- Благодарствую… - Что же ты не ешь? – удивилась Натали, заметив, что мальчик спрятал гостинец за пазуху. - Мамке снесу, - объяснил он. - А как тебя зовут? - Цыганское отродье его зовут, - засмеялся кто-то из старших детей. Мальчик снова насупился и направился в сторону ближайшей избы, но через несколько шагов оглянулся и сообщил: - Стёпка я, - и побрёл дальше. Всадники приближались к реке, на берегу которой граф планировал устроить небольшой пикник, прежде чем осмотреть водяную мельницу. Натали была задумчива из-за знакомства с маленьким Стёпкой. Ей хотелось узнать больше об этом мальчике и его родителях. Николай чувствовал душевное напряжение: у него с мельницами были связаны мрачные воспоминания. И только Адам беззаботно посматривал по сторонам, предвкушая сытный завтрак на свежем воздухе и ещё массу приключений в новом месте. - Вы собираетесь купаться? – удивилась Натали, заметив, что Николай и Адам пробуют воду в реке. – Уже почти сентябрь. - Русские и в январе в проруби купаются, - пожал плечами Адам. - Пелагея сказала, что Вам, граф, нельзя остужать ногу, - напомнила Натали. - Придётся подчиниться, - засмеялся Полынский, - не то Вы снова пожалуетесь на меня Григорию и Пелагее. - А я, пожалуй, освежусь, - Адам стянул сапоги и босым зашагал вдоль берега в поисках уединённого места. Через минуту в той стороне послышался всплеск. Натали молча раскладывала на одеяле еду из корзины и хмурилась, думая о своём. - Мне показалось, или Вы не хотите продолжать объезд? – вдруг спросила она графа. Николай помолчал, потом нехотя признался: - Я не люблю мельницы… с некоторых пор. - Это из-за того, что Вы там чуть не погибли? - Тогда я должен бы после двух тяжёлых ранений ненавидеть Кавказ, а это не так, - Николай всмотрелся в мельничное колесо, видневшееся в полуверсте вверх по реке. – Моя жена думала, что я погиб на мельнице. Из-за этого наш ребёнок родился намного раньше срока. А Оленька… она просто не стала бороться… - Простите, - прошептала Натали. Она не ожидала, что Николай вдруг заговорит о покойной жене, думала, что это запретная тема. - За что? – граф поднял на неё глаза. – Я любил в ней её нежность, хрупкость. В свои восемнадцать чувствовал себя почти всемогущим. Рядом с ней это было нетрудно. А в Вас люблю жизненную силу, стремление всем помочь, а более всего – упрямый блеск в глазах. - Граф… - выдохнула Натали. - Когда Вы станете называть меня по имени? – перебил её Полынский. – Хотя бы наедине. Девушка опустила глаза и молчала. Он взял её руку и поднёс к своим губам: - Наташа, я люблю Вас. Вы отказываете мне, потому что в Вас нет ответного чувства? - Есть, - еле слышно ответила она. - Тогда в чём дело? Натали молчала. - Когда-нибудь Вам придётся мне обо всём рассказать, - напомнил он. Девушка кивнула, перекладывая салфетки с одного места на другое. Адам появился вовремя, прерывая неловкую паузу. Он был уже одет, а по дороге к месту пикника нашёл и натянул сапоги. Только мокрые волосы и слегка посиневшие губы выдавали в нём позднего купальщика. - Теперь я понял, почему нельзя купаться после Ильина дня, - заверил юноша. – В проруби теплее. - Возьмите чаю, Адам, - Натали протянула ему чашку, - он ещё тёплый. Адам с юношеским аппетитом набросился на еду. - Вы без меня поели все булочки, - он с укором посмотрел на Николая и Натали, которые так и не притронулись к еде. - Простите, Адам, я их раздала детям в деревне, призналась девушка и тут же вспомнила о Стёпке. – А Вы видели там мальчика, похожего на цыганёнка? - Дарьин сыночек, - кивнул Адам. – Смышлёный парнишка. Его бы грамоте учить. - Когда Вы успеваете обо всём узнать? – удивилась Натали. – Адам, мы пробыли в деревне всего часа три. - Просто Адам за это время успел очаровать весь женский пол в Конёво от двух до пятидесяти лет, - усмехнулся Полынский. - Ошибаетесь, Николай Иванович, - хитро прищурился Адам. – Старушек я тоже очаровал. Граф рассмеялся, но Натали сейчас больше интересовал мальчик: - Что ещё Вы узнали о нём? Адам вздохнул и начал рассказывать: - Невесёлая, в общем-то, история. Лет шесть назад за рекой на лето стал табор. Жили мирно, торговали, побирались, песни пели – всё, как обычно. Потом в соседних сёлах стали лошади пропадать. Как мужики ни караулили, уводили из-под носа. Потом и до конёвских дошло. Решили, конечно, что цыгане виноваты. Вот одного и поймали, когда он от Дарьи со свидания возвращался. - Доказали, что это он? – насторожилась Натали. Адам отвёл взгляд: - Кто там доказывал… забили парня… Натали ахнула и вцепилась в край одеяла. - Как же так… - Разбирательство было, да только мужики друг за друга стали круговой порукой. Так и не нашли крайнего. Через пару недель открыли шайку, что лошадей угоняла: мужики безобразничали, а цыганами прикрывались. Все ведь знают, что цыгане не воруют там, где живут, только от бессилия злобу свою на невиновного спустили. Цыган этот, говорят, красавец был. Приходил к Зиновию с деньгами: хотел Дарью выкупить. Да вы хоть на мальчишку гляньте – с него картины писать можно. Натали вспомнила грустные глаза маленького Стёпки, спрятанный для матери гостинец, ехидное прозвище «цыганское отродье». - Как же Дарья живёт теперь среди этих людей? - Как похоронила своего цыгана, так больше из дому не показывается. Родители её в прошлом году умерли, тётка только к ней ходит, рукоделье её забирает и продаёт, тем и кормится с парнишкой. Местные считают, что она умом тронулась, - закончил Адам свой рассказ. Есть уже не хотелось и ему. Глава 26 От обеда Натали отказалась и, пока Полынский за столом выслушивал жалобы на деревенскую скуку, отправилась по знакомой дороге и со знакомой корзиной в Конёво. Идти было недалеко, поэтому просить лошадь она не стала. Ещё утром девушка запомнила, в какую избу пошёл Стёпка, так что спрашивать ей никого не пришлось. Натали не представляла, что увидит в этой избе, как её встретит, по слухам, сумасшедшая Дарья. Она постучала в дверь, но никто ей не ответил, поэтому девушка просто толкнула её и робко вошла внутрь. Сначала Натали ничего не увидела, так как из большого окна напротив било солнце и ослепляло на время вошедшего. Приглядевшись, она различила обычный для крестьянского жилища интерьер: русскую печь в пол-избы, лавку вдоль стены, стол в красном углу. На лавке, ближе к окну, полусидя в больших подушках, спала молодая женщина. Первое, что бросилось в глаза Натали, это то, что она была необыкновенно красива, второе – необыкновенно худа. На вид ей можно было дать не более двадцати трёх-двадцати четырёх лет. Белая кожа, большие глаза, прикрытые веками с густыми чёрными ресницами, тёмные, правильной формы дуги бровей, высокие скулы, длинная шея и… абсолютно белые волосы. - Седая… - испуганным шёпотом произнесла Натали. Женщина тут же открыла глаза. Сначала они молча разглядывали друг друга. Натали заметила, что в худых руках с длинными пальцами Дарья держит пяльцы с начатой вышивкой, и поняла, что она не спала, а, закрыв глаза, отдыхала от кропотливой работы. - Здравствуй, Дарья, - несмело улыбнулась Натали. – Вот барин тебе гостинцев прислал, велел узнать, как ты. А я его кухарка, меня Натальей зовут. Дарья указала глазами на грубо сколоченную деревянную табуретку. Натали поставила корзину на стол и села. Дарья помолчала, как бы собираясь с силами, потом заговорила негромким, но неожиданно мелодичным голосом: - Стёпушка сказывал, что добрая барыня его угощала. - Я не барыня, - возразила Натали, - но это неважно. Может, тебе что нужно? Барин добрый, он всё устроит. - Мне уже ничего не надо, милая, - отвечала Дарья. – Давно пора к Стёпушке моему отправляться, только сынок меня на этом свете и держит. Натали не сразу поняла, что Дарья говорит не о мальчике Стёпушке, а о его отце. - Как же отправляться, Дарья? – заволновалась гостья. – А как же мальчик? Дарья оставила своё рукоделье и потянулась рукой в сторону Натали, та взяла её ладонь в свою.