывал в поместье. Около часу ночи Николай почувствовал, что начинает задрёмывать: сказались четыре бессонные ночи. Хотелось курить. Граф, сидевший на корточках, прислонившись к дереву, встал, чтобы размять ноги, огляделся. Аккуратно подстриженный газон перед домом был залит лунным светом; ни одно движение не могло бы остаться незамеченным. Хорошо для наблюдающего. Плохо для желающего остаться невидимым. Николай сейчас был одновременно и тем, и другим. Дозоры и засады давно стали для боевого офицера привычным делом и уже не волновали кровь так, как в первые месяцы службы. И сейчас он не испытывал никакого азарта, точно зная, что успеет среагировать на любой поворот событий. Только где-то глубоко внутри, в области желудка, что-то медленно сжималось от мысли, что каждая минута его ожидания означает минуту её заточения. В каких условиях содержат Натали? Как с ней обращаются? О чём она сейчас думает? Вопросы не давали Николаю покоя, тревожили, злили. Но более всего он злился на себя за то, что потерял на светские развлечения столько времени, которое мог бы потратить на завоевание Натали. Если бы он каждый день был с ней рядом, если бы рассказывал ей каждый час, как он её любит, возможно, она бы передумала ждать до Рождества. Возможно… Мысли его были прерваны еле слышным шорохом ног по траве слева от дерева, за которым он стоял. Невысокая фигура приближалась в темноте, и разобрать, кто это, было невозможно. Человек шёл осторожно, оглядываясь по сторонам, но подойдя к краю аллеи, где прятался граф, остановилась. Полынский затаил дыхание, чтобы не выдать себя; в это время человек поднял руки и снял широкий капюшон, прикрывавший лицо. Граф сразу узнал её, в его голове пронеслось сразу несколько предположений, но ни одно не могло объяснить, что она здесь делает. Полынский осторожно протянул руку и рванул девушку к себе, другой рукой зажав ей рот. Она дёрнулась было в его железных объятиях, но тут же поняла, что это бесполезно, и замерла. Николай прошептал ей в ухо: - Не бойся, Маня. Это я, твой барин. Девушка кивнула, тело её покинула напряжённость. - Я уберу руку, а ты не кричи и не беги. Договорились? Николай убрал ладонь, даже не дождавшись повторного кивка, потому что почувствовал, что Маня совсем не боится. - Николай Иваныч, - сразу же зашептала девушка, - Яша очнулся, меня к Вам послал, чтоб рассказала, где Наташу прячут. - Показывай,- коротко распорядился граф, и они двинулись по направлению к небольшому флигелю в стороне от барского дома. - Её охраняют два парня, они внутри и запираются оттуда. Выходят только по условленному стуку. Полынский понял, что вряд ли ему удастся бесшумно обезвредить сразу двоих. Маня подумала о том же. - Я их отвлеку, барин. Скажу, что от Якова. Николай проверил пистолет, надеясь, что он не пригодится. На условленный стук долго никто не выходил, но Яков предупреждал Маню, что так и было договорено, и повторить его нужно только через минуту. После повторного сигнала внутри флигеля послышались мужской голос и тяжёлые шаги. Один из парней приоткрыл дверь и позвал: - Покажись, Яков. - Яков не придёт, он меня прислал, - Маня выступила вперёд из темноты. - На кой ты нам сдалась? А сам где? – недоверчиво спросил тот. - Его змея укусила. Еле живой лежит, говорят, к утру помрёт. - Во дела-а, - парень начал спускаться по ступенькам крыльца, одновременно испуганно крестясь. Не успел он ступить на землю, как Полынский одним коротким ударом выбил из него сознание. - Заткни ему рот и руки свяжи, - распорядился он, передавая Мане верёвку, а сам ступил в темноту флигеля. Второго парня Николай отыскал по мирному сопению, доносившемуся из угла, где стоял топчан. Похоже, охранники несли вахту поочерёдно. Граф тронул парня за плечо и, когда тот приподнял голову, чтобы посмотреть, проделал с ним то же, что и с первым. Быстро связав его, прислушался: дышит, засунул ему в рот перчатку и стал осматриваться. - Свечу зажигать нельзя, - предостерегла его Маня. – Справа дверь. Наташа её запирает изнутри. Маня отыскала в темноте проём и постучала другим условленным стуком. Дверь тут же распахнулась, и Николай остолбенел, услыхав в темноте восторженный шёпот Натали: - Яша, миленький, я уж думала, ты не придёшь сегодня! Глава 22 Утро застало графа Полынского сидящим в кресле в своём кабинете и курящим шестую подряд сигару. В голове уже кружилось от табака , сквозь дым ему виделось лицо Натали с испуганными глазами, когда она узнала в стоящем напротив мужчине Николая Полынского. В ушах звенели её слова: «Яша, миленький…» Нынче ночью они без труда покинули поместье Захарьина. Николай не нашёлся, что ответить на восклицание Натали и просто молча вывел её за руку из флигеля во двор, где она, узнав в своём спасителе графа, испуганно охнула и осела на землю, потеряв сознание. В таком состоянии она находилась недолго, пришла в себя уже в двух верстах от места своего заточения, но всю дорогу молчала, стараясь ровно держаться на коне и не прислоняться к Николаю. Впереди ехал Берг, за ними – Гаврила и Маня. Когда кавалькада проезжала мимо моста, управляющий скрылся в темноте. Через несколько минут он вернулся, сопровождаемый ещё шестью всадниками. Адам поравнялся с жеребцом графа: - Мадемуазель Натали! Как я рад, что Вас спасли! Отец сказал, что с Вами всё хорошо? - Здравствуйте, Адам. Со мной действительно всё хорошо. Благодарю вас. - Вас держали взаперти? – не унимался юный Берг. – Почему Захарьин помогал Якову? Полынский почувствовал, как напряглась при этих словах девушка, и поспешил прервать юношу: - Мадемуазель нам всё расскажет, когда отдохнёт, Адам. - Да, конечно, - Адам приотстал и поехал замыкающим. Граф продолжал молчать, снедаемый ревностью, Натали тоже была погружена в свои мысли. Только у парадного крыльца своего дома Полынский, снимая с седла девушку, холодно предупредил: - Отдыхайте, мадемуазель, а завтра Вам придётся рассказать нам с Генрихом Францевичем всё. Натали кивнула и направилась к двери, подавленно опустив плечи. Николай передал поводья одному из мужиков и взбежал по ступенькам следом за ней. В конце коридора он заметил, как Натали устало прислонилась к стене, прикрыв лицо ладонями. Он сделал было шаг в её сторону, но девушка уже взяла себя в руки и медленно зашагала в гостевое крыло. Полынский вошёл в кабинет и рухнул в кресло, налил себе виски из графина, но, вспомнив, что зарёкся напиваться, со злостью запустил рюмкой в стену. «Что я сделал не так, отец?» - прошептал он в пустоту, наблюдая, как янтарная жидкость впитывается в ковёр среди сверкающих под свечами осколков. В этом положении его и застала утром горничная Настасья, пришедшая узнать, будет ли он завтракать. - Мадемуазель Натали уже проснулась? Как она? – спросил граф. - Она и не ложилась, барин, - ответила Настасья, распахивая окно, чтобы проветрить кабинет от табачного дыма. – Ночью ещё с Маней в село пошли к Пелагее. Граф сначала опешил на мгновение, потом неожиданно громко расхохотался. Просмеявшись, он пояснил удивлённой Настасье: - Интересно, как эти две леди станут делить между собой своего кавалера-каторжника? Горничная равнодушно пожала плечами: - А начто его делить, барин? Все знают, что Наташа никогда ни на кого не глядела, кроме…