- Кроме? - Разговорилась я не по чину. Простите, барин. Вам завтрак в столовой подавать или в спальне? - Кроме?! – настаивал Полынский. Настасья вздохнула и сдалась: - Да по Вам она сохнет, Николай Иваныч. Тут и слепой заметит: извелась вся. - Ты ошибаешься, - сухо отозвался граф. - Жалеет она Якова, уж не знаю, за что, - продолжала Настасья. – Другой ей не нужен, а Вы ей не ровня. Вот и мается девка… Николай хотел было что-то возразить, но горничной в кабинете уже не было. Сразу после завтрака граф отправился в село посмотреть, как идёт стройка у погорельцев. Вернулся только к обеду. Тётушка и мадемуазель Ирэн были уже за столом. Николай извинился и занял своё место. Как только подали первое блюдо, он сразу же заметил, что готовила Натали. Первым его желанием было сейчас же бежать на кухню, чтобы увидеть её в привычной обстановке, хлопочущей у плиты. - Николай Иванович, - завела разговор Ирэн, - говорят, Ваша кухарка объявилась? - Да, Вы же видите, - граф указал на стол. – Мадемуазель Натали многому уже обучила Танюшу, но руку мастера видно сразу. - Мне кажется, Николай, Вы переоцениваете таланты своей кухарки, - вставила своё слово графиня. – Слишком много суеты из-за неё. - Разве она того не стоит? – усмехнулся Полынский. - Не буду спорить, готовит она превосходно, - нехотя признала тётушка. – Но я бы советовала Вам отказаться от её услуг, когда Вы снова женитесь. - Милая тётушка, уж не думаете ли Вы, что моя будущая жена станет сама готовить? – Николай лукаво покосился на Ирэн. - Готовить она, конечно, не станет, а вот ревновать… - Не стоит продолжать,- оборвал Полынский. – Я буду верен той, на ком женюсь. И не допущу, чтобы моя супруга опускалась до такой низости, как ревность к прислуге. - Но согласитесь, Николай Иванович, - робко вставила Ирэн. – Эта девушка очень привлекательна… по-своему. - Тогда, может быть, мне НА НЕЙ жениться? – с вызовом взглянул на неё Николай. - Дорогой мой племянник, - графиня поджала губы, - у Вас грубые шутки. - Простите, тётушка. Я солдафон, им и останусь, - он встал из-за стола. – Не стану более раздражать ваш тонкий слух своими грубостями. Прошу меня простить. С этими словами Полынский покинул столовую и отправился в кабинет, приказав позвать к нему Натали: пришло время переступить через свою ревность и узнать, как же всё-таки всё было на самом деле. ⃰ ⃰ ⃰ Пока Натали шла к кабинету, она дважды останавливалась, чтобы собраться с духом. В какое русло Николай повернёт разговор? Что у него на уме сегодня? Ночью девушка, обрадованная неожиданным появлением Николая вместо Якова, не смогла сдержать эмоций и на несколько минут погрузилась в забытье. А когда пришла в себя, то обнаружила, что граф холоден и молчалив, будто она в чём-то провинилась перед ним. Первый порыв – прижаться к любимому и до дома не покидать его надёжных объятий – сменился недоумением и чувством неопределённости. Всё, что происходило в поместье после её исчезновения, Натали узнала от Адама сегодня утром. Ещё ночью удалось увидеть Якова, поблагодарить его за всё. Маня осталась ухаживать за ним, а Натали решила приступить к своим обязанностям на кухне. Девушка понимала, что граф позвал её не для того, чтобы похвалить обед, что сейчас она узнает причину его странного поведения нынешней ночью. Натали приготовилась к долгой словесной пикировке, решила не прекращать разговора до тех пор, пока не выяснит причину холодности графа. Но как только она вошла в кабинет и Николай с деланым равнодушием поднялся ей навстречу, причина эта стала ясна, как божий день: граф бесился от жгучей ревности. Девушка поняла это сразу, и нежность к этому мужественному и сильному, но такому ранимому человеку охватила всё её существо. Она видела, как он старается выглядеть суровым и неприступным, как хмурится, чтобы показать недовольство, а глаза его при этом лучатся заботой и любовью. И ещё Натали прочла в них неуверенность. - Как Вы чувствуете себя, мадемуазель? – осведомился Полынский официальным тоном. Натали решила подыграть, хотя больше всего ей хотелось запустить пальцы в его золотистые волосы, почувствовать его руки на своих плечах, спине. - Благодарю Вас, месье, всё хорошо. - Вы, вероятно, догадываетесь, с какой целью я Вас пригласил. - Конечно, граф. Думаю, что сегодня Вы сочли своим долгом обязательно меня… поцеловать. Полынский опешил от такой концовки фразы и молча смотрел на её губы, подтверждая правоту её слов. Она же подошла ближе и подняла голову, соединившись с ним взглядами. - В моём доме кухарки слишком много себе позволяют, - заметил Николай, одним шагом преодолевая разделявшее их пространство. - Да, это ВЫ их распустили,- шёпотом подтвердила Натали. - Да, это я их… - договорить он не смог, потому что губы уже касались её виска, скользили ниже по щеке и очертанию скулы, подбородка, намеренно оттягивая самый сладкий момент. - Nikolay, mon amour… - от волнения девушка перешла на родной язык. Она первая коснулась руками его плеч, и тут же её лицо оказалось в плену его ладоней. Он целовал её жарко, требовательно, но при этом не касался её тела своим: знал, что тогда вряд ли сможет остановиться. Через минуту на её лице не осталось такого места, которого не коснулись бы его губы, тогда он снял со своего плеча её руку и стал целовать тоненькие пальчики, ладонь, запястье… - Я убью этого мерзавца! – зарычал он, неожиданно отстранившись от девушки. Она проследила его взгляд и поспешно прикрыла рукавом сизые отметины на запястьях – следы грубой мужской хватки. - Он ничего мне не сделал, - заверила Натали, стараясь погасить гнев в любимых глазах. - Я отдам его в солдаты: пускай там из него выбьют дурь! - Разве это возможно, он ведь дворянин? – удивилась Натали. - Кто? - Захарьин. - Я говорил о Яшке. - Но Яков, напротив, спасал меня от домогательств Семёна Прокловича. - Натали, я ничего не понимаю. Ведь это Яков Вас похитил? - А я не понимаю, почему Вы так решили. Яков, действительно, после побега скрывался у Захарьина, тайно работал на его конном заводе. Но он не имеет отношения к моему похищению. - А зачем Вы понадобились Захарьину? Мы полагали, что он просто прикрывал делишки Якова, раз ему нужен такой специалист. Натали отошла к окну и, отвернувшись, стала смотреть на сад. Через некоторое время она заговорила снова: - Семён Проклович однажды сделал мне непристойное предложение в трактире у Катерины. Он хотел, чтобы я поехала с ним в Петербург, обещал роскошную жизнь вдали от его больной жены. Я отказала ему в резких выражениях. Тогда он отправил своих людей следить за мной. Это продолжалось более месяца, пока им не подвернулся случай во время пожара. - А Яков? - Яков вызвался охранять меня с двумя другими мужиками. Когда Захарьин посетил меня в первый раз, то был очень… настойчив. Яков услышал мои крики и встал между нами. Так ему и сказал: «Уговоришь девку – твоё счастье, а сильничать не смей!» Я очень удивилась этому, после того как он сам… Они долго ругались между собой, но, видно, Яков Захарьину был нужнее меня, поэтому он уступил. Потом Семён Проклович каждый день приходил «уговаривать», а Яков готовил мой побег. Он накануне открылся Мане, она всё убеждала его вернуться и повиниться перед Вами и передо мной. Мы условились, что я открою дверь только на его особый стук. Решили спрятаться в Змеином логу, где он встречался с Маней, а утром отправиться в поместье. Ночью я приготовилась, открыла дверь на условленный стук, а там… Вы. - Яшку в логу гадюка укусила, а мы с Адамом его нашли. - Адам мне всё рассказал. И о бабке Авдотье тоже. - А она какое отношение имеет к этому? - Адам утверждает, что это она направила его в лог. - А ещё подсказала, как тушить пожар, - продолжил Полынский. – Иначе мы бы потеряли всю улицу. Они помолчали несколько минут, думая каждый о своём. Николай наблюдал за Натали, за её напряжённым взглядом, который девушка не могла ни на чём сосредоточить. В конце концов спросил: - И когда же Вы насмелитесь задать этот вопрос? Натали опустила глаза и вздохнула. - Я сделаю так, как Вы скажете, - пообещал граф. - Вы хозяин, - возразила она. - А Вы будущая хозяйка. Девушка поёжилась: - Мне не по себе от мысли, что я могу владеть людьми, распоряжаться чужими жизнями. - Это непросто, поверьте мне, - вздохнул Николай. – Крепостные как дети: нужно соблюдать меру и в любви, и в строгости. Нужно заботиться о них, но не слишком, чтобы сами не разучились думать. Иногда следует проявить суровость. Но не жестокость. Иногда – простить. И не всегда ясно, что правильно.