Она круто развернулась на месте и зашагала в глубь оврага, туда, где, по её мнению, должен быть родник. Николай, получивший нарекание непонятно за что, вздохнул и отправился за ней. Через несколько минут родник был найден, благодаря растущей по его берегам густой зелени. - Восхитительное место! – Натали остановилась, разглядывая вблизи полоску воды шириной более двух саженей, но не слишком глубокую. – Сверху я не могла увидеть, в какую сторону он течёт. Несколько раз объехала кругом весь овраг, но и исток, и устье скрыты в деревьях и кустарнике. Мне бы хотелось побывать и там, и там. - Не забывайте, что овраг тянется на несколько вёрст, - напомнил Николай. – Мы находимся почти посередине, так что можем идти только в одну сторону. Но и в этом случае нам придётся возвращаться за лошадьми. - Да, он намного длиннее и круче Змеиного лога, - согласилась Натали. – Но я предлагаю хоть немного пройтись вдоль ручья. И ещё нам не помешало бы умыться. С этими словами девушка по мелким камушкам стала подбираться к воде. Та была настолько прозрачная, что в ней невозможно было увидеть своё отражение, только палую прошлогоднюю листву и белые камни на дне. Зато теперь, когда солнце поднялось и стало заглядывать в овраг, вода искрилась в его лучах, особенно в местах, где она обтекала выступающие камушки и образовывала рябь. Натали присела, подобрав юбки, и одной рукой зачерпнула воды, поднесла её ко лбу, щекам, освежила шею. Николай следил, как она повторила это действие несколько раз, как зарумянились её щёки и засветились озорством глаза. Сейчас девушка выглядела совсем юной, не старше шестнадцати лет. Графу пришла мысль, что вот такой счастливой и беззаботной была она в своей Франции ещё до того, как ей пришлось покинуть дом и отправиться в неведомую суровую страну, где её никто не ждал и никто не знал о её существовании. Николай пристроился рядом с Натали и, отфыркиваясь, как в детстве, когда подражал Григорию, умылся в ледяной воде, удивляясь, что девушка даже не поёжилась. Граф протянул Натали платок, чтобы она могла вытереть лицо, но не отпустил его конец, а потянул на себя, вынуждая её сделать шаг навстречу и не отрывая взгляда от её лица. Натали тоже, как заворожённая, смотрела на него, медленно приближаясь, пока не оказалась в её тёплых объятиях, прижатая щекой к его груди, вдыхающая запах мыла, пыли и табака, смешанный с ароматом его свежей, прохладной от воды кожи. Николай пригладил влажные завитки волос, обрамляющие её лоб, взял в ладони её лицо и стал собирать губами капельки родниковой воды с её щёк, ресниц, верхней губы. - Сладко… - чуть слышно прошептал Николай, спускаясь по зардевшимся скулам к шее, обжигая дыханием ключицы, лаская горячими ладонями плечи и спину до тех пор, пока не почувствовал, что она не шевелится и даже не дышит. Граф отстранил её от себя и, удерживая за плечи, уставился на её остановившийся взгляд. - Дышите, Натали! Дышите! – воскликнул он, но девушка продолжала смотреть куда-то мимо его правой руки. Николай проследил за её взглядом и тоже замер, сильнее сжав ладони на её плечах. - Не шевелитесь, - тихо предупредил он и стал медленно разворачиваться, загораживая её от сверкающего отчаянной злобой волчьего взгляда. Зверь был крупный, но худой, шерсть кое-где свалялась и висела светлыми колтунами. Жёлтые клыки то показывались, то скрывались за подрагивающей в оскале губой. - В кармане сюртука пистолет, - не оборачиваясь, проговорил граф. – Он не заряжен, но хоть по голове можно ударить. Полынский, не слыша никакого ответа из-за спины, не был уверен, что испуганная до оцепенения барышня поняла хоть что-то из его слов. Поэтому он достал из сапога единственное доступное ему сейчас орудие – нагайку, которую по кавказской привычке всегда возил с собой вместо обычного хлыста. Плетёная кожа, собственная ловкость и промелькнувшая в голове короткая молитва – всё, что он мог противопоставить зубам, когтям и злобе хищного зверя. Волк бросился первым, целясь сразу в горло противнику, но, получив хлёсткий удар нагайкой, извернулся в прыжке и промахнулся. Полынский успел отступить в сторону. Передохнув лишь мгновение, зверь атаковал снова. Враги не отрываясь впивались друг в друга взглядами, стремясь предугадать движение противника. Места для нового разбега у хищника не было, и он бросился на жертву уже с близкого расстояния. В следующее мгновение его развёрзтая пасть была перехвачена плетёным ремнём, который Полынский вставил в неё, затянув на загривке. Теперь надо было развернуть волка так, чтобы избежать его острых когтей, и граф отступил назад, чтобы удержать равновесие, но нога попала на неровность и соскользнула. Тут же он оказался лежащим на спине, придавленным огромной тушей разъярённого зверя, и, хотя зубы волка уже не представляли такой угрозы, когти по-прежнему находились в опасной близости от горла и лица, впивались в кожу груди и рук. Ударившийся затылком о землю, граф на время потерялся в пространстве и позволил волку стать хозяином положения. Дышать стало нечем от тяжести и обжигающей боли в груди, в глазах потемнело, а уши заложило от напряжения. Потом Николай почувствовал резкий толчок, и тяжесть на его груди удвоилась… Глава 28 Костёр уютно похрустывал сухими сучьями, смакуя их с ленивой небрежностью. В светлом шаре, помещённом в непроглядную темноту, угадывались две размытые фигуры: одна побольше, другая – как небольшой комочек, робко примостившийся у источника тепла и света. Как ни старался Николай, ему не удавалось разглядеть их чётче. Зато боль во всём теле ощущалась так ясно и неотвратимо, что единственным желанием графа было снова впасть в спасительное забытье. - Я всегда думала, что летом волки не нападают на людей, - признался «комочек» голосом Натали. В ответ ей незнакомый мужик объяснил: - Эт, конечно, барышня, так и бывает. Только вы-то у самого логова очутились, а там у ней, знамо, волчатки. Вот она за них, значит, и осерчала. Вон там у ней нора, шагов тридцать будя. Мы эту зверюгу с зимы караулим: скотины потаскала – не счесть. - Это я во всём виновата, - сокрушалась Натали. – Зачем я подошла к этому оврагу! По моей глупости граф чуть не погиб. - Так що ёму буде?! Прокинеться, - вступил в разговор третий голос где-то над самой головой Полынского. – Сами говорите, що пан на Кавказе воював. Витримаэ. - А что жа барин сам не стрельнул? – поинтересовался первый мужик. - Он… умывался в ручье, сюртук в стороне лежал, - ответила девушка. – Да и пистолет не был заряжен. - Так ви що, и пистолет сами зарядили? – удивился второй, которого граф про себя уже назвал «хохлом». - В кармане был мешочек с порохом и пулями, - подтвердила она. - Адже ось яка дивчина! – одобрил хохол. - Не всякая барышня с пистолетом на волка пойдё,- согласился первый. - Разве у меня был выбор? – вздохнула Натали. - Кабы не выстрел, мы бы так мимо и прошли, - признался мужик и, вдруг вскочив на ноги, стал кричать и размахивать руками. – Эй, по правой стороне ходите, мужики! А то там логово – провалитесь. Через минуту пространство у костра заполнилось прыгающими тенями, огнями факелов и голосами знакомых мужиков. Николая, снова потерявшего сознание от боли, уложили на носилки, наспех сооружённые из двух жердин и старой двери. Под голову положили что-то мягкое, но она всё равно постоянно скатывалась на бок, и Натали нежно поддерживала её всё время, пока мужики попеременно несли раненого графа по дну оврага вдоль ручья. В темноте, разгоняемой только факелами, двигаться приходилось очень медленно, и девушке стало казаться, что они идут всю ночь. На самом же деле меньше чем через час мужики остановились и стали широкими полосами ткани приматывать тело графа к носилкам. Наверху, у края оврага, показалось ещё несколько факелов, затем, обвязанный за пояс крепкой верёвкой, в овраг сполз по крутому склону Адам Берг. - Вы вернулись! – обрадовалась сквозь слёзы Натали, но Адам остановил её строгим взглядом. - Потом поговорим, - предупредил он. Но Натали было не напугать суровым тоном. Она и сама знала, что виновата, и готова была выслушать любые нарекания. Главное – этот мальчик, как ангел-хранитель, появляется всегда, когда кому-нибудь нужна помощь. И его появление – Натали твёрдо верила в это – залог счастливого окончания любой трагедии. Когда именно она поняла это, Натали не знала, но, увидав его долговязую фигуру с растрёпанными белокурыми волосами, сразу же успокоилась и начала помогать. Минут сорок понадобилось, чтобы втащить наверх дверь с графом и всех, кто находился внизу. Полынского переложили на телегу, застеленную толстым слоем соломы; Натали примостилась рядом. Хохол и его попутчик ехали на лошадях, оставленных у оврага Натали и графом. А третий мужик, тот, который ездил в деревню за подмогой, уселся рядом с кучером. Постель для графа уже была готова, лекарства и всё, необходимое для перевязки, лежали на столе у кровати. Полынского раздели, обтёрли, обработали раны, но он так и не приходил в себя. Лечением занималась сама графиня Лидия Львовна, Натали и Ирэн были бесцеремонно изгнаны из графской спальни. Уходя, мадемуазель Муратова бросила полный презрения взгляд на растрёпанную и запылённую одежду соперницы и прошипела: - Вы приносите графу одни несчастья. Вам мало того, что Вы его чуть не убили? Даже такая глупая курица должна уже понять, что ей лучше уехать и не показываться на глаза моему жениху. Натали ничего не ответила на этот выпад и ушла к себе. Но в голове продолжали звучать слова Ирэн, и иногда в памяти всплывал укоризненный взгляд Адама. ⃰ ⃰ ⃰ Полынский пришёл в себя к обеду. В комнате в этот момент находились тётушка и Адам – единственный, кого графиня разрешила пускать к племяннику. Увидев, что Николай открыл глаза, тётушка засуетилась, запричитала над ним, ласково укоряя за неосторожность. Оказалось, что, кроме глубоких царапин от волчьих когтей на груди и на руках, у Полынского небольшой жар и сломано ребро. Это подтвердил и приехавший из уезда доктор, который рекомендовал особенно тщательно следить за тем, чтобы в ранах не было нагноения. - Через недельку можете вставать с постели, правда, голова ещё будет побаливать и кружиться, – рассказывал доктор, собирая свой саквояж. Как только графиня вышла провожать доктора, Полынский повернулся к Адаму: - Что я пропустил? - Почти ничего, – улыбнулся юноша. – Мадемуазель Натали зарядила пистолет и размозжила голову волчице, которая собиралась приготовить своему выводку праздничный обед из русского графа. Выстрел услышали чужие мужики, которые шли по своим делам к Вашим. Двое спустились вниз узнать, в чём дело. Потом третьего послали за подмогой. К полуночи мы вас доставили домой. - Как она? - Ругает себя за безрассудство, волнуется о Вашем здоровье – всё как обычно, - усмехнулся Адам. - Кто научил её пользоваться оружием? - Этого я не знаю, - Адам поднялся со стула. – Отдыхайте, Николай Иванович. Теперь тётушка Вас залечит. А мадемуазель Муратова будет проводить у Вашей постели долгие часы бдения и выказывать чудеса милосердия, читая нравоучительные романы. - Чёрта с два! – испугался такой перспективы граф. – Я лучше со стаей волков сражусь. Честное слово – на войне легче было! - Как же Вы собираетесь избежать их заботливых рук? Полынский решительно отбросил одеяло: - Помогите мне подняться. Вернувшаяся через полчаса графиня только ахнула, застав своего «умирающего» племянника в домашнем халате, сидящим за столом и с аппетитом поедающим расстегаи, запивая их молоком. - Что это? – всё, что нашлась сказать Лидия Львовна. - Я со вчерашнего утра ничего не ел, - улыбаясь, пояснил Николай. – Господин Берг, через час несите сюда отчёт по ревизии и почту. ⃰ ⃰ ⃰ К концу второго дня Николай отчаялся дождаться визита Натали; сам он передвигался по дому, превозмогая боль, только чтобы избежать чрезмерной заботы со стороны тётушки и её протеже. Натали пряталась в своей комнате, выходила только к обеду и ужину, не оставляя графу ни одного шанса завести с ней разговор. Но сегодня у него появилась такая новость, которая поможет выманить беглянку из её укрытия. - Попросите мадемуазель Натали прийти в кабинет. Дело касается мальчика Стёпы, - против такого приглашения девушка не сможет устоять. Натали вошла в кабинет напряжённая, с идеально прямой спиной и вздёрнутым подбородком. - Добрый вечер, мадемуазель, - приветствовал её граф из-за стола. - Вы посылали за мной, чтобы поговорить о Стёпе, - не смогла сдержать своего нетерпения девушка. - Да, конечно, - подтвердил он. – Но Вы не желали бы узнать сначала, как себя чувствую я?